Чтение 214–й страницы книги ~Имаджика~

ответа, ни его обескураженный тон предугадать она не смогла.

- Не так все должно было произойти... - сказал Сартори.

- Если ты хоть что-нибудь сделал с Клемом... - начала она.

- Ни с кем я не собираюсь ничего делать.

Она знала, что это ложь, но знала она и то, что пока ему нужен заложник,
он не причинит Клему никакого вреда.

- Отпусти Клема, - сказала она.

- А ты подойдешь ко мне?

Она выдержала благопристойную паузу, чтобы он не подумал, будто ей так уж
не терпится откликнуться на его зов, и ответила:

- Да. Подойду.

- Нет, Джуди! - воскликнул Клем. - Он здесь не один.

Глаза ее уже привыкли к темноте, и она сама могла в этом убедиться.
Вокруг него рыскали отвратительные, лоснящиеся твари. Одна из них,
поднявшись на задние лапы, точила когти о дерево. Другая лежала в сточной
канаве, достаточно близко, чтобы Юдит могла разглядеть просвечивающие через
кожу внутренности. Но их кошмарная наружность не особенно ее поразила: в
кулисах каждой драмы скапливается подобный мусор - останки отброшенных за
ненадобностью персонажей, запачканные костюмы, треснувшие маски. Эти твари
были отверженными, и ее возлюбленный привел их с собой, потому что
чувствовал свое с ними родство. Она пожалела их. Но его - человека, чье
величие еще недавно было столь непревзойденным - она пожалела еще больше.

- Прежде чем я шевельну хотя бы пальцем, Клем должен стоять здесь на
крыльце, - сказала она.

После паузы Сартори ответил:

- Хорошо, я доверяю тебе.

Из мрака донеслись новые похрюкивания Овиатов, и Юдит увидела, как две
твари вынесли Клема из темноты, зажав его руки в своих пастях. Они
приблизились к тротуару, так что она смогла увидеть стекающие по их мордам
пенистые струйки слюны, и выплюнули пленника на дорогу. Клем упал лицом
вниз. Все руки его были испачканы их зловонными выделениями. Она хотела было
броситься к нему на помощь, но хотя двое тварей ретировались обратно в
темноту, Овиат, который точил когти, повернулся и вытянул вперед свою
лопатообразную голову. Взгляд его выпученных глаз, черных, как у акулы,
метался из стороны в сторону, то и дело алчно впиваясь в нежный кусок мяса
на дороге. Она побоялась, что стоит ей двинуться с места, и он может
прыгнуть, и осталась стоять на крыльце, пока Клем с трудом поднимался на
ноги. От слюны Овиатов на руках у него вздулись волдыри, но в остальном он
был невредим.

- Со мной все в порядке, Джуди... - прошептал он. - Иди в дом...

Она подождала, пока он окажется на ногах и двинется к двери, и стала
спускаться с крыльца.

- Иди в дом! - повторил он.

Она обняла его за плечи, притянула к себе и прошептала:

- Клем, не надо меня разубеждать. Иди в дом и запри дверь. Я остаюсь
здесь.

Он хотел было снова возразить ей, но она перебила его на полуслове.

- Я же сказала: не надо никаких споров. Я хочу увидеть его, Клем. Я
хочу... хочу быть с ним вместе. А теперь, прошу тебя, если ты меня любишь,
иди в дом и закрой дверь.

В каждом движении его сквозила неохота, но он слишком многое знал о любви
- в особенности, о той, что шла наперекор общепринятым нормам, - чтобы
продолжать этот спор.

- Ты только помни о том, сколько всего у него на совести, - сказал он ей
напоследок.

- Я никогда об этом не забывала, Клем, - сказала она и скользнула в
темноту.

Никаких колебаний она не испытывала. Пронизывающая боль, которую вызывали
у нее потоки энергии, слабела с каждым шагом, а мысль о предстоящем объятии
несла ее вперед, как на крыльях. И он, и она стремились к этой встрече. Хотя
первопричины этой страсти уже исчезли - одна превратилась в прах, другая в
божество, - она и ожидающий ее во мраке мужчина были их воплощениями, и
ничто не могло остановить их тяги друг к другу.

Лишь однажды она оглянулась на дом и увидела, что Клем по-прежнему медлит
на пороге. Не став убеждать его войти внутрь, она вновь повернулась лицом к
темноте и спросила:

- Где ты?

- Здесь, - ответил ее возлюбленный и шагнул к ней из-под прикрытия своего
воинства.

