Чтение 217–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

Питу бросился фермеру в объятия.

- А если я вам понадоблюсь там?.. - робко спросил он.

- Будь спокоен, Питу, я о Тебе не забуду. Потом он продолжал:

- Сейчас два часа; в пять я уезжаю в Париж. В шесть ты можешь привести
сюда женщину, которую выберешь себе в помощницы.

- Отлично! - кивнул Питу. - Не будем терять времени! До свидания, дорогой
господин Бийо.

- До свидания, Питу! Питу поспешил прочь.

Бийо Провожал его взглядом до тех пор, пока тот не скрылся из виду, потом
проворчал:

- И почему моя Катрин влюбилась не в такого вот славного парня, а в
подлеца, оставившего ее безмужней вдовой и с ребенком на руках?

Итак, в пять часов Бийо сел в дилижанс, отправлявшийся из Виллер-Котре в
Париж, а в шесть часов Питу, Катрин и маленький Изидор уже входили на ферму.
Глава 2

ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ

Открытие Законодательного собрания было назначено на 1 октября 1791 года.

Бийо вместе с другими депутатами прибыл в столицу в конце сентября.

Новое Собрание насчитывало семьсот сорок пять членов; среди них -
четыреста адвокатов и законников, семьдесят два литератора, газетчика,
поэта, семьдесят священников-конституционалистов, то есть присягнувших
Конституции. Остальные двести три члена Собрания были землевладельцы или
фермеры вроде Бийо, одновременно землевладельцы и фермеры, а также люди
свободных профессий и даже ремесленники, Характерной чертой новых депутатов
была молодость: большую часть среди них составляли люди не старше двадцати
шести лет; можно было подумать, что Франция послала своими представителями
новое незнакомое поколение, чтобы решительно порвать с прошлым; шумное,
бурное, революционно настроенное, оно пришло развенчать традицию; почти все
они были людьми образованными: одни как мы уже сказали, поэты, другие -
адвокаты, третьи - химики; они были полны энергии и благородства, необычайно
остроумны, бесконечно преданны идее, но совершенно не разбирались в
государственных делах, были неопытны, многословны, легкомысленны, любили
поспорить и потому несли с собою то великое и пугающее, что зовется словом
"неизвестность".

В политике неизвестность всегда вызывает беспокойство. За исключением
Кондорсе и Бриссо почти у каждого из этих людей можно было спросить: "Кто вы
такой?"

В самом деле, куда девались светочи или хотя бы просто факелы
Учредительного собрания? Где были Мирабо, Сиейесы, Дюпоры, Байи, Робеспьеры,
Барнавы, Казалесы? Все куда-то исчезло.

Всего несколько редких седых голов можно было приметить среди этих пылких
юнцов и черноволосых молодых мужчин, представлявших новую Францию.

Красивые головы, достойные революционной гильотины! Почти все они и
полетели с плеч долой!

Кроме того, назревала гражданская война, чувствовалось приближение
иноземных войск; все эти молодые люди были не просто депутатами; это были
воины Жиронды, которые после объявления войны вызвались все до единого, от
двадцатилетнего юнца до пятидесятилетнего мужчины, встать на защиту границ:
Жиронда высылала свой авангард.

В этом авангарде были такие, как Верньо, Гаде, Жансоне, Фонфред, Дюко;
все они составляли ядро Жиронды, давшей название известной партии, которая,
несмотря на свои промахи, не может не вызывать симпатии благодаря
трагической судьбе ее членов.

Родившись в огне войны, они сразу выходили, словно почуявшие схватку
борцы, на кровавую арену политической битвы.

Достаточно было увидеть, как шумно они занимали свои места в Палате,
чтобы почуять в них грозовое дыхание надвигавшихся 20 июня, 10 августа и 21
января.

Правого крыла более не существует вовсе: правые упразднены;
следовательно, не существует и аристократов.

Все Собрание дружно объявило своими врагами аристократов и священников
Если те будут оказывать сопротивление, члены Собрания получили мандат
сломить его.

Что касается короля, то отношение к монарху оставили на совести
депутатов; его жалеют; выражается надежда, что ему удастся избежать тройного
напора - королевы, аристократии и духовенства; если же он станет их
поддерживать, его сметут вместе с ними.

Бедный король! Его больше не называют ни королем, ни Людовиком XVI, ни
Величеством; его зовут "исполнительной властью".

