народов.
сопротивляется вечной жизни человеческого рода.
преступно отстаивать и защищать их; настоящему отпущена вполне законная доля
эгоизма; преходящая жизнь имеет свои права и не обязана непрестанно
жертвовать собою ради будущего. Нынешнее поколение, свершающее свой земной
путь, не обязано сокращать его ради будущих, в сущности подобных ему самому
поколений, чей черед придет позже. "Я существую, - шепчет некто, именуемый
Все. - Я молод и влюблен, я стар и хочу отдохнуть, я отец семейства, я
тружусь, я преуспеваю, мои дела идут прекрасно, мои дома сдаются внаем, у
меня есть сбережения, я счастлив, у меня жена и дети, я люблю их, я хочу
жить, оставьте меня в покое". Вот почему благородные передовые отряды
человечества встречают в известные периоды такое глубокое равнодушие.
лучезарных высот. Истина грядущего дня, вступая в борьбу, заимствует методы
у вчерашней лжи. Она, наше будущее, поступает не лучше прошедшего. Чистая
идея становится насилием. Она омрачает героизм этим насилием, за которое, по
справедливости, должна отвечать; насилием грубым и неразборчивым в
средствах, противоречащим нравственным правилам, за что она неизбежно несет
кару. Утопия-восстание сражается, пользуясь древним военным кодексом; она
расстреливает шпионов, казнит предателей, уничтожает живых людей и бросает
их в неведомую тьму. Она прибегает к помощи смерти - это тяжкий проступок.
Можно подумать, будто утопия не верит больше в сияние истины, в ее
несокрушимую и нетленную силу. Она разит мечом. Но меч опасен. Всякий клинок
- оружие обоюдоострое. Кто ранит другого, будет ранен и сам.
однако, не восхищаться славными борцами за будущее, жрецами утопии, все
равно- достигнут они своей цели или нет. Они достойны преклонения, даже
когда их дело срывается, и, может быть, именно в неудачах особенно
сказывается их величие. Победа, если она содействует прогрессу, заслуживает
всенародных рукоплесканий, но героическое поражение должно растрогать
сердца. Победа блистательна, поражение величественно. Мы предпочитаем
мученичество успеху, для нас Джон Браун выше Вашингтона, а Пизакане выше
Гарибальди.
крушение.
кажется покушением на общество. Революционерам вменяют в вину их теории, не
доверяют их целям, опасаются каких-то задних мыслей, подвергают сомнению их
честность. Их обвиняют в том, что против существующего социального строя они
поднимают, нагромождают и воздвигают горы нужды, скорби, несправедливости,
жалоб, отчаянья, извлекаются с самого дна человеческого общества черные
глыбы мрака, чтобы взобраться на их вершину и вступить в бой. Им кричат: "Вы
разворотили мостовую ада!" Они могли бы ответить: "Вот почему наша баррикада
вымощена благими намерениями".
когда смотришь на булыжник, вспоминаешь медведя из басни, а такая добрая
воля больше всего тревожит общество. Но ведь спасение общества в его
собственных руках; так пусть же оно само и проявит добрую волю. Тогда
отпадет необходимость в крутых мерах. Изучить зло беспристрастно, определить
его, а затем исцелиться. Вот к чему мы призываем общество.
всех концах вселенной за великое дело, опираясь на непреклонную логику
идеала, полны величия, даже поверженные, в особенности поверженные; они
бескорыстно жертвуют жизнью за прогресс, они выполняют волю провидения, они
делают священное дело. В назначенный срок, по ходу действия божественной
драмы, они сходят в могилу с бесстрастием актера, подавшего очередную
реплику. Они обрекают себя на безнадежную борьбу, на стоическую гибель ради
блистательного расцвета и неудержимого распространения во всем мире великого
народного движения, которое началось 14 июля 1789 года. Эти солдаты -
священнослужители. Французская революция-деяние божества.
другим, уже отмеченным в прежних главах: бывают вооруженные восстания,
одобренные и поддержанные народом, -их зовут революцией, и восстания
отвергнутые -их зовут мятежом.
Если народ кладет черный шар, значит, идея бесплодна, восстание обречено на
неудачу.
желает утопия. Нации не могут вечно и непрестанно проявлять душевную силу
героев и мучеников.
что часто приводит к катастрофе, во-вторых, потому, что всегда исходит из
отвлеченной теории.
жертвуют собой те, кто идет на жертву. Восстание порождается энтузиазмом.
