Чтение 23–й страницы книги ~Кольца анаконды~

Его брат ответил что-то, но слова потонули в рез-

ком раскате грома. Братья захлюпали дальше, йотом свернули с колеи,
чтобы поискать укрытие под ветвя-ми древней дубравы. Лошади отыскали кустики
мо-лодой травы и принялись пощипывать ее, а люди привалились спинами к
толстым стволам. Жак выта-щил пробку из своей фляги, сделал порядочный
гло-ток, облизнул губы и снова ее закрыл. Внутри нахо-дилась крепкая смесь
виски с водой. Увидевший это Филипп нахмурился.

Заметив его выражение, Жак громко рассмеялся, открыв взору сломанные,
почерневшие зубы.

-- Ты не одобряешь, что я пью, младший братец. Тебе бы в священники
податься. Тогда ты мог бы тол-ковать другим, чего делать, а чего не делать.
Выпив-ка избавляет от усталости и греет кости.

-- А заодно уничтожает внутренние органы и тело.

-- И это тоже, как пить дать. Но надо наслаж-даться жизнью, как умеешь.

Филипп выжал воду из своей черной бороды и поглядел на коренастого,
крепко сложенного старше-го брата. Вылитый отец. А он удался в мать, как все
говорят. Матери он никогда не знал, она умерла при его родах.

-- Я больше не хочу этим заниматься, -- промол-вил Филипп. -- Это
опасно, и когда-нибудь нас пой-мают.

-- Ни за что! Никто не знает эти холмы, как я. Наш добрый батюшка, да
упокоится его душа среди ангелов, до самой своей смерти возделывал камни
нашей фермы. Я уверен, что эти неустанные беско-нечные труды угробили его.
Как и прочих фермеров. Но у нас-то есть выбор, разве нет? Мы можем
зани-маться этим замечательным делом, чтоб помочь на-шим соседям. Не
забывай, ежели 6 ты этим не зани-мался, так чем бы ты занялся? Ты, как и я,
как и все мы, темный, неученый квебекос. Я с трудом могу на царапать
собственное имя, а уж читать и писать и вовсе не умею.

-- Но я-то умею! Ты бросил школу, а ведь она да-вала шанс.

-- Может, тебе. Лично мне терпежу не хватало высиживать по классам. И
ежели помнишь, наш ба-тюшка тогда болел. А кто-то должен был обрабаты-вать
землю. Так что ты остался в школе и получил образование. И что же? Никто
тебя в городе не най-мет, ничегошеньки ты не умеешь и даже не говоришь на
этом вонючем английском языке.

-- Английский мне вовсе не нужен. С тех пор как был принят акт о
присоединении Нижней Канады, язык у нас французский...

-- А свободы у нас нуль без палочки. Мы англий-ская колония, и правит
нами английский губернатор. Наши выборные, может, и сидят в Монреале, но вся
власть у королевы. Так что можешь читать, дорогой братец, И писать. Только
где такого возьмешь, чтобы нанял тебя за эти умения? Так уж тебе на роду
напи-сано, что ты должен торчать в Котикоке, где ничего нет, окромя фермы с
выдохшейся землей, да потяги-вать крепкое виски, чтоб заглушить муку
существо-вания. Пусть остальные держатся за землепашество, а мы позаботимся,
чтобы снабжать других.

Поглядев на четыре бочонка, нагруженные на лошадей, он усмехнулся своей
щербатой усмешкой. Доброе виски янки., беспошлинное и купленное за зо-лото.
Когда оно окажется в Канаде, цена его удво-ится, уж такие жадины эти
англичане со своими бес-конечными поборами. О да, таможенники Ее Величе-ства
довольно прытки и неуемны, но им нипочем не узнать лес настолько, чтоб
изловить Дюмгара, кото-рый всю свою жизнь провел среди этих холмов. При-жав
ладонь к большому накладному карману своего кожаного пальто, он ощутил
приятную выпуклость пистолета.

-- Филипп,-- окликнул он, -- ты порох не под-мочил?

-- Да нет, конечно. Ружье завернуто в брезент, но мне это не по
нраву...

-- Да оно и не требуется, чтоб оно было тебе по нраву, -- огрызнулся
Жак. -- От этого виски зави-сит наша жизнь, и отдавать его нельзя. Потому-то
нам и нужно оружие. Да и меня взять они не долж-ны. Я лучше помру здесь в
лесу, чем сгнию в какой-нибудь английской тюряге. Мы не просили о такой
жизни или чтоб родиться в этой жалкой деревушке. Выбора у нас не было, так
что надобно выкручивать-ся как можешь.

