Чтение 22–й страницы книги ~Тринадцатый рейс~

- Стоять на месте! - крикнул Ложко.

- Стойте! - повторил и я.

Можно было бы, конечно, использовав удачный момент, броситься на
механика. Остальные тоже бросились бы, и кто знает, один или двое остались
бы в живых. Даже такой скорострельный автомат не смог пробить бы груду тел.

Сознание собственной ошибки, ненависть, обида - весь этот клубок чувств
клокотал во мне, и в эту минуту я ничего не боялся. Но я не имел никакого
права провоцировать на гибель других.

Надо было покрутить мозгами, прежде чем сказать последнее слово.

Механик слегка поводил стволом, и как только черный зрачок дула
останавливался на ком-либо, тот моментально замирал.

Теплоход шел сам собой, распарывая носом залив. Мы стояли в шести метрах
от Ложко на мокрой палубе, почти в линию. Только Валера, хранитель чужой
мудрости, ничего не понял. Он шагнул вперед, подняв тяжелую ладонь.

В ту же секунду сухо и резко щелкнули выстрелы. Очередь была очень
короткой. Валера попятился, как-то странно отмахиваясь ладонью, с которой
капали тяжелые красные капли.

- Я стреляю точно, - хрипло сказал механик. - Идите в носовой кубрик. Или
стреляю сразу по всем. Ну!

Он был профессионалом. Хорошо подготовленным, вымуштрованным и лаконичным
в действиях. Конечно, он был готов прикончить всех: это его работа.

Все выжидательно посмотрели на меня.

- В кубрик, - сказал я.

Там, на носу, был люк, который вел в междудонные отсеки. Через него можно
было пробраться к машинному отделению и оказаться в тылу у механика.

Я шел последним.

- Не задерживай шаг, - прошипел механик. Мы вошли в тамбур носового
кубрика под дулом автомата. Затем механик задраил железную дверцу. Через
минуту все ощутили, как "Онега" повернула вправо, в сторону открытого моря.

Так... "Kommen wieder..." Он вернулся. Вернулся из прошлого, отделенного
от нас двадцатью годами. Из эпохи войны. Ему еще нет тридцати, но он оттуда.
Такова его профессия.

- Кто ему дал право стрелять в живых людей? - сказал Прошкус.

- А ты не понял? - спросил Кэп. - Эх, проморгали мы птицу. Но как ловок,
гад! Как хитер.

Сидя на трапе, он перевязывал Валере простреленную ладонь обрывком
полотенца.

- Надо было сразу кинуться. Эх, черт... Валера, морщась от боли,
размахивал здоровым левым кулаком. Леша Крученых и Ленчик хмуро посмотрели в
мою сторону. Это ведь мой окрик заставил ребят остановиться.

- Сразу бы!

- Получили бы пяток пуль в живот, - сказал Кэп, затягивая узел на
перебинтованной руке.

Из всей команды он был единственным, кто понюхал пороху. Его авторитет не
вызывал сомнений.

- Раньше бы сообразить. Врасплох застал!

- В кубрике люк, - сказал я. - Мы можем проползти к машинному через
донные отсеки. В этом вся штука. На открытой палубе нам было не сладить.

- Ну-ка, Ленчик, - кивнул Кэп.

Матрос скрылся в кубрике.

- Непонятно, зачем ему захватывать теплоход? - спросил Кэп.-Он мог
свободно пересечь границу как член экипажа и...

- Не вышло. Ему оставалось действовать силой.

- Так... Но и у вас тоже не вышло? Обидно. Некогда было объяснять, что я
искал одного преступника, а открыл другого. И что я все еще ничего не
понимаю толком.

Вернулся Ленчик.

- Там полно воды! - доложил он. - Механик уже притопил судно. Видать,
догадался.

Теперь мы сидели как в ловушке. Механик во всем проявил
предусмотрительность. Вот гад... Хитрый, ловкий, безжалостный!

- Скорее всего он еще некоторое время будет держать на норд-вест, в
нейтральные воды, - сказал Кэп. - А потом спустит лодку с подводными
крыльями. Скорость у нее высока, на море штиль. Отыскать такую лодку
чрезвычайно трудно, а до чужих берегов недалеко... Может, и вовсе утопит
"Онегу". Чтоб свидетелей не нашли...

Сверху, из решетчатого "фонаря" над тамбуром, падал тусклый свет.
Грохотал на форсированном режиме дизель. Как выбраться из этого отсека,
ставшего тюремной камерой? Отверстия в "фонаре" слишком малы...

Я оглядел своих товарищей: .аккуратного, как всегда, Лешу Крученых в
белоснежной рубашке; Ленчика, уткнувшего голову в колени; Валеру, который,
несмотря на боль, держал забинтованную руку кулаком вперед, как боксер,
сумевший подняться после нокдауна.

Итак, нас шестеро, включая одного раненого. Оружие? Подручные предметы. В
кубрике Ленчика можно найти гантели, охотничий нож... Я вспомнил о
"бонстроме", гарпун которого пробивал дюймовую доску.

