Чтение 23–й страницы книги ~Путешествие "Космической гончей"~

Лорд-правитель, расхаживавший по комнате, остановился и взглянул на старого ученого. Он вспомнил, что Неллиан в прошлом республиканец и сохранил республиканские взгляды. Поскольку приверженцы республики связали себя с пагубной храмовой практикой массового внушения, их неодобрение чего-либо было совершенно неприемлемо для лорда-правителя. Особенно верно это было в делах, связанных непосредственно с храмами. Он уже хотел было так и сказать, но передумал и спокойно спросил:

— Что же случилось и чего ты не одобряешь?

Неллиан тепло ответил:

— Ваш внук давно интересовался храмовыми ритуалами и их воздействием на множество людей. В качестве эксперимента в храме Джоквина, который он, как вы знаете, теперь возглавляет, он поместил причудливую машину, которую извлек из древних раскопок. На машине множество циферблатов и движущихся частей, так что она вызывает суеверный страх. К моему удивлению, ваш внук заявил, что он будет лечить больных и раненых, но предварительно их должна зарегистрировать эта машина. Это означает, что больной должен сидеть и смотреть на циферблаты, очевидно, настраиваясь на их целительную радиацию. Я сам слышал, как лорд Клэйн говорил одному больному, что с этого момента все его ощущения будут исходить из машины, и что он будет днем и ночью чувствовать ее целительную силу.

Старый ученый помолчал.

— Ваше превосходительство, мне больно видеть, как ваш внук использует почтение людей к храму. Меня беспокоит такой цинизм.

— И каков же результат? — спросил лорд-правитель. — Я не верю услышанным рассказам, слишком они благоприятны. Лечит ли машина больных и раненых?

— Конечно, нет, — Неллиан говорил нетерпеливо. — Но, ваше превосходительство, вы не поняли. Использовать авторитет храма для таких мирских целей явно… — он запнулся в поисках слов, — … кощунственно.

Медрон Линн с любопытством взглянул на него.

— Вы говорите, что Клэйн использует храмовые ритуалы внушения. А как, по-вашему, их можно использовать?

Неллиан был тверд.

— Только в духовных целях. Чтобы привести мужчин и женщин к большему почитанию богов. Использовать же в целях лечения… — он содрогнулся, покачал головой и решительно сказал: — в будущем я не хочу иметь ничего общего с этим экспериментом.

Линн Линнский прогуливался у окна, пытаясь скрыть улыбку. Потом он остановился и спросил:

— Сам ли Клэйн исполняет ритуалы? Кажется, это слишком трудная задача для одного человека?

Учитель, неожиданно повеселев, покачал головой.

— Вначале он так и делал. Но вы наверное знаете, что он давно слыл покровителем мутантов. Самых разумных из них он обучил ритуалам, связанным с машиной. Теперь они работают с ней долгие часы, ваш же внук посещает храм лишь раз в неделю. Есть и положительная сторона — в обществе изменилось отношение к мутантам. Оно стало гораздо терпимей. Потребуется немало времени, чтобы изменения проникли в низшие классы. Однако процесс начался.

— Что ты предлагаешь? — мягко спросил у него лорд-правитель.

— Сейчас ничего, — ответил Неллиан, но я не сомневаюсь, что можно найти метод, который не будет связан с таким святотатством.

Правитель задумчиво кивнул и сказал серьезным тоном:

— Я полностью тебе доверяю, Неллиан, и ты это знаешь. Но меня очень беспокоит проблема мутантов. Я хочу, чтобы ты отнесся доброжелательно к деятельности моего внука, а тем временем подумал бы о другом методе воспитания терпимости к уродству. И не будем волноваться об отношении к этой проблеме высших классов, — спокойно закончил он. — Как только придумаешь что-то новое, приходи хо мне, и, если твое предложение будет приемлемым, я полностью поддержу тебя.

Неллиан угрюмо кивнул.

