профессору Иванову.
проходят" и что это "глупо и неловко", но ответить ничего не успел, потому
что услышал голос - странный, сухой, резкий, неинтересный по тембру, но
властный и снисходительно-картавый.
скоренько. Если денег на такси нет, я одолжу. Вы меня очень интересуете,
понятно? Вы мне интересны.
Борисович обманул, что я хороший рассказчик.
больной. Поторопитесь, пожалуйста, я тут задержал рентгенолога.
разгонную "Волгу" и подвез Костенко на Кировскую.
человеком с громадным перстнем на мизинце.
Костенко. - Пойдемте, там старуха ждет.
Блюминой, Иванов продолжал выговаривать Костенко, причем оборачивался к
Ларику, будто Костенко здесь и не существовал.
врачу не ходим. Это же неинтеллигентно: чувствовать боль, усталость,
запираться во время рабочего дня, чтобы отдохнуть, и не обратиться к
врачу. На Западе люди ежемесячно за большие деньги психиатру показываются,
а у нас принудительно не затащишь: "Что я вам, сумасшедший?" Разве не так?
не терпел, когда ему возражали.
жизнь вашему учителю.
собой.
бы отрезать ему кое-что еще вместе с аппендицитом... Чем вас наградили за
то дело? Гальяновский любит рассказывать о том, как вы его спасли от
бандитов. Орден? Медаль?
операцию, ее сейчас изучают студенты.
и большинство людей такого типа, говорит так, чтобы не дожидаться ответов,
а лишь высказывать свои мысли.
после женитьбы стало ухудшаться.
ее куда-нибудь, здесь пол чистый.
придвинули к холодному экрану рентгеновского аппарата.
словаре совсем не то написано".
воздух. Где он? А?
как в нем растет раздражение против этого громилы с перстнем.
Здесь болит?
докторшу-рентгенолога:
истории болезни, в которую она что-то записывала. - Дела у вас вполне
приличные.
и курил. Ларик что-то быстро говорил ему, но, услыхав скрип двери,
обернулся и замолчал.
незнакомое ему доселе странное, несколько суетливое желание - узнать о
себе и о своей болезни всю правду. То, что он серьезно болен, стало ему
сейчас ясно до конца, и он вспомнил, как на днях еще шутливо говорил жене:
"Рачок у меня, Машуля", - и совершенно не боялся этих своих слов, и вдруг
теперь он ощутил страх, и сказал себе, что никакого рака у него не может
быть, все это ерунда, просто какой-нибудь плеврит или воспаление печени, и
он - отстраненно и холодно - засек этот внезапно возникший в себе страх, и
отметил промелькнувшую мысль про "обычное" воспаление, и вспомнил, что
серьезно больные люди интуитивно выстраивают заслон против правды.
то, чтобы говорить больному правду. Наверное, это жестоко - слабый
обязательно сломится, но не надо следовать врачебной этике, ориентируясь
на одних слабых. Для меня высшим милосердием является правда.
бросил его на пол ("Привык, черт, что за ним все поднимают, - успел
отметить Костенко, - и все в руки подают") и сказал:
Рак? Не знаю. Не убежден. Скорее всего у вас воспаление желчного пузыря и
поджелудочной железы, но это тоже не подарочек - операцию часа на четыре я
вам гарантирую. Однако, - он неторопливо двинулся к кабинету Ларика,
продолжая властно и картаво говорить на ходу, - я не исключаю возможность
злокачественной опухоли, сиречь рака, в правом легком. Из ста семидесяти
раковых больных доктор Зарьялова в нашей клинике выписала на работу сто
десятерых. Из них более восьмидесяти процентов - люди не старые, вашего
возраста. Старики мрут. Я вам сказал все в открытую, потому что лгать
действительно нет смысла: вы, вижу, хотите вылечиться, и в вас есть сила.
Поэтому завтра же с утра вам надлежит лечь в институт, в онкологический
институт.
обследование в нашей клинике, я человек служивый, профессор. И потом дело
у меня сейчас.
героические пьесы. Вы нужны государству здоровым, слишком накладно платить
пенсии больным.
вдруг улыбнулся и понял, что он улыбнулся сейчас нормально, как улыбаются
обычно, а не заданно, от страха и ощущения обреченной, беспомощной
неловкости. - Мне за него премию дадут, у нас сейчас премии дают большие,
месячный оклад получу. И на все про все мне надо пять дней. Позвольте, а?
Я управлюсь за пять дней. Ну не больше, чем за семь.
Контровский Владимир
Флинт Эрик
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Зыков Виталий
Смит Кордвейнер