Чтение 214–й страницы книги ~Проза и ессе, переводы~

Прилежность. А сомнения свои

Вверяю вам, учителя мои.

Излишествам, врачам -- болезни, смерти страх.

Природе -- все, что мной написано в стихах.

Эпохе и стране, над коей ночи тьма,--

Находчивость и остроту ума.

Ты, о Любовь, судив, чтоб сердце завещал

Той, образ чей мою Любовь предвосхищал,

Звала дарами мнить все то, что возвращал.

Тому, по ком в ночи последний раз

Ударит колокол, я жертвую сейчас

Труды по анатомии. В Бедлам --

Моих бесплодных проповедей хлам.

Коллекцию монет изысканную, где

Есть древнеримские,-- томящимся в нужде.

И тем, кто счастье за морем привык

Искать себе, -- мой английский язык.

Тот, о Любовь, заставлю чтить сосуд,

Которому милей молокососов блуд.

Твори ж моим дарам такой же мерзкий суд.

Поэтому дарить отказываюсь впредь,

Но целый мир убью, поскольку умереть --

Вселенную разрушить навсегда.

Тебя, Любовь, подавно. И тогда

Все прелести твои не больше восхитят,

Чем золото в копях, где рыться не хотят.

И будут не нужней здесь все твои красы,

Чем мертвому песочные часы.

Ты, о Любовь, ту повелев любить,

Кому с тобой и мной равно противно быть,

Принудила к тому, чтоб всех троих убить.

___

Из Константина Кавафиса

Дарий

Поэт Ферназис трудится над главной

главой своей эпической поэмы

о том, как Дарий, сын Гистаспа, стал

властителем в большой державе персов.

(И Митридат наш, чтимый, как Евпатор

и Дионис, в цари помазан им.)

Однако, тут необходим анализ,

анализ чувств, владевших им в ту пору.

Высокомерье? Алчность? Вряд ли: Дарий

не мог не видеть суетность величья...

Ферназис погрузился в размышленье...

Но плавный ход сих мыслей прерывает

слуга, вбежавший с горестным известьем:

Война! Мы выступили против римлян.

Войска уже пошли через границу.

Ферназис ошарашен. Катастрофа.

Теперь наш славный Митридат, столь чтимый,

как Дионис и как Евпатор, вряд ли

прочтет его стихи. В разгар войны

не до стихов какого-то там грека.

Поэт подавлен. Что за невезенье!

Ведь он считал, что "Дарий" даст ему

возможность отличиться и заткнуть

раз навсегда рты критиков и прочих

врагов... Какое нарушенье планов!

Но если б только нарушенье планов.

Но как мы сможем защитить Азимус?

Ведь это плохо укрепленный город.

На свете нет врагов страшнее римлян.

Что противопоставить можем мы,

каппадокийцы? Мыслимо ли это?

Как нам сражаться против легионов?

О, боги, боги! Защитите нас.

Однако среди этих треволнений

и вздохов поэтическая мысль

упорно продолжает развиваться.

Конечно, алчность и высокомерье.

Он абсолютно убежден, что Дарий

был просто алчен и высокомерен.

___

Из неизвестного автора (с немецкого)

Лили Марлен

Возле казармы, в свете фонаря

кружатся попарно листья сентября,

Ах как давно у этих стен

я сам стоял,

стоял и ждал

тебя, Лили Марлен,

тебя, Лили Марлен.

Если в окопах от страха не умру,

если мне снайпер не сделает дыру,

если я сам не сдамся в плен,

то будем вновь

крутить любовь

с тобой, Лили Марлен,

с тобой, Лили Марлен.

Лупят ураганным, Боже помоги,

я отдам Иванам шлем и сапоги,

лишь бы разрешили мне взамен

под фонарем

стоять вдвоем

с тобой, Лили Марлен,

с тобой, Лили Марлен.

Есть ли что банальней смерти на войне

и сентиментальней встречи при луне,

есть ли что круглей твоих колен,

колен твоих,

Ich liebe dich,

моя Лили Марлен,

моя Лили Марлен.

Кончатся снаряды, кончится война,

возле ограды, в сумерках одна,

будешь ты стоять у этих стен

во мгле стоять,

стоять и ждать

меня, Лили Марлен,

меня, Лили Марлен.

___

Из Джона Леннона и Пола Маккартни

Желтая подлодка

В нашем славном городке

Жил один моряк седой.

Он сказал, что был в местах,

Где живут все под водой.

И немедленно туда

Мы поплыли за звездой,

И в подводной лодке там

Поселились под водой.

Есть Подлодка желтая у нас,

желтая у нас,

желтая у нас.

Есть Подлодка желтая у нас,

желтая у нас!