- Можно выбраться через иллюминатор в кубрике? - спросил я у Ленчика.

- Можно. А дальше? "Онега" на ходу. Бултых в воду...

- Постой, - перебил его Кэп. - Веревка найдется?

- Найдется метров пятьдесят. .

Иван Захарович пригладил лысину. Он полностью овладел собой и держался
хладнокровно, как подобает капитану.

- Можно попробовать. Если обвязаться веревкой и вылезти в воду, этот гад
не заметит за фальшбортом. Потом постепенно травить* конец. Скорость у
нашего "лайнера" небольшая... Струя отнесет к корме. Влезть на кринолин -
вот что трудно!

* Травить (морск.) - отпускать.

- Кринолин? На ходу?

Когда-то в пароходстве проводили опыты с мощными подвесными моторами и
для этой цели к корме "Онеги" приварили площадку из металлических брусьев -
кринолин. Она нависала над водой, словно козырек, поддерживаемая
кронштейнами. По кронштейнам купальщики забирались на теплоход. Но не на
ходу, разумеется. Гребной винт режет, как нож.

- Хорошо. Я попробую.

- Нет уж, - сказал мне Леша. - Я помельче, полегче. И руки больно
чешутся. Этот паразит, который жрал за одним столом гречневую кашу... И за
Машутку...

- Эх, надо бы сразу! - снова крикнул Валера.

- Потому-то и не пойдете, что "сразу", - сказал Кэп. - Валяй! - Он тронул
меня за плечо. - И будь осторожен. Мы с Лешей подержим веревку. Ты, Ленчик,
с Прошкусом выламывай дверцу. Табуреткой лупите. Надо отвлечь...

Растерянность прошла, мы были готовы к бою.

Я вывалился из иллюминатора и повис - пальцы ног чиркали по плотной,
бешено несущейся воде. Леша привязал к спасательному жилету ружье для
подводной охоты, а к ремню подцепил нож.

- Когда окажешься у кормы, травить перестанем, - сказал он.

- Постой! - отстранил его Иван Захарович. - Слушай, Чернов, если не
вылезешь на корму, попробуй накинуть веревку на винт. Может, остановим хоть.

Они отпустили веревку. Глотнув воды, я тут же выскочил на поверхность.
Струя держала, как будто на шершавой ладони. В ноздри и рот била вода, не
давая дышать.

Кэп и Леша постепенно отпускали веревку. Я как бы сползал к корме вдоль
железной обшивки. Рвало одежду. Ссадины горели от соленой влаги.

Где-то на середине несколько раз ударило о борт и чуть не утопило. Из
носового кубрика за мной уже не могли следить. Но Кэп заранее отмерил
веревку, чтобы притормозить, когда я окажусь у кормы.

Вот и кринолин. Он перечеркнул небо широкой решеткой. Рядом толстый, как
рельс, кронштейн, который был приварен к корме чуть ниже ватерлинии и
наклонно уходил вверх, поддерживая кринолин.

Вода бурлила здесь, как в котле, стоял рев.

Я кое-как ухватился за кронштейн и попытался влезть, но не смог. Видно,
ослабел. Сердце ходило в грудной клетке, как язык колокола. Тяжко стучало в
ребра.

Держась обеими руками за кронштейн, несколько раз глубоко вздохнул...
Нога снова соскользнула. Все повторялось, как в дурном сне. Вода мотала
меня, то отталкивала, то тянула к винту, дизельная гарь душила едкой
хваткой, а рев подавлял волю. ' Наконец удалось подтянуться и выбраться из
воды. Я привстал, согнувшись, в треугольнике, образуемом кронштейном, кормой
и кринолином. Равновесие было шатким.

Сумею ли пролезть между брусьями? Взобраться на корму не просто. В этот
момент я буду представлять отличную мишень, и если механик даст очередь, все
старания пойдут к чертям собачьим. Надо попробовать остановить теплоход.

Я обрезал веревку и дернул ее два раза, давая знать в носовой кубрик.
Капитан отпустил еще с десяток метров, и я намотал веревку на руку. Потом,
как можно сильнее упираясь спиной, чтоб не свалиться, достал с кринолина
удилище. Здесь, к счастью, всегда лежали удилища, привязанные к брусу
шпагатом.

Остальное было делом несложным. С помощью удилища я опустил веревочную
петлю в воду, к винту.

Веревка рванулась, чуть не столкнув меня в воду, и бешеной змеей
заскользила от носового кубрика к корме, наматываясь, как нитка на катушку.

Теплоход задрожал от биения гребного вала. Затем в воде мелькнули
какие-то обрывки сетей, мотки проволоки - все, что ребята обнаружили в
носовом кубрике и привязали к концу.

"Онега" дернулась, дизель заглушили. Теплоход скользил теперь по инерции,
все медленнее.

Наверху послышались шаги. Механик направлялся к корме, чтобы взглянуть,
что случилось с винтом. В железную дверцу на носу уже отчаянно колотили.

Я проверил, хорошо ли вставлен гарпун в ружье. Если механик пойдет к
корме... Но нет... Пусть лучше не подходит. Я не смогу первым нажать на