Чтение 218–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

как я вам сказал, и прошу у вас только полчаса, чтобы доказать, что
письмо в руках мадемуазель де Лавальер, или же принести его вам обратно.

Арамис с любопытством наблюдал за лакеем.

Фуке был доверчив; двадцать лет этот лакей усердно служил ему.

- Хорошо, - согласился он, - ступай, но принеси мне доказательство,
что ты говорил правду.

Лакей ушел.

- Ну, что вы скажете? - спросил Фуке у Арамиса.

- Я скажу, что вам во что бы то ни стало надо узнать истину. Письмо
или дошло, или не дошло до Лавальер; в первом случае нужно, чтобы Ла-
вальер возвратила вам его или же сожгла в вашем присутствии; во втором -
необходимо раздобыть письмо, хотя бы это стоило нам миллиона. Ведь вы
согласны со мной?

- Да; однако, дорогой епископ, я считаю, что вы сгущаете краски.

- Слепец вы, слепец! - прошептал Арамис.

- Лавальер, которую вы принимаете за тонкого дипломата, просто-нап-
росто кокетка, которая надеется, что я буду продолжать увиваться за ней,
раз я уже начал. Теперь, убедившись в любви короля, она рассчитывает с
помощью письма держать меня в руках. Это так естественно.

Арамис покачал головой.

- Вы не согласны? - спросил Фуке.

- Она не кокетка, - отвечал Арамис.

- Позвольте вам заметить...

- Я отлично знаю кокеток!

- Друг мой, друг мен!

- Вы хотите сказать, что далеко то время, когда я изучал их? По жен-
щины не меняются.

- Зато мужчины меняются, и теперь вы стали более подозрительны, чем
были прежде. - Рассмеявшись, Фуке продолжал: - Если Лавальер пожелает
уделять мне одну треть своей любви и королю две трети, найдете вы прием-
лемым такое положение?

Арамис нетерпеливо поднялся.

- Лавальер, - сказал он, - никогда не любила и никогда не полюбит ни-
кого, кроме короля.

- Но ответьте мне наконец, что бы вы сделали на моем месте.

- Прежде всего я не выпускал бы из дому вашего слугу.

- Тоби?

- Да, Тоби; это предатель!

- Что вы?

- Я уверен в этом. Я держал бы его взаперти, пока он не признался бы
мне.

- Еще не поздно; позовем его, и вы допросите его сами.

- Прекрасно.

- Но уверяю вас, что это будет напрасно. - Он служит у меня уже двад-
цать лет и ни разу ничего не перепутал, а между тем, - прибавил фуке со
смехом, - перепутать бывало так легко.

- Все же позовите его. Мне сдается, сегодня утром я видел, как этот
человек о чем-то совещался с одним из слуг господина Кольбера.

- Где?

- Возле конюшни.

- Как так? Все мои слуги на ножах со слугами этого мужлана.

- Однако повторяю, я видел его, и когда он вошел, его физиономия по-
казалась мне знакомой.

- Почему же вы ничего не сказали, когда он был здесь?

- Потому что только сию минуту я припомнил.

- Вы меня пугаете, - сказал Фуке и позвонил.

- Лишь бы мы не опоздали! - прошептал Арамис.

Фуке позвонил вторично. Явился камердинер.

- Тоби! - крикнул Фуке. - Позовите Тоби!

Слуга удалился.

- Вы предоставляете мне полную свободу действий, не правда ли?

- Полнейшую.

- Я могу пустить в ход все средства, чтобы узнать истину?

- Все.

- Даже запугивание?

- Я уступаю вам обязанности генерального прокурора.

Прошло десять минут. Тоби не появлялся. Выведенный из терпения фуке
снова позвонил.

- Тоби! - крикнул он.

- Его ищут, ваша милость, - поклонился камердинер.

- Он где-нибудь близко, я никуда не посылал его.

- Я пойду поищу его, ваша милость.

И камердинер снова удалился. Арамис в молчании нетерпеливо прогули-
вался по комнате.

Фуке зазвонил так, что мог бы разбудить мертвого. Вернулся камерди-
нер; он весь дрожал.