Энтузиазм может прийти в ярость -тогда он берется за оружие. Но всякое
восстание, взяв на прицел правительство или государственный строй, метит
выше. Так, например, вожди восстания 1832 года, и, в частности юные
энтузиасты с улицы Шанврери, сражались - мы на этом настаиваем - не против
Луи-Филиппа как такового. В откровенной беседе большинство из них признавало
достоинства этого умеренного короля, представлявшего не то монархию, не то
революцию. Никто не питал к нему ненависти. Но они восставали против младшей
ветви помазанников божьих в лице Луи-Филиппа, как прежде восставали против
старшей ветви в лице Карла X, свергая монархию во Франции, они стремились
ниспровергнуть во всем мире противозаконную власть человека над человеком и
привилегий над правом. Сегодня Париж без короля - завтра мир без деспотов.
Примерно так они рассуждали. Цель их была, конечно, отдаленной, неясной,
может быть, и недостижимой для них, но великой.
которая оказывается почти всегда иллюзией, но иллюзией, подкрепленной самой
твердой уверенностью, какая только доступна человеку. Повстанец видит мятеж
в поэтическом озарении. Он идет навстречу своей трагической участи,
опьяненный грезами о будущем. Кто знает? Быть может, они добьются своего.
Правда, их слишком мало, против них целая армия Но они защищают право,
естественный закон, верховную власть каждого над самим собой, от которой
невозможно отречься добровольно, справедливость, истину и готовы умереть за
это, если понадобится, как триста древних спартанцев. Они помнят не о Дон
Кихоте, но о Леониде. И они идут вперед и, раз вступив на этот путь, не
отступают, а стремятся все дальше, очертя голову, видя впереди неслыханную
победу, завершение революции, прогресс, увенчанный свободой, возвеличение
человечества, всеобщее освобождение или, в худшем случае, Фермопилы.
объяснили почему. Паладину трудно увлечь за собой неподатливую толпу.
Тяжеловесная, несметная, ненадежная именно в силу своей неповоротливости,
она боится риска, а достижение идеала всегда сопряжено с риском.
вяжутся с идеалами и чувствами. Желудок подчас парализует сердце.
брюха, чем другие народы; она охотно стягивает пояс потуже. Она первая
пробуждается и последняя засыпает. Она стремится вперед. Она ищет новых
путей.
красота-вершина истины. Народы-художники всегда вместе с тем и
народы-преемники. Любить красоту значит стремиться к свету. Именно поэтому
светоч Европы, то есть цивилизацию, несла вначале Греция, Греция передала
его Италии, а та вручила его Франции. Великие народы-просветители! Vitai
lampada tradunt {Передают светильники жизни (лат.). - Лукреций, кн. II.}.
Степень цивилизации измеряется силой воображения. Однако народ-просветитель
непременно должен оставаться мужественным народом. Коринф, но не Сибарис.
Кто поддается изнеженности, тот вырождается. Не надо быть ни дилетантом, ни
виртуозом: надо быть художником. Не нужно стремиться к изысканности, нужно
стремиться к совершенству. При этом условии вы даруете человечеству образец
идеала.
с помощью науки можно воплотить возвышенную мечту поэтов: красоту
общественного строя. Эдем будет восстановлен при помощи A+B. На той ступени,
какой достигла цивилизация, точность - необходимый элемент прекрасного;
научная мысль не только помогает художественному чутью, но и дополняет его;
мечта должна уметь вычислять. Искусству-завоевателю должна служить опорой
наука, как боевой конь. Очень важно, чтобы эта опора была надежной.
Современный разум-это гений Греции, колесницей которому служит гений Индии;
Александр, восседающий на слоне.
к тому, чтобы двигать вперед цивилизацию. Преклонение перед золотым или иным
кумиром ведет к атрофии живых мускулов и действенной воли. Увлечение
религией или торговлей омрачает славу народа, понижает духовный уровень,
ограничивая его горизонт, и лишает присущей народам-миссионерам способности,
божественной и человеческой одновременно, прозревать великую цель. У
Вавилона нет идеала, у Карфагена нет идеала. Афины и Рим сохранили и
пронесли сквозь кромешную тьму веков светоч цивилизации.
Франция-афинянка по красоте и римлянка по величию. Кроме того, у нее доброе
сердце. Она все готова отдать. Она чаще, чем другие народы, способна на
преданность и самопожертвование. Правда, она изменчива и непостоянна - в
этом и состоит основная опасность для тех, кто мчится бегом, когда она хочет