Первое, что сделали депутаты, войдя в совершенно не знакомый им зал, -
стали озираться.

С каждой стороны находилось по отдельной трибуне.

- Для кого эти две трибуны? - спросили сразу несколько голосов, - Для
бывших депутатов, - отвечал архитектор.

- Ого! - пробормотал Верньо. - Что это значит? Какой-то цензурный
комитет! Законодательное собрание - это палата представителей нации или
школьный класс?

- Давайте подождем, - предложил Эро де Сешель, - мы увидим, как поведут
себя наши хозяева.

- Привратник! - крикнул Тюрио. - По мере того, как они будут входить,
говорите им, что в Собрании есть человек, едва не сбросивший коменданта
Бастилии вниз со стены, и что зовут его Тюрио.

Спустя полтора года этого человека называли Цареубийцей.

Первым актом нового Собрания было отправить депутацию в Тюильри.

Король имел неосторожность выслать вместо себя одного из министров.

- Господа! - объявил тот. - Король не может вас сейчас принять; приходите
в три часа.

Депутаты удалились.

- Ну что? - полюбопытствовали остальные члены Собрания, видя, как скоро
депутация вернулась назад.

- Граждане! - отвечал один из депутатов. - Король не готов, и у нас есть
впереди три часа.

- Отлично! - крикнул с места безногий Кутон. - Воспользуемся этими тремя
часами. Я предлагаю упразднить титул величество.

В ответ грянуло дружное "ура!"; титул "величество" был единодушно
отменен.

- Как мы будем называть отныне исполнительную власть? - спросил чей-то
голос.

- Мы будем ее называть королем французов. - отвечал другой голос. - Это
вполне подходящий титул, пусть господин Капет довольствуется им.

Взгляды всех присутствовавших устремились на человека, назвавшего короля
Франции господином Капетом <Бурбоны были одной из младших линий королевской
династии Капетингов (X - XIV вв.), отсюда и прозвище Людовика XVI.>.

Это был Бийо.

- Пусть будет король французов! - одобрило большинство собравшихся.

- Погодите! - остановил Кутон. - У нас есть еще два часа. Я хочу внести
новое предложение.

- Давайте! - закричали все.

- Я предлагаю, чтобы все встали, когда король войдет, но потом пусть все
сядут и наденут шляпы.

Зал словно взорвался: крики одобрения были столь неистовыми, что их можно
было принять за возмущение.

Наконец, когда вновь наступила тишина, стало понятно, что все согласны.

Предложение было принято.

Кутон взглянул на часы.

- У нас есть еще час, - молвил он. - Я хочу внести третье предложение.

- Говорите! Говорите! - раздалось со всех сторон - Я предлагаю, -
продолжал Кутон слащавым голосом, который при случае мог кого угодно
напугать до смерти, - я предлагаю, чтобы король сидел не на троне, а в
обычном кресле.

Дружные аплодисменты не дали оратору договорить - Погодите, погодите, -
поднял он руку. - Я еще не кончил.

Все сейчас же смолкли.

- Я предлагаю, чтобы кресло короля стояло слева председателя.

- Осторожно! - предупредил кто-то. - Это значило бы не только упразднить
трон, но и поставить короля в зависимое положение.

В ответ грянула настоящая буря; в этих страшных аплодисментах уже
слышались отголоски 20 июня и 10 августа.

- Итак, граждане, - заметил Кутон, - три часа истекли. Я благодарен
королю французов за то, что он заставил себя ждать: мы не потеряли времени
даром.

Депутация возвратилась в Тюильри.

На сей раз король их принял, но это уже было похоже на заговор.

- Господа! - сказал он. - Я могу прибыть в Собрание не раньше, чем через
три дня.

Депутаты переглянулись.

- Стало быть, государь, это произойдет четвертого числа? - уточнили они.

- Да, господа, - отвечал король, - четвертого.

И отвернулся.

4 октября король прислал сказать, что нездоров и придет на заседание
7-го.

Это обстоятельство не помешало, однако, новому Собранию 4 числа в
отсутствие короля торжественно встретить Конституцию 1791 года, то есть
наиболее значительный документ, принятый предыдущим Собранием.

Ее обступили и охраняли двенадцать старейших депутатов Учредительного
собрания.

- Отлично! - выкрикнул чей-то голос. - Вот они, двенадцать старцев из
Апокалипсиса!