— Очень хорошо, ваше превосходительство. Я не хочу казаться прямолинейным. Всем известна моя терпимость, но для принципиального человека это уже слишком. Я подумаю над вашим предложением. Желаю вам всего наилучшего, сэр.

Неожиданно Медрон Линн сказал:

— Да, вот еще что, скажи Клэйну, чтобы он не попадался на глаза моей жене.

Учитель остановился в дверях:

— Хорошо, ваше превосходительство.

Лорд-правитель добавил:

— Что же касается лечащей машины, я сожалею, что не поддаюсь внушению. Быть немного попроще мне бы сейчас не помешало.

Неллиан почтительно спросил:

— Почему бы вам не посетить храм обычным порядком, сэр, я уверен, что боги дают успокоение всем.

— В этом мы с тобой не согласимся, — последовал насмешливый ответ. — Хорошо известно, что атомные боги интересуются только невежественными, простыми верующими и, конечно, своими верными слугами, храмовыми учеными. До свидания.

Он повернулся и быстро вышел из комнаты.

Прогуливаясь по улице Линна в сопровождении рабыни Селк, — охранник незаметно шел футах в пятидесяти сзади, — Клэйн увидел молодого художника за работой и остановился. Художник улыбнулся зрителям и продолжал наносить быстрые искусные мазки на полотно. Картина представляла веселый водоворот красок, создающий впечатление городской улицы. Клэйн, чье художественное образование было исключительно религиозным, удивился.

— Сколько? — спросил он.

— Пятьсот сестерциев.

Мутант заплатил половину и сказал:

— Когда картина будет окончена, принеси ее мне домой.

Он написал на карточке свое имя и адрес и протянул художнику. У того поднялись брови при виде подписи, но он ничего не сказал. На следующий день он пришел в городской дом Клэйна со своими друзьями — темноволосой подвижной девушкой и приземистым растрепанным молодым человеком. Все они были очень приветливы, обсуждали, в какую раму поместить картину. Клэйн, повинуясь неожиданному порыву, пригласил их остаться на обед. В ожидании обеда он следил за девушкой. Она непрерывно двигалась, доставала из бара напитки, делала коктейли, не доверяя эту работу рабам.

— Я презираю рабство, — говорила она в присутствии трех рабов. — Я считаю это отвратительным варварским обычаем.

Клэйн на это ничего не ответил. Он был знаком с доводами противников рабства, но знал, насколько эта тема опасна политически. Поэтому он продолжал наблюдать за гостьей и заметил, что она внимательно осматривает дорогие занавеси и мебель. Приподняв конец бесценного ковра и щупая его, она почувствовала на себе его взгляд. Подойдя к нему, она сказала:

— Я хочу спросить. Хотя хорошо понимаю, что между нами огромная дистанция. Вы мутант, Линн?

Его охватил озноб. Но ее манеры были так привлекательны, что оцепенение длилось недолго. Он склонил голову и впервые в жизни поведал чужому человеку о своей беде:

— Атомные боги отметили меня узкой грудной клеткой, перекрученными руками и покатыми плечами.

— Вас это беспокоит? — спросила она. — Меня — нет.

Прежде чем Клэйн смог ответить, объявили, что обед подан. Как обычно, блюда подавали рабы, и Клэйн следил, как на это реагирует девушка. Но она старалась подавить свое недовольство. Очевидно, высказав свое мнение, она не стала требовать невозможного. Во время обеда выяснилось, что непричесанный молодой человек — композитор.

— Если хотите, — сказал он, — я сочиню музыку по этому случаю и посвящу ее вам?

Клэйн заинтересовался.

— Какие инструменты будут преобладать в вашем сочинении?

— Струнные.

— Сочините, — согласился Клэйн. — Я буду счастлив заплатить за это и прикажу, чтобы ваше произведение исполнил лучший оркестр.

— Заплатите! — удивился молодой человек. Чувствовалось, что он рассердился.

