Чтение 22–й страницы книги ~Доллары мистера Гордонса~

Она притянула его к себе, крепко поцеловала и откинулась назад на стол,
увлекая Римо.

-- Сама не пойму, но что-то в тебе есть такое... притягательное, --
сказала она. -- Это, конечно, не твой интеллект, а нечто возбуждающее на
уровне подсознания. Хочу быть твоей! Немедленно!

Одним движением она расстегнула все пуговицы на блузке, подняла до
талии подол юбки.

-- Я нравлюсь многим женщинам, они прямо-таки загораются, как лампочки,
-- сказал Римо. -- Но вы с вашими проводами вполне можете обойтись без
мужчины и включать себя прямо в сеть.

-- Ничего, все эти провода -- как бы контрольный пульт на случай, если
у тебя что-то не заладится, как это бывает у каждого второго мужчины... Ну,
поехали!

Римо пустил в ход свои опытные ласковые руки и... чуть было не свалился
со стола: по залу прокатился рев басовитого голоса:

-- Левее!

Римо огляделся по сторонам: в зале, кроме них, никого не было.

-- Что за дьвольщина?

-- Это компьютер, наш мистер Даниэльс. Он будет подсказывать тебе, если
что не так.

-- Черт знает что!

-- Ладно, поехали!

-- Воистину, перед вашей нежностью и обходительностью не устоит мужское
сердце.

-- Поменьше болтай и делай свое дело! Кстати, на кого ты работаешь?

-- На правительство. Секретная служба, -- соврал Римо. -- Мы занимаемся
фальшивыми долларами мистера Гордонса.

Снова пустив в ход руки, Римо решил, что не пойдет на поводу у какого--
то компьютера, и поэтому повел рукой не влево, а еще правее, чем в первый
раз. Компьютер промолчал и даже довольно загудел.

-- Ах, левее, да? -- бормотал Римо. -- Ну, это мы еще посмотрим!

Он продвинул руку еще правее. Тихое мычание компьютера перешло в стон.
Римо обнял другой рукой атласные бедра Ванессы Карлтон. Стон усилился.

-- Да, да, так, хорошо! -- забасили динамики компьютера.

Римо слился воедино с доктором Карлтон прямо на столе, и тут же на весь
зал загремел металлический рев компьютера:

-- Изумительно! Изумительно! Сказка! Чудо!

Римо стало не по себе. Не всякий любит заниматься любовью на публике. К
тому же мистер Даниэльс обладал баритоном, что также делу не помогало.
Разозлившись, Римо всерьез принялся за работу.

-- Чудо, чудо! -- продолжал грохотать компьютер. Тембр его голоса начал
меняться -- с баритона перешел на тенор, с тенора на сопрано, с сопрано на
фальцет... Темп все убыстрялся, отдельные звуки начали терять четкость,
слова становились неразборчивыми.

Слово "чудо" повторялось снова и снова, потом машина начала сбиваться:

-- Чу-до-чу-до-ччу-ддо! Чу-до-чу! До-чу-до-чу!

Тут компьютер разразился резким, неприятным смехом кастрата, переросшим
в визг.

Римо выругался и сорвал провода с головы партнерши. Металлический вопль
компьютера оборвался, сменившись нежными стонами и лепетом доктора Ванессы
Карлтон:

--...до-чу-до!А-а-а-а!О-о-о!

Она содрогнулась и так счастливо застонала, что Римо захотелось
расцеловать ее. Вместе с чертовым компьютером. Высвободившись из ее объятий,
он отошел от стола.

-- О, Римо, -- твердила она, -- такое наслаждение! Чудо! Это может даже
заменить алкоголь. Такое наслаждение!..

Отвернувшись, чтобы привести в порядок одежду, Римо поднял глаза и
увидел в дверях мистера Смирнофф. Он стоял, молча уставившись на доктора
Карлтон, которая лежала на столе, томно бормоча:

-- Это было чудно, я так счастлива, мне так хорошо...

Поправив одежду, Римо снова повернулся к ней:

-- Ну, хорошо, так где мистер Гордонс держит оборудование для печатания
фальшивых денег?

Вопрос вызвал у нее смех.

-- Я ничего не знаю ни о каких фальшивых деньгах, -- сказала она.

Смех ее, однако, звучал неестественно. Римо решил до поры до времени
отложить обсуждение этого вопроса.

-- Посоветуй, как с ним можно совладать? В чем его слабое место?

-- Запомни, Римо: его интеллектуальные способности можно сравнить с
разумом пятилетнего ребенка. Он вспыльчив и непоследователен. -- Она села и
начала приводить себя в порядок. -- В этом его слабость. Ты бы с ним
запросто разделался, если бы эти кретины в Вашингтоне не передали ему
программу творческого интеллекта.

