Чтение 22–й страницы книги ~Кто дерзнет сказать, что солнце лживо?~

водой, но мой племянник пойдет с вами и покажет русскому, как мы ищем на
дне жирных и вкусных альмехас...

Свой адрес старик уже не смог сказать - он лег на берегу океана на
шершавую, теплую голубую гальку и уснул.

...Городок можно пройти из одного конца в другой за двадцать минут.
Когда стоишь на одном конце, слышно, как на другом отбивают такт барабаны
и разноголосо завывают трубы. Мы пошли - как на маяк - на эти милые
музыкальные "знаки"

далекой провинции.

Мы вышли на улицу Чачабуко и увидели громадный - поперек всей площади -
кумач:

"Европейский, самый знаменитый зоологический цирк Лондона и Парижа".
Чуть пониже такой же кумач: "Билеты - двенадцать эскудо взрослые; ниньос
(дети) - всего шесть! Скидка только по случаю Нового года!" Возле цирка
огромное количество детишек. Хороша панорама для кинокадров: пятки, пятки,
сотни пяток; детишки, просунув головы под холст "Шапито", смотрят
представление через ноги взрослых - денег-то нет! По пяткам и попкам можно
давать великолепную панораму - истинный итальянский неореализм. (Снова
пожалел, что не взял кинокамеру.)

"Европейский зоологический цирк, лучший в Лондоне и Париже", состоит из
двух лилипутов с дрессированными собаками и жонглера, женатого на
женщине-каучук.

Циркачи гастролируют вместе с семьями. Матери и бабки актеров -
громкоголосые индианки - отгоняют любопытных, которые толпятся вокруг,
наблюдая, как старухи разводят костер и жарят на сковороде жирную рыбу.
Иногда из цирка выходит уставший, бледный (дают по три представления в
день) жонглер. Лениво отгоняя ребят, он съедает кусочек рыбы с хлебом и
возвращается в цирк. И снова слышен его громкий голос и смех публики - по
совместительству жонглер работает программу клоуна и конферансье.

Вечером в городе все замерло. Три раза обошли мы улицы, чтобы найти
место, где можно поужинать, и только в католическом пансионе "Мирасоль"
("Смотри, Солнце")

удалось съесть "эскавечи" - лук в уксусе. Не много, конечно, но и за
это спасибо.

Уходить в холодный отель не хотелось. Мы сидели за столиком, наблюдая,
как приходит ночь. К нам подошел огромный рыбак в черном джемпере, синих
джинсах и тяжелых коричневых башмаках. Спросил:

- Откуда иностранец?

Хосе ответил, что я из Москвы. Рыбак грохотливо отодвинул стул, сел
возле нас, позвал официанта, велел принести вина из барриля - старой
дубовой бочки, и мы просидели до двенадцати часов, пока пол вокруг нас не
стали "вежливо" обметать вениками и стряхивать на колени со скатерти
крошки, - привет московскому нарпиту, который давно уже тщится заставить
наших граждан сладко засыпать в одиннадцать!

Возвращались мы к себе в "Пласа" по берегу. Сонно билась о прибрежные
камни вода. На улочке - закрытые бары. Бар здесь - всего три стула, больше
шести человек в помещении не уместится. Зато названия чего стоят: "Капри",
"Миланское Ла Скала", "Дворец Венеции".

Повстречался нам на длинной набережной всего один прохожий.

- Что, все бары и завтра будут закрыты? - спросил Хосе. - Трудящимся
по-прежнему будет негде подкрепить свои силы?

- Мне, например, кажется, что все будет закрыто, - ответил рыбак.

- А где соберутся рыбаки, чтобы выпить чашку вина за успехи в трудах
будущего года?

- Не знаю. Например, где-нибудь на берегу.

- А где именно?

- Всюду, например...

(Некоторые чилийцы страдают чрезмерным употреблением "словесного
мусора". У нас:

"то есть", "так сказать", у них: "пор эхемпло" - "например". Выглядит
это так:

"Например, вам понравился город Кастро?" Или: "Вам, например, хочется
выпить вина?" По-испански это звучит очень мило, но когда "берешь" фразу
на слух, чувствуешь, как засоряется речь. Наверное, чилийцу так же ужасно
слышать наши "то есть", "вообще" и "собственно говоря".)

Второго января с первым автобусом мы выехали из Кастро в Анкуд, столицу
Чилоэ.

Уехать решили потому, что обошли все закусочные, магазины, рестораны и
бары - везде замки. Рынка нет, магазины закрыты. А ведь четвертого нам
улетать в Сантьяго.

Думал найти кого-либо из коллег на радиостанции. Пьяноватый, но твердо
стоявший на ногах техник сказал:

- Все гуляют сегодня. Журналисты тоже люди.

Я удивился - на весь город грохотали репродукторы: передавали
праздничный концерт и перекличку радиожурналистов.