Девушка быстро сказала:

— О, мы можем сами собрать оркестр, но будет прекрасно, если вы заплатите Медде. Он ничего не смыслит в деньгах. Его родители торговцы, и с тех пор, как отец отрекся от него за то, что Медда стал музыкантом, деньги для него перестали что-либо значить.

Медда нахмурился и повернулся к Клэйну.

— Ваше превосходительство, — заверил он, — у этой девушки прекрасный голос и великолепная фигура. Она чудесно играет на всех струнных инструментах. Но она так и не научилась не вмешиваться в чужие дела.

Девушка пропустила это мимо ушей. Она обратилась к Клэйну:

— Сколько вы заплатите за десятиминутное сочинение, приятное и мелодичное?

Клэйн улыбнулся.

— Пятьсот сестерциев.

Девушка захлопала в ладоши.

— Договорились, — сказала она. — Медда, у тебя на месяц есть еда.

Медда что-то пробормотал, но отнюдь не выглядел огорченным. Он согласился через неделю представить композицию. Позже, когда они уходили, девушка чуть задержалась и сказала Клэйну:

— Я слышала, вы занимаетесь науками и окружены стариками и рабами. Почему бы вам не встречаться чаще с молодыми художниками? Вы убедитесь, что люди создают красоту и сегодня.

Клэйн и раньше догадывался об этом. Вечер ему понравился. Но прежде, чем он смог ответить, девушка снова заговорила, и на этот раз шепотом:

— В городе немало талантливых художников и очень талантливых и привлекательных девушек, включая меня, — она улыбнулась и отступила на шаг, чтобы он смог взглянуть на нее.

Ее красота притягивала Клэйна. Он смог лишь сказать:

— Вы очень хороши.

Она улыбнулась и продолжала:

— Я уверена, что мы станем друзьями. Но у нас есть правило, ваше превосходительство. Пока вы дружите с нами, у вас не должно быть рабынь. До свидания.

