язык словами "иди ты на...", и обратился к тому, что в форме:
поболтаем.
раз в том, что я - это не ты.
кресла. - Кто-нибудь хочет кофе? Я принесу.
медсестрам. А из двери, ведущей в палату, вышла та, что ухаживала за
Татамовичем, толкая перед собой санитарную тележку. Оказавшийся на пути
Данко с интересом рассматривал ее лицо. "Хоть он и русский
коммунистический мент, - подумал Ридзик, - но он русский
коммунистический мент мужского пола", - и Арт не мог отказать ему в
наличии вкуса относительно дамской части населения. Сестра обладала
всем, чем положено обладать сестре: высокая, белокурая, с идеальными
зубами и чувственными губами фотомодели. Данко отошел в сторону, а она
проследовала дальше в коридор, одарив его, Ридзика и полисмена в форме
чудесным зрелищем своей оборотной стороны.
Всегда считал, что мне нужно было пойти в доктора, - и проводив
медсестру страстным взглядом, он последовал за Данко в палату.
цвета, а лицо настолько красным, что казалось просто искусственным. К
обеим его рукам было прикреплено по трубке, и еще одна вилась вдоль лица
к носу. Впрочем, так оно и выглядит всегда у тяжелораненого. Система
поддержания жизни действовала абсолютно бесшумно - совсем не так, как
это представляют в кино, где все это сопровождается какими-то свистами и
писками.
полуоткрыты, но он не подал ни малейшего знака того, что понял или хотя
бы услышал слова Ридзика.
по-русски.
находился Татамович, человек, даже очень крепкий, сможет сдержать себя и
не раскрывать рта. Наверно, он еще не полностью пришел в себя. Ридзик
ткнул его пальцем:
наклониться поближе. Он приподнял веко лежащего:
кроме нескольких одаривших ее восторженными взглядами санитаров и
докторов. Чистенькая форма, безукоризненно надетая шапочка - ничто не
вызывало никаких подозрений. Но двигалась она слишком уж быстро, словно
спешила. Те двое в прихожей реанимационной палаты явно были из полиции.
А ей еще требовалось по меньшей мере три минуты, чтобы выбраться на
улицу к ожидающему там автомобилю. Одна минута пролетела А позади в
коридоре поднималась какая-то суета, раздавались крики. Люди
останавливались, оборачивались, но она продолжала спешить вперед, словно
не слыша голоса Ридзика. Свернула налево в следующий коридор. Посередине
его был выход. Если она успеет добраться до него, все будет в порядке.
Полиция!
когда те оказались возле одного из лифтов, двери его растворились и пара
санитаров выкатила оттуда носилки прямо перед носом у них. Данко налетел
на носилки и упал, прокатившись по скользкому полу. Ридзик успел обежать
и, не обращая внимания на своего напарника, снова устремился вслед за
медсестрой.
людей. Ридзик хотел выхватить револьвер - но слишком уж много было
народу вокруг. Слишком велик риск попасть в случайного прохожего.
бросился за ней, стуча каблуками по металлическим ступеням. Куда
подевался этот Данко? Наверно, где-нибудь позади.
регистраторша да двое человек, напоминавших закончивших свое дежурство
санитаров.
стрелять!
полотняной сумкой. Револьвер выскочил из руки Ридзика, а сам он потерял
равновесие и рухнул прямо на большой стеклянный кофейный столик, стоящий
посреди зала. Стол разлетелся вдребезги и Ридзик свалился посреди
осколков стекла. Это уже само по себе было не важно - задница болела в
буквальном смысле слова, - но Кэт Манзетти прокричала фразу, по которой
он понял, что может случиться кое-что и похуже.
фунтов десяти весом. Ридзика изумило то, что сознание его, казалось,
полностью отделилось от тела. Он испытывал такое ощущение, словно вот
уже час смотрит на направленный в его сторону ствол, различая мельчайшие
его детали. Он услышал выстрел, но еще не почувствовал удара пули.
"Прощай, Ридзик", - подумал он.
свою пушку, но Ридзик увидел, как посреди белизны ее безукоризненного
халата распустился пышный кровавый бутон. Она покачнулась, но не упала.
Раздался еще один выстрел - и второй аленький цветочек вырос у сестры на
груди.
аккуратно, стараясь не убить женщину, а лишь сбить ее с ног. Но та все
не падала. Собрав все свои силы, она подняла револьвер и направила его
на Данко. Но прежде, чем успела выстрелить, опережая ее, он выпалил
снова, нанося ей теперь уже смертельную рану в сердце. Сестра отлетела
назад, ударившись о шершавую оштукатуренную стену. На мгновение ее тело
застыло в этом положении, повиснув словно белье на просушке. Затем
колени ее подогнулись, и она сползла вниз по стене.
зацепилась за неровную поверхность стены - и по мере того, как
опускалось тело, волосы, удерживаемые шапочкой и шероховатой
поверхностью, все выше поднимались над головой. А в тот момент, когда
сестра, наконец, оказалась на полу, они и вовсе, словно снятый скальп,
отделились от головы.
больничного персонала, ставшего свидетелем столь кровавой сцены, он
неровным шагом подошел к безжизненному телу сестры. Потянул за ее
белокурые волосы.
вестибюлю.
выскочила в первую же попавшуюся дверь. Там был выход на служебную
лестницу. Но она и так уже была на первом этаже, так что оставалось
только подниматься.
застучали шаги по лестнице. Ей не хотелось оглядываться. Дернула двери
второго этажа. Заперто. Помчалась на третий. Тоже заперто. Она
обернулась и увидела, как навстречу ей по лестнице шагает Данко. А в
руке у него пистолет - и направлен он прямо ей в лицо.
приговором.
слезы. - Он мне сказал, что я нужна ему.
погибли, либо в тюрьме. Сейчас ему нужна ты. Но это ненадолго.