read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



идти, или идет, когда ей вздумалось остановиться. У Франции бывают приступы
грубого материализма, ее высокий разум по временам засоряют идеи, которые
недостойны французского величия и годятся разве для какого-нибудь штата
Миссури или Южной Каролины. Что поделаешь? Великанше угодно притворяться
карлицей; у огромной Франции бывают мелочные капризы. Вот и все.
Тут нечего возразить. Народы, как и светила, имеют право на затмение.
Это еще не беда, лишь бы свет вернулся, лишь бы затмение не превратилось в
вечную ночь. Заря и возрождение - синонимы. Новый восход светила
соответствует неизменному обновлению человеческого "я".
Установим факты беспристрастно. Смерть на баррикаде или могила в
изгнании являются для самопожертвования приемлемым и предвиденным концом.
Настоящее имя самопожертвования - бескорыстие. Пусть всеми покинутые
остаются покинутыми, пусть изгнанники идут в изгнание, ограничимся тем, что
обратимся с мольбой к великим народам - не слишком далеко отступать, когда
они отступают. Под предлогом возврата к здравому смыслу не следует
опускаться слишком низко.
Существуют, бесспорно, и материя, и насущные нужды, и личные интересы,
и желудок, но нельзя допустить, чтобы требования желудка становились
единственным законом. У преходящей жизни есть права, мы их признаем, но есть
свои права и у жизни вечной. Можно подняться на большую высоту, а затем
вдруг упасть. В истории такие случаи бывают, к сожалению, часто. Великая,
прославленная нация, приблизившаяся к идеалу, вдруг начинает копаться в
грязи и находит в этом вкус; если ее спросят, по какой причине она покидает
Сократа ради Фальстафа, она отвечает: "Потому что я люблю государственных
мужей".
Еще одно слово, прежде чем вернуться к сражению на баррикаде.
Битвы, вроде той, о которой мы здесь повествуем, не что иное, как
исступленный порыв к идеалу. Прогресс в оковах подвержен болезням и страдает
трагическими припадками эпилепсии. Мы не могли миновать на своем пути
исконную болезнь прогресса - междоусобную воину. Здесь один из роковых
этапов, и акт и антракт нашей драмы, главным действующим лицом которой
является человек, проклятый обществом, и истинное название которой:
"Прогресс".
Прогресс! В этом возгласе, который часто вырывается у нас, воплощены
все наши чаяния. И так как заключенной в них идее в дальнейшем развитии этой
драмы предстоит пережить еще немало испытаний, да будет нам позволено здесь,
если не приподнять над ней покрывало, то хотя бы показать сквозь завесу
яркое ее сияние.
Книга, лежащая перед глазами читателя, представляет собою от начала до
конца, в целом и в частностях, - каковы бы ни были отклонения, исключения и
отдельные срывы, - путь от зла к добру, от неправого к справедливому, от лжи
к истине, от ночи к дню, oт вожделений к совести, от тлена к жизни, от
зверских инстинктов к понятию долга, от ада к небесам, от небытия к богу.
Исходная точка - материя, конечный пункт - душа. В начале чудовище, в конце
- ангел.