Лицо его закрывала тончайшая светящаяся пелена, сотканная овиатскими
пауками. То и дело на ней сгущались маленькие жемчужины, которые постепенно
росли и наконец отрывались от нитей, стекая по его рукам и лицу и падая на
землю. Свет преображал его, но она слишком истосковалась по этому лицу,
чтобы обмануться. Ее настойчивый взгляд проник сквозь пелену и добрался до
его подлинного облика, изможденного и усталого. Блестящий денди, которого
она повстречала в пластмассовом саду Клейна, исчез. Веки его отяжелели,
уголки рта опустились книзу, волосы были растрепаны. Конечно, он мог всегда
так выглядеть и просто скрывал это с помощью какого-нибудь пустякового
заклинания, но это казалось ей маловероятным. Он изменился внешне, потому
что что-то изменилось внутри него.

Хотя ничто не мешало ему подойти к ней, он робко отступил чуть-чуть
назад, словно кающийся грешник, не решающийся без приглашения приблизиться к
алтарю. Такой деликатности она прежде за ним не замечала, и ей понравилась
эта новая черта.

- Я не причинил ангелам никакого вреда, - сказал он тихо.

- Ты не должен был даже прикасаться к ним.

- Все должно было произойти не так, - повторил он снова. - Гек-а-геки
случайно уронили с крыши кусок мяса...

- Я видела.

- Я собирался подождать до тех пор, пока силы не ослабеют, а потом
явиться за тобой со всей торжественностью. - Он выдержал паузу. - Ты пошла
бы со мной?

- Да.

- Я не был в этом уверен. Боялся, что ты оттолкнешь меня, и тогда во мне
проснется жестокость. Ты теперь моя надежда на спасение. Я больше без тебя
не могу.

- Но ты же прожил без меня все эти годы в Изорддеррексе.

- Ты была со мной рядом, только под другим именем, - сказал он.

- Но это не мешало тебе быть жестоким.

- А ты представь, насколько более жестоким я мог быть, - сказал он,
словно сам удивившись этой возможности, - если бы вид твоего лица не смягчал
мой гнев.

- Так это все, что тебе от меня нужно? Вид моего лица?

- Ты знаешь, что это не так, - сказал он, понижая голос до шепота.

- Так скажи мне об этом.

Он посмотрел через плечо на свое воинство. Если его губы и произнесли
какие-то слова, то она их не услышала. Под его взглядом твари попятились в
темноту. Когда они исчезли, он поднес руки к ее лицу, мизинцами нежно
коснувшись ее шеи, а большими пальцами - уголков рта. Несмотря на жар,
который до сих пор поднимался от раскалившегося за день асфальта, руки его
были холодными.

- У нас осталось не так много времени, так что я буду краток, - сказал
он. - У нас нет будущего. Возможно, оно было вчера, но этой ночью...

- Я думала, ты собираешься построить Новый Изорддеррекс?

- Собирался. У меня даже готов для него идеальный проект, вот здесь. - Он
соединил большие пальцы и легонько ударил ее по губам. - На месте этих
жалких улиц должен был вознестись город, созданный по твоему образу и
подобию.

- Так почему же ты передумал?

- У нас нет времени, любовь моя. Там, наверху, трудится мой брат, и когда
работа будет окончена... - Он вздохнул, и голос его упал еще ниже. - ...
когда работа будет окончена...

- И что же произойдет? - Она почувствовала, что он хотел с ней чем-то
поделиться, но в последний момент запретил себе это.

- Я слышал, ты побывала в Изорддеррексе, - сказал он.

Ей хотелось заставить его договорить, но она знала, что настойчивость ни
к чему хорошему не приведет, и решила ответить на его вопрос, надеясь, что
рано или поздно он вновь вернется к тому, что его мучает. Она сказала, что
действительно была в Изорддеррексе и что дворец значительно изменил свой
облик. Это известие пробудило в нем немалый интерес.

- И кто же теперь им владеет? Не Розенгартен ли случайно? Нет, конечно
нет. Наверняка это Голодари со своим чертовым Афанасием...

- Не угадал.

- Кто же тогда?

- Богини.

Сияющая паутина затрепетала от потрясения.

- Они всегда были там, - сказала она. - По крайней мере, одна из Них, по
имени Ума Умагаммаги. Ты что-нибудь о Ней слышал?

- Легенды, сказки...

- Она была внутри Оси.

- Это невозможно, - сказал он. - Ось принадлежит Незримому. Вся Имаджика
принадлежит Ему.

Никогда до этого момента ей не приходилось слышать в его голосе
раболепные нотки.

- А мы тоже Ему принадлежим? - спросила она.

- Мы можем попробовать избежать этого, - сказал он. - Но это не так-то
легко, любовь моя. Он Отец, и Он хочет, чтобы Ему повиновались, до самого
конца... - И вновь он запнулся, и лицо его болезненно исказилось. - Обними
меня, - попросил он.

Она обвила его руками. Пальцы его скользнули по ее волосам, и он крепко