Она повернулась и легко вышла из комнаты к друзьям, которые ожидали ее. Клэйн, оставшись один, думал о своих посетителях. Он догадался, что встретился с аристократами, талантливыми людьми, которым, однако, приходилось жить в бедности. И еще он думал о том, что человек, платящий пятьсот сестерциев за достойное произведение, будет принят в их компанию. Может ли он позволить себе это? Главный ученый не должен нарушать аскетического воздержания. Но мутант Линн, чья главная задача — приобрести контроль над собственным поведением, вполне может стать покровителем искусств. И он улыбнулся несовместимостям, которые совместились в его личности. Клэйн тщательно и изобретательно избегал встреч с Лидией. Когда она находилась в Линне, он целые месяцы проводил в своих имениях, чтобы не рисковать. Только когда она уезжала в один из отдаленных дворцов, он возвращался в свой городской дом. Сохраняя такую дистанцию, он беспристрастно оценивал грозящую ему опасность. Он знал, чего от нее можно ожидать, и действовал соответственно. Клэйн продолжал учиться. Ресурсы храмов и библиотеки Джоквина истощились. Знаменитые ученые, которых приглашали к нему, многое сумели ему передать. Но в главной сокровищнице мысли он ни разу не был и поэтому мечтал попасть в библиотеку его деда, которая находилась в Капитолийском дворце. Здесь, как было ему известно, хранится много недоступных древних книг, которые агенты Деглетов и Линнов собирали сотни лет по всей Солнечной системе. Некоторые из них никогда и никем не были прочитаны. Лорд-правитель сохранял их для себя, надеясь когда-нибудь пополнить свое образование. Но, как и следовало ожидать, у такого занятого человека не нашлось времени, чтобы раскрыть эти фолианты. Клэйн дождался, когда леди Лидия выехала из города на отдых, и возвратился в Линн. Он попросил лорда-правителя разрешить ему прочитать редкие книга. Великий человек, который давно перестал интересоваться науками, это разрешение дал, и Клэйн в сопровождении трех секретарей-рабов (двух мужчин и одной женщины) ежедневно в течение нескольких недель приходил в дворцовую библиотеку и читал о прошлом. Книги были написаны после золотого века, но тогда, когда подробности старины еще не забылись и не казались нелепым вымыслом. Книги добавили кое-что к тому, что он уже знал, их авторы передавали слухи, которые от отца к сыну прошли через многие поколения. Они указали направление, прибавили уверенности, подтвердили, что он на правильном пути и впереди еще много открытий. Однажды он увлеченно читал, когда краем глаза заметил, как в библиотеку вошла его неродная бабушка. Он не знал, что она в городе. Для леди Лидии встреча была такой же неожиданностью, как и для Клэйна. Она почти забыла о его существовании, а вернулась в Линн потому, что получила сообщение о болезни лорда-правителя, и поняла, что больше нельзя тратить время впустую. Нужно добиться возвращения Тьюса из изгнания. И вдруг эта встреча. Она увидела Клэйна в неярком освещении. Он был скромно одет в одежду храмового ученого. Этот костюм хорошо скрывал его физические недостатки. Складки одежды искусно маскировали изуродованные руки. Плащ был перевязан у шеи узкой красивой лентой, открывая шею и грудь. Над воротником возвышалась прекрасная юная голова Клэйна. При встрече на улице такое лицо заставляет женщин оглянуться. Красивая, благородная, чистая и гладкая кожа. Лидия, никогда не видевшая внука своего мужа, разве что на расстоянии, — Клэйн заботился об этом, — почувствовала в сердце страх. «Клянусь кураном, — подумала она, — это еще один великий человек. Как будто мне мало забот вытягивать Тьюса из изгнания». Ей не хотелось думать о том, что следует позаботиться о гибели мутанта. Но если она хочет, чтобы Тьюс унаследовал империю, нужно присматривать за каждым прямым наследником. В уме она добавила этого нового родственника к списку наиболее опасных родных больного лорда-правителя. Лидия знала, что Клэйн смотрит на нее. Лицо его изменилось, и она вспомнила то, что слышала о нем. Его легко вывести из себя. Эта перспектива заинтересовала ее. Она с улыбкой пошла ему навстречу. Он попытался уйти, но не смог. Все краски сбежали с его щек. Лицо еще больше исказилось, исчезли следы красоты. Губы его шевельнулись, но только нечленораздельные звуки донеслись до нее. Лидия заметила, что стоявшая рядом юная рабыня почти так же встревожена, как и ее хозяин. Девушка умоляюще смотрела на Лидию и наконец сказала:Она повернулась и легко вышла из комнаты к друзьям, которые ожидали ее. Клэйн, оставшись один, думал о своих посетителях. Он догадался, что встретился с аристократами, талантливыми людьми, которым, однако, приходилось жить в бедности. И еще он думал о том, что человек, платящий пятьсот сестерциев за достойное