Он кивнул и собрался уходить.

-- Римо! -- окликнула его Ванесса.

Он оглянулся.

-- А как он выглядит?

-- Кто? Гордонс?

Она кивнула.

Римо описал ей мистера Гордонса: рост чуть больше шести футов, светлые
волосы, губы тонкие, глаза голубые. Он еще не закончил, когда она
рассмеялась.

-- Мне было интересно, чей облик он примет.

-- Ну?

-- Он взял за образец фотографию на моем столе. Гордонс скопировал
облик моего отца.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

-- Мне это не нравится, -- сказал задумчиво Римо, глядя в окно
"Боинга747", уносящего их на восток Штатов -- в Нью-Йорк.

-- Что именно? -- спросил Чиун, безмятежно развалившись в крайнем от
прохода кресле, придерживая висящую на шее свинцовую штуковину. --
Внимательно следи за этим крылом, -- быстро добавил он.

-- Смитти опять вызывает нас в Нью-Йорк. Наверное, что-то очень важное.

-- Почему ты так думаешь? Потому что нас вызывает император Смит? А что
важного, собственно, это может означать? Может быть, он просто снова сходит
с ума? Если помнишь, он и раньше, бывало, терял рассудок. Например, когда он
был в месте, называемом Цинцинатти, а ты пытался разыскать его в месте,
которое называется Питтсбург.

-- Ну, ладно, ладно? -- сказал Римо. -- Лучше не будем об этом. Во
всяком случае я рад, что ты снова согласился работать на него.

-- А разве в этом кто-нибудь сомневался? Мы должны атаковать. Он нам за
это заплатит. А мы что, откажемся от его золота? В этом случае мы будем
такими же безумцами, как и он, такими же, каким он был, когда находился в
том месте, которое называется Цинцинатти, а мы в это время пытались...

Римо постарался отключиться от монолога Чиуна и снова уставился в окно.

Несколько часов спустя они встретились со Смитом и убедились, что он в
здравом уме. Он ждал их в подвальном помещении крупнейшего нью-йоркского
банка. Лицо его вытянулось, а выражение было еще более кислым, чем обычно.

-- В чем дело, Смитти? Что произошло? -- бодро приветствовал его Римо.

-- Вы разузнали, где мистер Гордонс печатает свои фальшивки?

Римо отрицательно покачал головой.

-- Тогда у нас серьезные неприятности.

-- А когда у нас их не было? Вы не замечали, что при каждой нашей
встрече вот уже десять лет оказывается, что у нас неприятности. На нас все
время обрушиваются небеса. Но на сей раз неприятность, конечно же, самая
неприятная: ведь опасность угрожает Всемогущему доллару!

Теперь наступила очередь Смита помотать головой.

-- Нет, не доллару, -- сказал он, -- а вам.

-- Вот видишь, -- обратился Чиун к Римо, -- оказывается, ничего
важного. Это всего лишь ты.

По мнению Римо, это как раз и придавало делу весьма серьезный оборот.

-- При чем здесь я? -- спросил он.

Смит протянул ему листок желтой бумаги.

-- Мы получили вот это, -- сказал он.

Римо взял бумагу и, перед тем как прочитать, ощупал ее кончиками
пальцев. Она была тонкая, тоньше луковой шелухи, но жесткая и прочная. Такой
бумаги раньше ему держать в руках не приходилось. Римо ознакомился с
содержанием:

"ТЕМ, КОГО ЭТО МОЖЕТ КАСАТЬСЯ:

"Привет" вполне достаточно. Пожалуйста, имейте в виду, что если мне не
будет вручена голова того, кто в высокой степени вероятности является Римо,
бумажные деньги в сумме одного миллиарда долларов будут разбросаны над одним
из американских городов без предупреждения. Это серьезное обещание. Я
предложил бы Вам выпить, но это невозможно по почте. С наилучшими
пожеланиями, искренне Ваш, мистер Гордонс".

Записка, казалось, была отпечатана на машинке, но если при машинописи
правая граница текста по вертикали получается неровной, то в этой записке
эта линия была абсолютно ровной, как будто текст предварительно отлили на
линотипе. Римо перевернул листок и заметил бугорки на обороте в тех местах,
где на лицевой стороне были отпечатаны знаки препинания.

-- Что вы об этом думаете? -- спросил Смит.

-- Качественно исполнено, -- ответил Римо. -- Правое поле абсолютно
ровное. Посмотри-ка, Чиун! Абсолютно ровное поле. Это машинопись, хотя я
никогда в жизни не видел пишущей машинки, на которой можно было бы
выравнивать правую границу текста.

-- Прекратите, Римо! -- рассердился Смит. -- Мы собрались здесь не для
того, чтобы обсуждать, как мастерски Гордонс печатает на машинке.