Чтение 22–й страницы книги ~Омут~

длиной в несколько сот футов, но, чуть отвернув ее конец, я успел
поглядеть последний кадр на просвет: Мэвис лежала на спине под сияющим
солнцем, обнаженная, лишь бедра были прикрыты полотенцем.

- Не смейте! - Она вырвала фильм у меня из рук, прижала катушку к
себе.

- Не надо так волноваться, Мэвис, - сказал я. - Мне приходилось
видеть такое...

Мэвис не слушала меня. Бросив катушку на покрытый линолеумом пол,
согнулась над ней, затем мелькнула золотая зажигалка. Она со щелчком
открылась и искрами, но огонек не зажегся.

Ударом ноги я отбросил катушку подальше от женщины, потом сам поднял
ее и положил обратно в коробку. Мэвис с криком бросилась на меня. Кулачки
заколотили в мою грудь.

Я опустил коробку к себе в карман, схватил красавицу за руки.

- Вещество, из которого сделана пленка, иногда взрывается. Спалить
дом и самой сгореть? Для чего?

- Ну и пусть, ну и пусть... Пусти меня!

Итак, мы перешли на ты уже обоюдно.

- При условии, что ты будешь вести себя тихо. И потом: кому нужен
этот фильм? Тебе. Пока он будет у нас, Рико не посмеет рта раскрыть.

- У нас? - удивилась она.

- Ну да... я взял его.

- Нет! Отдай!

- Ты просила помочь. Что я и делаю. Я могу заставить Рико молчать, а
ты не можешь.

- А кто заставит молчать тебя?

- Ты. Если станешь делать то, что скажу я.

- Я не доверяю тебе. Я не доверяю ни одному мужчине.

- Подумай-ка, все ли женщины внушают доверие?

- Ладно, - сказала она через некоторое время. - Ты этот спор выиграл.

- Хорошая девочка Мэвис. - Я освободил ее руки. - Кто такой этот
Рико?

- Я знаю о нем немного. Его настоящее имя - Энрико Муратти, думаю, он
из Чикаго. Он выполнял кое-какие поручения моего мужа, когда они
занимались двухволновыми радиоприемниками.

- А твой муж...

- Давай будем говорить только о том, что имеет отношение к моему
делу.

- Давай. Но есть кое-что, о чем я хотел бы узнать, и оно касается
твоего мужа.

- Узнавай. Но не от меня. - Ее губы плотно сжались.

- Тогда поговорим о Ривисе.

- Кто это?

- Вы были с ним в "Хант-Клабе".

- А, Пэт Риан, - и закусила губу.

- Ты знаешь, куда он в тот раз отправился?

- Нет. Я знаю, куда он мог поехать при подобных обстоятельствах... и
на его похоронах я станцую.

- Для женщины ты неразговорчива.

- Научили.

- Еще один вопрос. Где мы находимся? Мне кажется, это Глендейл.

- Да, это Глендейл. - Она умудрилась, наконец, улыбнуться. - Знаешь,
ты мне нравишься. Ты крутой парень.

- Я использую мозги, чтоб спасти свою шкуру...

Долгие минуты, проведенные в темноте, в тиши уборной, состарили Рико,
даже больше, чем спавший с головы парик, сбили с него спесь. Кожа на лице
обвисла, и выглядел он таким, каким был: слабак мужчина средних лет,
вспотевший от страха и неудобного положения.

Я вытянул его на свет, в холл, освободил ноги, так что связанные руки
он мог теперь держать по верху туловища, и обратился к Рико сверху вниз:

- Ты, кажется, говорил тут недавно о том, что у моего клиента будут
какие-то неприятности, - я кивнул в сторону стоявшей у двери Мэвис. - Все
неприятности, которые ты замышляешь, в первую очередь обернутся против
тебя. Ты забудешь о том, что видел миссис Килборн сегодня ночью. И ты не
расскажешь ни ее мужу, ни кому-либо другому, что она была здесь. Никому! И
запомни: в ее планы не входит натыкаться на твою физиономию в течение всей
дальнейшей жизни.

- Можешь не утруждать себя наставлениями, - вяло произнес он. - Я
знаю, что мне делать.

Я вынул из кармана коробку с пленкой, подбросил и тут же поймал ее.
Его глаза проследили за полетом. Он облизнул губы и вздохнул.

- Лежи спокойно, - сказал я. - Не надо меня бояться. Я не собираюсь
бить тебя, хотя это и доставило бы мне удовольствие. Я не собираюсь также
передавать тебя и этот фильм прокурору, хотя именно такой участи ты
заслуживаешь.

- Это не принесло бы миссис Килборн ничего хорошего.

- Побеспокойся о себе, Рико. Фильм - убедительное вещественное
доказательство шантажа миссис Килборн. Разве она это простит?

- Шантаж? Чепуха! Я никогда не получал никаких денег от миссис
Килборн. - Он покосился, ловя взгляд женщины, но он был будто привязан к
коробке, которую я держал в руке. Я положил коробку обратно в карман.

- Ни один судья, ни один юрист этому не поверит, - сказал я. - Ты уже
внутри ящика. Хочешь, чтоб я прибил крышку?

Он лежал неподвижно секунд двадцать; крутой загорелый лоб сморщился
от умственного напряжения.

- Ящик крепкий, - признал он наконец. - Чего ты от меня хочешь?

- Ничего. Абсолютно ничего. Только не суй нос, куда не следует, и
отойди подальше от моего клиента. В конце концов, такой... молодой парень,
как ты, еще может привлечь к себе благосклонное женское внимание.

Он оскалился, и я счел это улыбкой: он уже улыбался моим шуткам. Я
развязал проволоку на запястьях его рук. С трудом Рико поднялся: суставы
словно закостенели.

- Ты позволяешь ему легко отделаться, - заметила Мэвис.

- Что ты хочешь с ним сделать?

Взгляд серых глаз был смертоносным. Инстинктивно он отшатнулся от
нее, прижался спиной к стене.

- Ни-че-го! - И пошла к выходу.

Но, сказав так, наступила на черный парик и пригвоздила его к полу
позолоченным каблучком. Последнее, что я видел в этой комнате, - Рико
закрывал рукой лысину, а на его лице отражалось полное унижение.

Мы молча дошли до бульвара и остановили проезжавшее мимо такси. Она
сказала, чтоб водитель ехал к "Фламенко".

- Почему туда? - спросил я, когда машина уже двинулась с места. - В
такое время отель закрыт.

- Не для меня. И потом... я должна туда попасть, я заняла деньги на
такси у служащей туалетной комнаты и оставила в залог свою сумочку.

- Да, ничего себе: усыпанная бриллиантами сумочка и ничего внутри.

- Скажи об этом моему мужу.

- Был бы очень рад.

- О нет! - Она отодвинулась от меня. - Ты этого не сделаешь. Правда?

- Он тебя до смерти запугал. Чем? Почему?

- Не задавай мне никаких вопросов. Я... очень устала.

И осторожно склонила голову на мое плечо. Замерла. Я отклонился,
чтобы лучше видеть ее лицо. Серые глаза потускнели. Ресницы накрыли их,
как внезапно опустившаяся ночь. Темные губы блестели. Я поцеловал это
лицо, эти губы и почувствовал, как ее нога ищет мою, а рука скользнула по
моему телу.

Я снова втягивался в водоворот, в омут. Но она и впрямь очень устала.
Она изогнулась на сиденье, сползла с моего плеча на мои руки, вздохнула
и... заснула.

Я высадил ее за полквартала до "Фламенко" и попросил водителя
доставить меня в Грэхэм-Корт. Он что-то спрашивал про то, каким путем
ехать. "В Грэхэм-Корт", - повторил я, и это было все, что я мог сказать. И
голова, и тело захмелели словно после выпитого шампанского.

Долго мы ехали в Грэхэм-Корт, долго искали мою машину, потом я долго
ехал домой, открывал и закрывал гараж, отпирал свой дом... Я с трудом
держался на ногах, я приказал мозгам приказать телу делать, что должно
было сделать, и наблюдал, будто со стороны, как эти приказания
выполнялись.

Электронный будильник показывал двадцать минут пятого. Снимая пиджак,
я ощутил вес коробки с фильмом.

Это уже прошло?

Я присел на край постели и сказал:

- Спокойной ночи, Мэвис.

Не раздеваясь, повалился на одеяло и мгновенно заснул.

Пронзительный звон будильника... Еще в полусне я вдруг вспомнил о
дантистах, которые навели меня на мысль про оптометристах, а те, в свою
очередь, вызвали в освобождающемся от сна сознании образ очков с толстыми
линзами, и, стало быть, когда я вскочил с постели, то неизбежно подумал о
своем соседе, Морисе Грэме.

Хильда встретила меня на лестничной площадке третьего этажа, приложив
палец к губам.

Мы вошли в прихожую.

- Не шуми, Морис еще спит, а у него была трудная ночь.

Полная блондинка в теплом домашнем халате, жена с кроличьими глазами,