произведение, будет принят в их компанию. Может ли он позволить себе это? Главный ученый не должен нарушать аскетического воздержания. Но мутант Линн, чья главная задача — приобрести контроль над собственным поведением, вполне может стать покровителем искусств. И он улыбнулся несовместимостям, которые совместились в его личности. Клэйн тщательно и изобретательно избегал встреч с Лидией. Когда она находилась в Линне, он целые месяцы проводил в своих имениях, чтобы не рисковать. Только когда она уезжала в один из отдаленных дворцов, он возвращался в свой городской дом. Сохраняя такую дистанцию, он беспристрастно оценивал грозящую ему опасность. Он знал, чего от нее можно ожидать, и действовал соответственно. Клэйн продолжал учиться. Ресурсы храмов и библиотеки Джоквина истощились. Знаменитые ученые, которых приглашали к нему, многое сумели ему передать. Но в главной сокровищнице мысли он ни разу не был и поэтому мечтал попасть в библиотеку его деда, которая находилась в Капитолийском дворце. Здесь, как было ему известно, хранится много недоступных древних книг, которые агенты Деглетов и Линнов собирали сотни лет по всей Солнечной системе. Некоторые из них никогда и никем не были прочитаны. Лорд-правитель сохранял их для себя, надеясь когда-нибудь пополнить свое образование. Но, как и следовало ожидать, у такого занятого человека не нашлось времени, чтобы раскрыть эти фолианты. Клэйн дождался, когда леди Лидия выехала из города на отдых, и возвратился в Линн. Он попросил лорда-правителя разрешить ему прочитать редкие книга. Великий человек, который давно перестал интересоваться науками, это разрешение дал, и Клэйн в сопровождении трех секретарей-рабов (двух мужчин и одной женщины) ежедневно в течение нескольких недель приходил в дворцовую библиотеку и читал о прошлом. Книги были написаны после золотого века, но тогда, когда подробности старины еще не забылись и не казались нелепым вымыслом. Книги добавили кое-что к тому, что он уже знал, их авторы передавали слухи, которые от отца к сыну прошли через многие поколения. Они указали направление, прибавили уверенности, подтвердили, что он на правильном пути и впереди еще много открытий. Однажды он увлеченно читал, когда краем глаза заметил, как в библиотеку вошла его неродная бабушка. Он не знал, что она в городе. Для леди Лидии встреча была такой же неожиданностью, как и для Клэйна. Она почти забыла о его существовании, а вернулась в Линн потому, что получила сообщение о болезни лорда-правителя, и поняла, что больше нельзя тратить время впустую. Нужно добиться возвращения Тьюса из изгнания. И вдруг эта встреча. Она увидела Клэйна в неярком освещении. Он был скромно одет в одежду храмового ученого. Этот костюм хорошо скрывал его физические недостатки. Складки одежды искусно маскировали изуродованные руки. Плащ был перевязан у шеи узкой красивой лентой, открывая шею и грудь. Над воротником возвышалась прекрасная юная голова Клэйна. При встрече на улице такое лицо заставляет женщин оглянуться. Красивая, благородная, чистая и гладкая кожа. Лидия, никогда не видевшая внука своего мужа, разве что на расстоянии, — Клэйн заботился об этом, — почувствовала в сердце страх. «Клянусь кураном, — подумала она, — это еще один великий человек. Как будто мне мало забот вытягивать Тьюса из изгнания». Ей не хотелось думать о том, что следует позаботиться о гибели мутанта. Но если она хочет, чтобы Тьюс унаследовал империю, нужно присматривать за каждым прямым наследником. В уме она добавил
этого нового родственника к списку наиболее опасных родных больного лорда-правителя. Лидия знала, что Клэйн смотрит на нее. Лицо его изменилось, и она вспомнила то, что слышала о нем. Его легко вывести из себя. Эта перспектива заинтересовала ее. Она с улыбкой пошла ему навстречу. Он попытался уйти, но не смог. Все краски сбежали с его щек. Лицо еще больше исказилось, исчезли следы красоты. Губы его шевельнулись, но только нечленораздельные звуки донеслись до нее. Лидия заметила, что стоявшая рядом юная рабыня почти так же встревожена, как и ее хозяин. Девушка умоляюще смотрела на Лидию и наконец сказала:

— Можно мне говорить, ваше превосходительство?

Это шокировало Лидию. Рабы говорят только тогда, когда к ним обращаются. Это не просто порядок, устанавливаемый отдельными владельцами, это закон государства, и всякий, кто сообщит о таком проступке, получит половину штрафа, налагаемого на владельца. Леди Лидию поразило, что именно она стала предметом такого унижения. Она была ошеломлена, а девушка продолжала говорить:

— Вы должны простить его. У него бывают приступы нервного паралича, когда он не может ни двигаться, ни говорить. Неожиданное появление его благородной бабушки…

И тут к Лидии вернулась речь. Она выпалила: