прочими прелестями. Я пожимаю плечами:
сразу предупреждаю: ничего не выйдет.
страшно побледнела, ноздри у нее сжались, глаза закатились, руки скрючились
на груди. Затем она испустила вздох и откинулась на спину.
бывает. Тут я замечаю, что синий камень на пресловутом кольце сдвинут, как
крышка на коробочке. Увы, похоже, моя Джоконда слишком любила криминальные
романы. Она кончила с собой по-спартански.
которую вы считали уже в своих руках. Он будет иметь умный вид, этот
Сан-Антонио, когда сюда заявятся его коллеги. Они наверняка не в восторге от
того, что парижский сыщик раскрутил крупное дело на их территории. И тут -
такой пассаж!
подрезали крылышки. Однако как минимум один персонаж еще разгуливает на
свободе - тот, на машине, который пытался так невежливо обойтись с бедняжкой
Розой. К тому же он в панике и может наделать немало гадостей. Эти банды
вообще как гидры - пока остается хоть одна голова, ее следует опасаться (не
правда ли, эта новая метафора говорит о том, что моя эрудиция поистине
безгранична?).
она приняла, но лицо ее все явственней обретает все тот же, столь любимый
покойницей, цвет - точь-в-точь, как пачка сигарет "Голуаз". Теперь, когда
она умерла, моя враждебность к ней потихоньку улетучивается - надо быть
полным дерьмом, чтобы злиться на мертвеца, даже если он задел вашу
профессиональную гордость. И все же я запомню этот отпуск. Клянусь, весь
следующий просижу в Бретани, и если увижу на своем пути подыхающую собаку,
то перепрыгну через нее, чтобы, не дай бог, не наступить.
доказать. Не сомневаюсь, что, когда я вошел, дама в синем звонила своему
соучастнику, чтобы узнать результат покушения на Розу. Это, в свою очередь,
доказывает, что последний (будем надеяться) мой клиент живет где-то совсем
неподалеку.
останавливается машина. Из нее выходят двое. Встреть вы их на маскараде в
костюмах Пьеро и Арлекина, вы бы тоже с первого взгляда сказали, что они из
полиции.
прежде, чем я успеваю сказать "войдите", коллеги уже поворачивают ручку.
Гренобля. Типография Штейна расположена в самом ее конце, посреди
здоровенного пустыря. Преодолеваю две провалившиеся ступеньки и оказываюсь
перед железной дверью. Сбоку - покрытая пылью кнопка звонка. Над ней
надпись: "Ночной звонок". Совсем как у врача или аптекаря. Пробую повернуть
ручку, она сопротивляется, поскольку дверь заперта. Давлю на кнопку и слышу,
как где-то вдалеке, в глубине помещения, начинается вялый трезвон. Проходит
время. Я совсем уже решаю прибегнуть к помощи своего "сезама", когда в двух
шагах от меня открывается крошечное окошечко, которое я поначалу даже не
заметил. Высовывается мужская голова и интересуется, что мне нужно.
Болуа.
И действительно, буквально через секунду дверь открывается. Передо мной
оказывается тип средних лет, невысокий, но коренастый, с недоверчивым
взглядом и противной мордой.
мне не до психологических тонкостей.
конкурировать с Французским банком,- говорю я.- Последний, ибо прелестная
мадам Болуа уже переселилась в мир иной. Она сама вынесла себе приговор, как
пишут в газетах.
но моя внешность достаточно убедительна. Тогда он склоняет голову и
испускает странный вздох.
рушатся под грудами ненужной бумаги. По всей видимости, эта заброшенная
типография была куплена по одной-единственной причине, мне уже достаточно
известной.
осведомляюсь я.- А где же бумага из Лиона?
конечно, была моя синяя Джоконда, считавшая себя Жанной д'Арк и Аль Капоне в
одном лице. Однако мой приятель Компер и метис, похоже, решили, что могут
справиться и без нее, и часть бумаги, полученной в результате первой
катастрофы с грузовиком, попросту прикарманили. Видно, решили, что на двоих
им хватит, а потом можно и завязать. Поэтому операцию в Ла-Гриве метис
попросту провалил. Собственно, впервые эта мысль пришла мне в голову, еще
когда я разглядывал его труп. Он выключил детонатор - поэтому грузовик
остался цел, да и ваш покорный слуга Сан-Антонио не вознесся к праотцам.
Бедная моя мышка, видно, она что-то в нем перекрутила, что и вызвало взрыв.
кто-то побывал в вашем тайнике, вы запаниковали и пошли проверить. Обычно вы
складывали там деньги перед тем, как переправить их за границу. Однако на
сей раз там оказался рулон бумаги - тот самый, который заначили от вас
Компер и метис. В тот же день вы получили еще одно доказательство измены
Компера - узнали, что он заявил о краже своей "ДС". Он был не прочь
заниматься сбытом продукции, но ему вовсе не понравилось, что крошка Болуа
втягивает его в чисто гангстерские операции. Вот он и решил, что, заявив об
угоне машины, прикроет себе тыл. Однако вышло наоборот. Вы его вызвали в
подвал и предъявили счет. А теперь его предъявляю я. Последний акт, мой
храбрый убийца. Осталось подвести итоги.
сильнейших потрясений в моей богатой событиями жизни. Этот сморчок делает
кульбит. Стадо быков мне было бы не так трудно принять на себя, как этот
удар в грудь. У меня перехватывает дыхание, я перелетаю через типографский
станок, врезаюсь спиной в стену и сползаю на пол. Ощущение такое, будто по
мне прошелся полк польской кавалерии. Земной шар подо мной качается, как на
приливной волне; красное облако заполняет мой мозг.
снова с силой опускаются мне на грудь. Я изнемогаю, внутри все горит, в
голове вспыхивают и гаснут бенгальские огни.
прием. А теперь конец - мускулы словно ватные, мозг в штопоре. Как сквозь
туман вижу, что эта падаль лезет в карман. Что-то вытаскивает. У меня еще
хватает сил сообразить, что это не что иное, как пистолет. Он спускает
предохранитель и передергивает затвор. Потом направляет пушку на меня. Я
успеваю заметить, что его палец шевелится на курке, и мысленно говорю вам,
друзья мои: до свидания всем. До встречи там, наверху!
поточнее.
ним, совершенно одуревший, стоит Дюбон.
в поту, глаза вылезли из орбит, а в руках здоровенная железная плита. Надо
быть настоящим быком, чтобы поднять эту штуку. Но Дюбон крепче быка.
наклоняется и принимается делать мне искусственное дыхание. Черт, как
приятно снова дышать!
говорить.
думал, ты уже трясешься в парижском поезде.
Свержин Владимир
Буркатовский Сергей
Грабб Джеф
Скальци Джон
Трубников Александр
Глуховский Дмитрий