и ужинал исключительно в ресторанах и вместо старенького,
болотного цвета "Мерседеса", готового в любую секунду
скончаться на обочине, приобрел себе последнее чудо
германской автомобильной промышленности с радиотелефоном
спутниковой связи.
в процессе армейского бизнеса со многими ответственными
генералами, въехал в шикарный особняк, находящийся на
балансе берлинского гарнизона в том же Карлсхорсте,
неподалеку от магазина, обслуживающего танковую бригаду.
КГБ, уже съехавший в Союз, и всего лишь за взятку в три
тысчи марок, здание с прилегающим к нему участком было
передано Михаилу в бессрочное пользование с условием
смехотворной ежемесячной квартплаты. Коммунальные услуги
вовсе не учитывались: счетчики за пользование водой в
восточной Германии покуда отсутствовали, а приборы,
отслеживающие потребление света и газа в особняке, армейские
специалисты отрегулировали таким образом, что день те
работали в режиме активного контроля, а за ночь производили
реверс в своих показаниях.
той же танковой бригады, кто, манипулируя отвертками,
комментировал событие объединения германских народов так:
тут скоро компьютеры, вот они тогда и подумают: унитазом
воспользоваться, или же за углом посрать!
социалистические немцы от объединения с западными своими
собратьями восторга не испытывали, кляня предателя-Горбачева
и слезно ностальгируя по прежней, социально-защищенной и
безмятежной жизни, оберегаемой ныне уходящими отсюда
вооруженными силами некогда могучей державы, распавшейся
подобно сгнившему трупу.
только последний солдатик покинет иностранные земли, а,
может, и ранее, явятся в особняк официальные немецкие
представители и предпишут ему помещение покинуть, ибо все
договоры аренды с советской армией, касающиеся ее
территорий, станут исторически недействительными.
истинных хозяев особняка - потомков разбитых фашистов,
которым окажут всестороннюю помощь в восстановлении их прав
владельцев берлинской недвижимостью.
подлежала.
Александерплатц, где на месте убогой пивнушки выстроили
небоскреб, началась склока между администрацией города и
отпрысками бывших хозяев увеселительного заведения. Отпрыски
требовали космическую по масштабам сумму компенсации, а в
случае отказа от выплат, просили восстановления пивной путем
сноса небоскреба.
оригинальной, и, следуя более наитию, нежели юридическому
знанию проблемы, он вновь обратился к всемогущему
генералитету, попросив, как говорится, вдогонку оказать ему
дополнительную бесплатную услугу: подписать акт, согласно
которому в особняке, пострадавшим от течения времени,
произведен капитальный ремонт на сумму пол-миллиона марок,
пожертвованных из его, Михаила, средств.
власти должны были бы компенсировать арендатору указываемые
им финансовые потери, а потому насчет "вдогонку", не
получилось: составление требуемого документа обошлось
Михаилу в дополнительные полторы тысячи марок, затребованных
алчными держателями армейских печатей и бланков.
перенимала капиталистическую меркантильность и впадала в
коммерцию стремительно и повсеместно. Социалистический
"блат" органично трансформировался в жесткий финансовый
расчет.
айсберга тех Мишиных свершений, за которыми маячила
коррумпированная верхушка лиц с золотыми погонами.
солдат для отоваривания в магазинчике, рентабельности
основному бизнесу не делали. Зато, приходя в знакомые
кабинеты армейских хозяйственных чиновников, Михаил
подписывал контракты на снабжение частей продуктами и
промтоварами, цена на которые устанавливалась произвольно и
без каких-либо дискуссий. Чиновник распоряжался безликой,
однако реальной безналичной суммой, необходимой для тех или
иных закупок, не задаваясь вопросом, кому из поставщиков
данную сумму переводить; проблема для него заключалась
единственно лишь в размере взятки за предоставляемый
эксклюзив. Брались же взятки крупнокалиберными купюрами,
преимущественно - с портретами братьев Гримм - великих
сказочников.
находили свое абсолютное соответствие хищным принципам
капиталистического мировоззрения, порою заставляя Михаила
вспоминать лукавую философскую формулировку: " в дьяволе -
Бог ", что являлась неверной концепцией, ибо Бог - Богом, а
сатана - сатаною.
философией и какой-либо верой себя не утруждая.
мытарства, испытывал он порою неясную досаду, ибо
благополучие свое строил на офицерских и солдатских грошах,
как и жлобы в генеральских мундирах, что когда-то, как ни
удивительно, тоже были бедными лейтенантами...
солдатику, считавшему таковое положение вещей вполне
естественным, что уяснил для себя Михаил из бесед с рядовыми
автотранспортной, к примеру, роты, сливавшими ему за полцены
в "Мерседес" казенный армейский бензин.
на брюхе своем множество прилипал, которым суждено было
сгинуть, как только рыбина уйдет в неблагоприятные, холодные
воды...
военных, но и вообще практически всего бывшего советского
народонаселения, что случилась в короткие годы, когда
прежние понятия наживы и эксплуатации, считавшиеся
несомненно преступными, стали вдруг естественными критериями
повседневности. Постулаты коммунистической идеологии,
зачастую несшие в себе толику бесспорного гуманизма, были с
легкостью отринуты и преданы осмеянию, как и многие
несомненные достижения советской истории, за которыми стояла
кровь, труд и часто - заслуживающий уважения энтузиазм, чьи
корни были духовны, а не материальны.
столь просто отвергли весь прошлый смысл своего
существования? Или точно также христианская Россия когда-то
отказалась от Бога, подчинившись с покорностью и восторгом
бесовским мероприятиям большевиков, топившим иконами печи и
использующих храмы под картофельные склады?
наследников боевой славы отцов и дедов, всерьез задумывался,
сколько было положено жизней, прежде, чем над цитаделью
умного и безжалостного врага взметнулся флаг Победы. Данный
факт мало кого интересовал.
сегодняшней твердой валютой?..
либо вслух попросту не стоило, ибо ничего, кроме недоумения,
вызвать они у собеседников-прилипал не могли.
лежал без движения, понимая обреченно, что сегодняшний день
- начало уже другой жизни, а к прошлой возврата нет, он сам
перечеркнул ее - твердо и навсегда.
миллиметр в сторону шторку светомаскировки.
Берлином, на булыжной мостовой играли детишки,и абсолютно не
верилось, что где-то рядом грохочет война, а его, Роланда,