Чтение 215–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

выхода, - когда он войдет через один, мы выйдем через другой.

- А далеко еще чуда? - спросил Арамис. - Дождь уже начинает капать
сквозь листья.

- Мы пришли.

Фуке приподнял ветви, и в скале можно было заметить углубление, со-
вершенно закрытое вереском и плющом.

Фуке показал дорогу. Арамис пошел за ним.

Входя в грот, Арамис оглянулся.

- О, да они тоже идут в эту сторону!

- В таком случае уступим им место, - улыбнулся Фуке и потянул Арамиса
за плащ. - Не думаю, однако, чтобы король знал мой грот.

- Действительно, - сказал Арамис, - они чего-то ищут; им надобно вет-
вистое дерево, вот и все.

Арамис не ошибался: король смотрел вверх, а не вокруг себя. Он держал
Лавальер под руку: девушка скользила на влажной траве.

Людовик осмотрелся еще внимательнее и, заметив огромный развесистый
дуб, увлек Лавальер к нему. Бедная девушка оглядывалась во все стороны;
казалось, она и боялась и желала, чтобы их заметили, - чтобы рядом был
кто-то еще.

Король привел ее к стволу дерева, под которым было совершенно сухо,
точно ливня и не было. Сам он стал возле нее, сняв шляпу. Через нес-
колько мгновений капли дождя стали пробиваться сквозь листву и падать на
голову короля, но он не замечал их.

- Государь, - прошептала Лавальер, показывая на шляпу.

Но король поклонился и наотрез отказался надеть ее.

- Как нельзя более удобный случай предложить им наше место, - сказал
Фуке на ухо Арамису.

- Как нельзя более удобный случай подслушать и не проронить ни слова
из тога, что они будут говорить, - прошептал в ответ Арамис.

И оба замолчали; голос короля явственно доносился до них.

- Боже мой, мадемуазель, - говорил король, - я вижу, или, вернее,
угадываю, ваше беспокойство; поверьте, я искренне жалею, что увел вас от
остального общества и из-за меня вы можете промокнуть. Да вы уже промок-
ли, может быть, вам холодно?

- Нет, государь.

- Но вы дрожите!

- Государь, я боюсь, что могут дурно истолковать мое отсутствие в тот
момент, когда все, наверное, уже собрались.

- Я охотно предложил бы вам вернуться к каретам, мадемуазель, но
взгляните и прислушайтесь, можно ли сейчас идти куда-нибудь?

Действительно, гром гремел, и дождь лил ручьями.

- К тому же, - продолжал король, - никто не посмеет сказать о вас
дурное. Ведь вы с французским королем, то есть первым дворянином коро-
левства.

- Конечно, государь, - отвечала Лавальер, - это великая честь для ме-
ня, но я боюсь не за себя.

- А за кого же?

- За вас, государь.

- За меня, мадемуазель? - с улыбкой сказал король. - Я не понимаю
вас.

- Разве ваше величество забыли уже, что произошло вчера на вечере у
ее высочества?

- Не говорите об этом, прошу вас, или лучше позвольте мне вспомнить,
чтобы еще раз поблагодарить вас за ваше письмо и...

- Государь, - прервала его Лавальер, - дождь идет, а ваше величество
без шляпы.

- Прошу вас не беспокоиться обо мне. Я боюсь, что вы промокнете.

- О, ведь я - крестьянка, - улыбнулась Лавальер. - Я привыкла бегать
по луарским лугам и блуаским садам во всякую погоду. А что касается мое-
го туалета, - прибавила она, глядя на свое скромное муслиновое платье, -
то ваше величество видите, что за него мне нечего опасаться.

- Действительно, мадемуазель, я уже не раз замечал, что вы всем обя-
заны самой себе, а не туалету. Вы не кокетка. Я считаю это большим дос-
тоинством.

- Государь, не делайте меня лучше, чем я есть на самом деле. Скажите
просто: вы не можете быть кокеткой.

- Почему?

- Потому, что я не богата, - с улыбкой отвечала Лавальер...

- Значит, вы сознаетесь, что любите красивые вещи? - с живостью воск-
ликнул король.

- Государь, я нахожу красивым только то, что для меня доступно; все
слишком высокое...

- Для вас безразлично?

- Мне чуждо, так как недостижимо.

- А я нахожу, мадемуазель, - сказал король, - что вы не занимаете при
моем дворе подобающего вам положения. Я, несомненно, слишком мало осве-
домлен о заслугах вашей семьи. Мой дядя отнесся слишком пренебрежительно
к вашим родственникам.

- О нет, государь! Его королевское высочество герцог Орлеанский всег-
да был благосклонен к господину де Сен-Реми, моему отчиму. Услуги были
скромные, и мы были за них вполне вознаграждены. Не всем дано счастье с
блеском служить королю. Я, конечно, не сомневаюсь, что если бы предста-
вился случай, то мои родственники не остановились бы ни перед чем, но
нам не выпало этого счастья.

- Короли должны исправлять несправедливости, мадемуазель, - прогово-
рил король, - и я охотно беру на себя эту обязанность по отношению к
вам.

- Нет, государь, - с живостью воскликнула Лавальер, - оставьте, пожа-
луйста, все, как есть.

- Как, мадемуазель? Вы отказываетесь от того, что я должен, что я хо-
чу сделать для вас?

- Все, чего я желала, государь, было для меня сделано в тот день,
когда я удостоилась чести быть принятой ко двору принцессы.

- Но если вы отказываетесь для себя, примите, по крайней мере, для
ваших родственников знак моей признательности.

- Государь, ваши великодушные намерения ослепляют и страшат меня, ибо
если ваше величество по своей благосклонности сделаете что-нибудь для
моих родственников, то у нас появятся завистники, а у вашего величества
- враги. Оставьте меня, государь, в безвестности. Пусть мои чувства к
вам останутся светлыми и бескорыстными.

- Вот удивительные речи! - воскликнул король.

- Справедливо, - шепнул Арамис на ухо Фуке. - Вряд ли король привык к
ним.

- А что, если и на мою записку она ответит в таком же роде? - спросил
Фуке.

- Не будем забегать вперед, дождемся конца, - возразил Арамис.

- К тому же, дорогой даЭрбле, - прибавил суперинтендант, мало распо-
ложенный верить в искренность чувств, выраженных Лавальер, - иногда бы-
вает очень выгодно казаться бескорыстной в глазах короля.

- Это самое думал и я, - отвечал Арамис. - Послушаем, что будет
дальше.

Король еще ближе придвинулся к Лавальер и поднял над ней свою шляпу,
так как дождь все больше протекал сквозь листву.

Лавальер взглянула своими прекрасными голубыми глазами на защищавшую
ее королевскую шляпу, покачала головой и вздохнула.

- Боже мой! - сказал король. - Какая печальная мысль может проникнуть
в ваше сердце, когда я защищаю его своим собственным?

- Я отвечу вам, государь. Я уже касалась этого вопроса, такого щекот-
ливого для девушки моих лет. Но ваше величество приказали мне замолчать.
Государь, ваше величество не принадлежите себе; государь, вы женаты;
чувство, которое удалило бы ваше величество от королевы и увлекло бы ко
мне, было бы источником глубокого огорчения для королевы.

Король попытался перебить Лавальер, но та с умоляющим жестом продол-
жала:

- Королева нежно любит ваше величество, королева следит за каждым ша-
гом вашего величества, удаляющим вас от нее. Ей выпало счастье встретить
прекрасного супруга, и она со слезами молит небо сохранить ей его; она
ревнива к малейшему движению вашего сердца.

Король снова хотел заговорить, но Лавальер еще раз решилась остано-
вить его.

- Разве не преступление, - спросила она, - при виде такой нежной и
благородной любви давать королеве повод для ревности? О, простите мне
это слово, государь. Боже мой, я знаю, невозможно, или, вернее, должно
быть невозможно, чтобы величайшая в мире королева ревновала к такой нич-
тожной девушке, как я. Но королева - женщина, и, как у всякой женщины,
сердце ее может открыться для подозрений, которые могут быть внушены
ядовитыми речами злых людей. Во имя неба, государь, не уделяйте мне так
много внимания! Я этого не заслуживаю.

- Неужели, мадемуазель, - вскричал король, - вы не понимаете, что,
говоря таким образом, - вы превращаете мое уважение к вам в преклонение?

- Государь, вы приписываете моим словам значение, которого они не
имеют; вы считаете меня лучше, чем я есть. Смилуйтесь надо мной, госу-
дарь! Если бы я не знала, что король - самый великодушный человек во
всей Франции, то подумала бы, что ваше величество хотите посмеяться надо
мной...

- Конечно, вы этого не думаете, я в этом уверен! - воскликнул Людо-
вик.

- Государь, я буду принуждена думать так, если ваше величество будет
говорить со мной таким языком.

- Значит, я самый несчастный король во всем христианском мире, - зак-