благословенные годы тишины и мира в империи; еще сыск возглавлял Зубатов;
был вызван в северную столицу с отчетом.
Медников тогда говорил:
Ни единой типографии в своем Харькове не открыли, а поручик Кременецкий в
Екатеринославской губернии каждый год четыре штуки накрывает...
Павлович, что у нас таковых нет, а самому ставить на деньги департамента,
чем занимается Кременецкий, дабы получать внеочередные награды, - увольте,
не стану.
начальнику департамента полиции Лопухину:
тратят деньги департамента, помогая революционерам ставить подпольные
типографии, а потом - арестовав последних - получают за это награды и
звания?
скорое его повышение по службе; слово сдержал, через месяц дал погоны
подполковника.
молчуна отбрасывают с дороги мыском сапога, раб не страшен, цыкнешь на
такого - в штаны наложит; страшатся громких, на том Европа силу набрала,
только мы радеем, чтоб все мышами жили, не высовывались...
полутемном кабинетике, Медников сорвался со стула, рассыпался горохом
поздравлений:
вот верно служить - чего не отнять - умею, начальству своему, кем бы оно
ни было, предан душою".
на слово верить, Евстратий Павлович. Делу верю. Вы по указанию Трепова и
министра Дурново кому передаете ежедневные отчеты по секретной агентуре?
Александр Васильевич.
абсолютно вс" - мне. И - никому больше. Ясно?
надобно, уж не сомневайтесь.
момент.
собеседника, - м и л е й ш и й... И социал-демократов освещать, и
наблюдение за Думой вести, и перлюстрировать письма наших аристократов, и
собирать полнейшую информацию о Милюкове, Гучкове, Дубровине. И все мне на
стол. Но главное - террор. А сейчас пораскиньте, милейший, кого бы вы мне
назвали как самого опасного человека в терроре?
влюбленным взглядом.
подкрадешься к такому бесу, осторожен и смел.
доложили, что Медников отправился поздней ночью к Рачковскому, соблюдая
при этом все меры предосторожности; трижды проверился; с в а л и в а л в
проходные дворы - видно, сильно нервничал.
закадычных д р у з е й не слыхала, но ей запомнилась фраза Рачковского:
"Знай, за Филипповского ты мне головой ответишь. Он мой. Он мне нужен. А
потому - тебе. Если он попадет к Герасимову - не пощажу, - я двойной игры
не прощаю".
Рачковского (через третьи руки, никаких улик или прямых контактов) - начал
подготовку акта против министра внутренних дел Дурново, который перестал
устраивать Трепова, поскольку личная разведка столичного диктатора
принесла ему на блюдечке подарок: имя человека, который был готов взять на
себя министерство внутренних дел, чтобы навести в стране жестокий, но
вполне справедливый порядок; звали его Петр Аркадьевич Столыпин; в отличие
от Дурново (практически от всех людей, входивших в орбиту двора), он имел
программу действий, во время бунтов не растерялся, был готов на волевые
решения и не страшился ответственности.
вокруг дома Дурново; почерк эсеров, те и Плеве таким же образом обложили;
бомбисты, ясное дело; осуществлял связь между ними Азеф.
Императорского Величества в прошлом веке, обозначил в своих безграмотных
рапортах некоего человека, замеченного им вместе с "извозчиками", "нашим
Филипповским"; как на грех, в это время Медников лежал с простудою, и
рапортички попали напрямую Герасимову; тот вызвал старого филера на
"дружескую беседу", угостил рюмкой хересу и поинтересовался, отчего
человека, подозреваемого в терроре, он называет "нашим".
года назад в Москве Евстратий Павлович Медников показал! В булочной
Филиппова это было, оттого мы его и обозвали "Филипповским". Самый, сказал
тогда Евстратий Павлович, ценный сотрудник охраны, страх и гроза
террористов, умница и прохиндей...
отправился в департамент полиции, к Рачковскому; тот - хоть и формально -
числился начальником секретной части, несмотря на то что проводил все дни
в приемной Трепова.
сейфу, где хранились имена "коронной" агентуры, принес на стол
американские картотеки, предложил шефу охраны самому посмотреть все
формуляры, недоумевая, откуда мог появиться этот самый "Филипповский".
"Скорее всего, фантазия филера, они к старости все фантазеры; у меня, увы,
сейчас нет никого, кто бы имел выходы на террор, я ж все больше чистой
политикой занимаюсь, Александр Васильевич..."
друга"; вернувшись к себе, повелел схватить "Филипповского" при первой же
возможности; когда ему возразили, что это может провалить операцию по
слежению за группой террористов, отрезал:
рог, ибо выполняю личное указание министра.
"Филипповского" подстерегли, сунули в закрытый экипаж и доставили в
кабинет Герасимова.
завтра же Петербург прочтет в повременной печати о полицейском произволе,
который был возможен лишь до манифеста, дарованного нам государем! Кто-то
хочет бросить тень на монарха и тех, кто стоит с ним рядом во имя святого
дела обновления России!
отодвинувшись в тень, так, чтобы свет бронзовой настольной лампы под
большим зеленым абажуром не освещал лица; дав арестованному пошуметь,
тихо, чуть не шепотом спросил:
не бросает тень на священную особу монарха, ратующего за обновление России?
громадный рост:
вам право ответить мне "да" или "нет".
тороплюсь, комната вам здесь приготовлена, отправляйтесь туда, посидите,
подумайте и, когда решите говорить со мною начистоту, дайте знать...
вполне откровенно, но лишь при одном условии: я хочу, чтобы при нашей
беседе присутствовал мой непосредственный начальник.
сказал барышне номер, приложил рожок к своим чувственным, несколько даже
женственного рисунка губам и сказал, чуть посмеиваясь:
о котором я вас спрашивал... Вы еще мне ответствовали намедни, что он вам
совершеннейшим образом неизвестен... Представьте, он принес устное
заявление, что служил под вашим началом, освещая террор
социал-революционеров.
искренностью ответствовал Рачковский. - Какой же это Филипповский?! Прямо
ума не приложу, вот ведь беда! Какой хоть он из себя? Вы-то его уже видели
Курылев Олег
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Пехов Алексей
Грабб Джеф
Лукьяненко Сергей