- Так это мы еще позавчера записали на пленку, а аплодисментами я
запасся впрок, их у меня километра на три, пленок с аплодисментами, -
ответил техник.

В Анкуде тоже никого из знакомых не нашли - люди разъехались по
деревням и островам, часть товарищей отправилась на континент. Прогулялись
по городу; на заборах огромное количество лозунгов, подписанных "Партией
коммунистических революционеров". Это - троцкисты. Они тесно связаны с
миристами. Лозунги любопытные: "Нет реформе! Да здравствует продолжение
революции!" Бесспорно, красиво, будь это в Парагвае. Но это в Чили! И это
подписано "коммунистическими революционерами", и к этому призывают народ
той страны, которая проводит революционную реформу сельского хозяйства и
промышленности. Или огромный лозунг:

"Рабочие! Помните - эксплуатация продолжается! "

Нет, это не глупость и не "молодой идеализм" - это провокация. А рядом
свеженамалеванные эмблемы фашистский "патриа и либертад" - Народное
единство атакуют и справа и слева. Вместо того чтобы всем патриотам
объединиться, образовав монолит, о который разобьются все провокации
правых, ультралеваки тянут в сторону, в экстремизм, не предлагая никакой
программы действия, реального действия...

Директор "Института аграрной реформы" (КОРА) Мойсес, двадцатипятилетний
радикал, здоровенный, по-рабочему одетый парень, в прошлом преподаватель
физкультуры.

Последние два года он на общественной работе. Мойсес пригласил меня на
маленький пароходик, переоборудованный под ресторан "Ла нуэва эсперанса" -
"Новая надежда". Название - в пику такому же ресторанчику в Пунта-Аренас:
тот называется "Ла ультима эсперанса" - "Последняя надежда".

- Возьми бутылку "урмента", - сказал Мойсес, - налей в стакан и сделай
большой, но медленный глоток. Эта "урмента" выработана винным заводом,
основанным в 1851 году; виноград привезен из Рио-Куаро, что на юге
провинции Биобио и Арауко, - там живет племя арауканцев; они индейцы,
потомственные индейцы, которые чилийцами себя не считают. За свое вино они
брали призы в 1875 году - от муниципалитета Вальпараисо, в 1872 году - от
правительства республики Чили; золотую медаль Кордовы и первую премию на
интернациональной выставке вин. Не торопись - попробуй вино толком.
Подержи вино под языком, и только тогда ты поймешь, что это желтое,
терпкое, сильное вино самое прекрасное в мире.

Он поднялся:

- Сейчас я позвоню в КОРА, предупрежу коллег, что задержусь. Наверное,
у тебя много вопросов - нам нужно время.

...На стене около стойки бармена висели названия блюд. Названия
прекрасны, в них поэтика античного гастронома. Вам предлагают вино "каса
пепино", "сопа маринера", "чоргас аль анур" (устрицы на пару), "альмехас а
ла оистрес"

("устрицы а ля устрицы" - хочется, чтобы все было как во Франции); вам
предложат попробовать "конгрию фритто" - жареную конгрию - или фирменное
"курантоу".

Делается это в деревянном дупле, спрятанном среди раскаленных камней.

Роберто рассмеялся:

- Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, не так ли? Ты так
тщательно записываешь названия блюд и вина.

- Это - поэзия. Странные названия еды и вина, имена барменов, поэтов,
рыбаков, актеров лет через десять, когда я заново просмотрю блокноты,
высекут искру воспоминаний, и, глядишь, эта искра зажжет костер новой
книги...

Вернулся Мойсес, набросился на "сопа маринера" и уничтожил его в
мгновение ока.

- Тебя дома не ругают за то, что так быстро ешь? - спросил я.

- Ругают. И жена и мать. А тебя?

- Мы из-за этого раза два были на грани развода.

- Вам легче, вы в церкви не венчаетесь, - усмехнулся он и отхлебнул
вина. - Давай поближе к моим овцам. Тебя интересует, что происходит в
сельском хозяйстве провинции, я понимаю. План мы выполнили на девяносто
восемь процентов, хотя производство на землях национализированных
латифундий значительно улучшилось.

Стараемся смотреть вперед. Купили девяносто быков, хотим делать ставку
на молочное хозяйство. Травы у нас богатые, масса лугов. Почему
недовыполнен план?

А из-за скрытого саботажа правых. Они пользуются тем, что появилась
новая бюрократия, самая, с моей точки зрения, вредная. Эта новая по форме,
но старая по своим идеям бюрократия ведет себя тонко и умно: чиновники
суетятся, делают вид, что "горят на работе", а на самом деле перекладывают
бумажки из одного ящика стола в другой. Не поймешь, где саботаж, а где
леность. Есть, конечно, и бюрократия откровенно старая, нас не признающая,
доставшаяся нам в наследство от Фрея. С ними тоже приходится хлебать
немало дерьма. Вторая причина - нет тракторов. Правительство обещает