Глава двадцать первая. ГЕРОИ


Вдруг барабан забил атаку.
Штурм разразился, как ураган. Накануне, во мраке ночи, противник
подползал к баррикаде бесшумно, как удав. Теперь же, среди бела дня,
нападение врасплох на открытом пространстве было невозможно, потому что
живые силы атакующих оказались на виду; раздался рев пушки, и войско
ринулось на приступ. В яростном стремительном порыве мощная колонна
регулярной пехоты, подкрепленная через равные промежутки национальной и
муниципальной гвардией в пешем строю, опираясь на шумные, хотя невидимые
толпы, выступила на улицу беглым шагом с барабанным боем, при звуках трубы,
с саперами во главе, и, держа штыки наперевес, не сгибаясь под градом пуль,
пошла прямо на баррикаду, с силой медного тарана, бьющего в стену.
Стена выдержала.
Повстанцы открыли бешеный огонь. Весь гребень осажденной баррикады
засверкал вспышками выстрелов. Штурм был настолько яростным, что на минуту
вся баррикада оказалась наводненной атакующими. Но, стряхнув с себя солдат,
как лев стряхивает собак, и лишь на миг покрывшись нападающими, словно скала
морской пеной, она восстала вновь, такая же крутая, черная и грозная.
Колонна, вынужденная отступить, осталась на улице в сомкнутом строю,
страшная даже на открытой позиции, и ответила на огонь редута ожесточенной
ружейной стрельбой. Те, кому приходилось видеть фейерверк, припомнят
огненные снопы скрещенных молний, называемые букетом. Пусть они представят
себе такой букет не в вертикальном, а в горизонтальном положении, мечущий
пули, дробь и картечь с концов своих огненных стрел и сеющий смерть
гроздьями громовержущих молний. Баррикада попала под этот град.
Обе стороны горели одинаковой решимостью. Храбрецы доходили до дикого
безрассудства, до какого-то свирепого героизма, готовые пожертвовать жизнью.
В ту эпоху солдаты национальной гвардии дрались, как зуавы. Войска
стремились кончить битву, повстанцы - продолжать ее. Затягивать агонию в
расцвете юности и здоровья - это уже не бесстрашие, а безумство. Для каждого
участника схватки смертный час длился бесконечно. Вся улица покрылась
трупами.
На одном конце баррикады находился Анжольрас, на другом - Мариус.
Анжольрас, державший в голове весь план обороны, берег себя и стоял в
укрытии; три солдата, один за другим, упали мертвыми под его бойницей, - они
так и не заметили его. Мариус сражался без прикрытия. Он стоял, как живая
мишень, возвышаясь над стеной редута больше чем по пояс. Нет более буйного
расточителя, чем скряга, если ему вздумается кутнуть, и никто так не страшен
в сражении, как мечтатель. Мариус был грозен и задумчив. Все представлялось
ему словно во сне. Он казался призраком с ружьем в руках.
Патроны у осажденных подходили к концу, но их шутки были неистощимы. В
смертном вихре, закружившем их, они продолжали смеяться.
Курфейрак стоял с непокрытой головой.
- Куда же ты девал свою шляпу? - спросил Боссюэ.
- В конце концов они ухитрились сбить ее пушечными ядрами, - отвечал
Курфейрак. Насмешки чередовались с презрением.
- Кто может понять этих людей? - с горечью восклицал Фейи, перечисляя
имена известных и даже знаменитых лиц, в том числе кое-кого из старой армии.
- Они обещали примкнуть к нам, обязались нам помочь, поклялись в этом
честью, они наши командиры - и они же нас предали!
Комбефер ответил с горькой усмешкой:
- Некоторые люди соблюдают правила чести, как астрономы наблюдают
звезды: только издалека.
Баррикада была так густо засыпана разорванными гильзами от патронов,
что казалось, будто выпал снег.
У осаждавших было численное превосходство, у повстанцев - позиционное
преимущество. Они расположились на вершине стены и в упор расстреливали
солдат - те, спотыкаясь среди раненых и убитых, застревали на крутом ее
откосе. Баррикада, построенная подобным образом и отлично укрепленная
подпорами изнутри, действительно представляла одну из тех позиций, откуда
горстка людей может держать под угрозой целое войско. Тем не менее атакующая
колонна, непрерывно пополняясь и увеличиваясь под градом пуль, неотвратимо
приближалась; мало-помалу, шаг за шагом, медленно, но неуклонно, армия
зажимала баррикаду в тиски.
Атаки следовали одна за другой. Опасность возрастала. И вот на этой
груде камней, на улице Шанврери, разразилась битва, достойная стен Трои.
Изможденные, оборванные, изнуренные люди, которые больше суток ничего не ели
и не смыкали глаз, которые могли выпустить всего лишь несколько зарядов и
напрасно ощупывали пустые карманы, ища патронов, почти все раненные, кто в
голову, кто в руку, забинтованные порыжелыми и почерневшими тряпками, в
изодранной, залитой кровью одежде, вооруженные негодными ружьями и старыми
зазубренными саблями, преобразились в Титанов. Баррикаду атаковали раз
десять, одолевали ее высоту, проникали внутрь, но так и не могли взять.
Чтобы составить представление об этой борьбе, вообразите пылающий
костер из этих охваченных яростью сердец и посмотрите на разбушевавшийся
пожар. То было не сражение, а жерло раскаленной печи, уста извергали пламя,
лица искажались гневом. Казалось, то были уже не люди; бойцы пламенели
яростью, страшно было смотреть на этих саламандр войны, метавшихся взад и
вперед в багровом дыму. Мы отказываемся от описания всех сцен этой
грандиозной битвы и в целом и в их последовательности. Одной лишь эпопее
дозволено заполнить двенадцать тысяч стихов изображением битвы.
Это напоминало ад брахманизма, самую ужасную из семнадцати бездн
преисподней, именуемую в Ведах "Лесом мечей".
Дрались врукопашную, грудь с грудью, пистолетами, саблями, кулаками,
стреляли издали и в упор, сверху, снизу, со всех сторон, с крыш домов, из
окон кабачка, из отдушин подвала, куда забрались некоторые из повстанцев.
Они сражались один против шестидесяти. Полуразрушенный фасад "Коринфа" был
страшен. Татуированное картечью окно, с выбитыми стеклами и рамами,
превратилось в бесформенную дыру, кое-как заваленную булыжниками. Боссюэ был
убит, Фейи убит; Курфейрак убит; Жоли убит; Комбефер, пораженный в грудь
тремя штыковыми ударами в тот миг, когда он наклонился, чтобы поднять
раненого солдата, успел только взглянуть на небо и испустил дух.
Мариус все еще сражался, но был несколько раз ранен, большей частью - в
голову, и все лицо его было залито кровью, словно завешено красным платком.
Один лишь Анжольрас оставался невредимым. Когда ему не хватало оружия,
он, не глядя, протягивал руку вправо или влево, и кто-нибудь из повстанцев
подавал ему первый попавшийся клинок. Теперь у него остались обломки от
четырех шпаг; у Франциска I в битве при Мариньяне было шпагой меньше.
Гомер говорит: "Диомед убил Аксила, сына Тевфрания, обитавшего в
счастливой Аризбе; Эвриал, сын Мекистея, лишил жизни Дреса, Офелтия, Эсепа и



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 [ 215 ] 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.