- Ваша милость ошибается, - сказал он, не дожидаясь вопроса Фуке. -
Ваша милость, вероятно, дали какое-нибудь поручение Тоби, потому что он
пришел на конюшню, вывел лучшего скакуна, оседлал его и уехал.

- Уехал! - вскричал Фуке. - Скачите, поймайте его.

- Полно, - Арамис взял его за руку, - успокойтесь, дело сделано!

- Сделано?

- Конечно, я был в этом уверен. Теперь не будем поднимать тревоги;
разберем лучше последствия случившегося и постараемся принять меры.

- В конце концов, - вздохнул Фуке, - беда не велика.

- Вы думаете?

- Конечно. Всякому мужчине позволительно писать любовное письмо к
женщине.

- Мужчине - да, подданному - нет; особенно когда женщину любит ко-
роль.

- Друг мой, еще неделю назад король не любил Лавальер; он не любил ее
даже вчера, а письмо написано вчера; и я не мог догадаться о любви коро-
ля, когда ее еще не было.

- Допустим, - согласился Арамис. - Но письмо, к несчастью, не помече-
но числом. Вот что особенно мучит меня. Ах, если бы на нем стояло вче-
рашнее число, я бы ни капли не беспокоился за вас!

Фуке пожал плечами.

- Разве я под опекой и король властвует над моим умом и моими желани-
ями?

- Вы правы, - согласился Арамис, - не будем придавать делу слишком
большого значения; и потом... если нам что-либо грозит, мы сумеем защи-
титься.

- Грозит? - удивился Фуке. - Неужели этот муравьиный укус вы называе-
те угрозой, которая может подвергнуть опасности мое состояние и мою
жизнь?

- Ах, господин Фуке, муравьиный укус может сразить и великана, если
муравей ядовит!

- Разве ваше всемогущество, о котором вы недавно говорили, уже рухну-
ло?

- Я всемогущ, но не бессмертен.

- Однако, мне кажется, важнее всего отыскать Тоби. Не правда ли?

- О, его вам теперь не поймать, - сказал Арамис, - и если он был вам
дорог, наденьте траур!

- Но ведь он где-нибудь да находится?

- Вы правы; предоставьте мне свободу действия, - отвечал Арамис.

ЧЕТЫРЕ ШАНСА ПРИНЦЕССЫ

Королева-мать пригласила к себе молодую королеву.

Больная Анна Австрийская дурнела и старилась с поразительной быстро-
той, как это всегда бывает с женщинами, которые провели бурную моло-
дость. К физическим страданиям присоединялись страдания от мысли, что
рядом с юной красотой, юным умом и юной властью она служит только живым
напоминанием прошлого.

Советы врача и свидетельства зеркала меньше огорчали ее, чем поведе-
ние придворных, которые, подобно крысам, покидали трюм корабля, куда на-
чинала проникать вода.

Анна Австрийская была недовольна свиданиями со старшим сыном. Бывало,
король, чувства которого были скорей показные, чем искренние, заходил к
матери на один час утром и на один вечером. Но с тех пор, как он взял в
свои руки управление государством, утренние и вечерние визиты были сок-
ращены до получаса; малопомалу утренние визиты совсем прекратились.

По утрам мать и сын встречались за мессой; вечерние визиты были заме-
нены свиданиями у короля или у принцессы, куда королева ходила довольно
охотно ради сыновей. Вследствие этого принцесса приобрела огромное влия-
ние при дворе, и у нее собиралось самое блестящее общество.

Анна Австрийская чувствовала это.

Больная, принужденная часто сидеть дома, она приходила в отчаяние,
предвидя, что скоро ей придется проводить время в унылом и безнадежном
одиночестве.

С ужасом вспоминала она то одиночество, на которое обрекал ее ког-
да-то кардинал Ришелье, те невыносимые вечера, в течение которых, одна-
ко, ей служили утешением молодость и красота, всегда сопровождаемые на-
деждой.

И вот она решила перевести двор к себе и привлечь принцессу с ее
блестящей свитой в темные и унылые комнаты, где вдова французского коро-
ля и мать французского короля обречена была утешать всегда заплаканную
от преждевременного вдовства супругу французского короля.