После этого они замолкли. Сумерки сгущались, и пасмурный день
мало-помалу перешел в ночь. Дождь все еще шел, но уже немного поутих.

-- Пора, -- сказал Жак, неуклюже подымаясь на одеревеневшие ноги. --
Еще час, и мы будем уже за границей в хижине. Уютной и сухой. Пошли.

Взяв лошадь под уздцы, он двинулся первым. Филипп повел вторую лошадь,
ориентируясь на си-луэт лошади брата, едва маячивший в темноте.

Здесь, среди холмов, не было никакой физичес-кой границы между Канадой
и Соединенными Шта-тами -- ни изгороди, ни разметки. При свете дня можно
было бы найти межевые столбы, но не без труда. Этой тропой пользовались
только животные, по большей части олени. Да контрабандисты.

Перевалив через низкий гребень, они начали мед-ленно спускаться с
другой стороны. Граница прохо-дит где-то здесь, только никто толком не
знает, где именно. Жак вдруг остановился и склонил голову к плечу.
Подошедший Филипп остановился рядом.

-- В чем дело?

-- Тихо, -- хрипло прошептал брат. -- Там кто-то есть, я слышал шум.

--Олень.

-- Олени не бренчат, кретин. Вот, опять лязгает.

Филипп тоже услышал звук, но прежде чем успел открыть рот, впереди
замаячили высокие темные всадники.

-- Merde! Таможенники... Патруль!

Чертыхнувшись под нос, Жак выудил револьвер из кармана -- свой
драгоценный Лефоше сорок пер-вого калибра. Нацелил его на группу впереди и
на-жал на курок.

Потом еще и еще.

Вспышки огня во тьме. Один, два, три, четыре выстрела, и неизбежная
осечка. Вогнав пистолет в карман, Жак повернулся и побежал, увлекая лошадь
за собой.

-- Да не стой же, идиот! Назад, возвращаемся! Они не смогут последовать
за нами через границу. Даже если и последуют, мы от них ускользнем. А по-том
обойдем их по другой тропе. Путь длиннее, но придем куда надобно.

Оскальзываясь, таща за собой лошадей, они спус-тились по склону холма и
бесследно скрылись в лесу.

Выехавшие в патруль кавалеристы запаниковали. Ни один из них еще не
бывал в этих горных краях, а тропа была размечена очень скверно. Пригнув
головы от дождя, они даже не заметили, когда капрал прозе-вал поворот. К
тому времени стемнело, и они поняли, что заблудились. Когда же они
остановились, чтобы дать лошадям передохнуть, Жан-Луи подошел к кап-ралу,
командующему патрулем.

-- Марсель, мы заблудились?

-- Капрал Дюран; это вы должны были сказать.

-- Марсель, я знаю тебя с тех пор, когда ты по ночам мочился под себя.
Где мы?

Дюран развел руками, но собеседник не заметил его жеста во тьме.

-- Не знаю.

-- Тогда мы должны вернуться прежней дорогой. Если мы и дальше так
пойдем, кто ведает, куда нас занесет.

После шумной перебранки, прозвищ и оскорбле-ний, ведь все они были
родом из одной деревни, ре-шение было принято.

--Если никто не знает лучшей дороги, возвраща-емся, -- заявил капрал
Дюран. -- По коням! . Они кружили, натыкаясь во мраке друг на друга, когда
началась стрельба. Увидев внезапные вспышки во тьме, ополченцы
переполошились окончательно. Кто-то закричал, и паника усугубилась. Они
завер-нули ружья в тряпки, чтобы уберечь от дождя, а до-ставать их было не
время.

-- Засада!

-- Я ранен! Матерь Божья! Меня подстрелили! Это было уж чересчур. Они
бросились удирать вверх по склону, прочь от выстрелов. Капрал Дюран не мог
задержать подчиненных и собрать воедино, пока лошади не начали спотыкаться
от усталости и не остановились сами. Наконец ему удалось собрать большинство
ополченцев, громкими криками в тем-ноте призывая отбившихся в сторону.

-- Кого подстрелили?

-- В Пьера угодило.

--Пьер, где ты?

-- Здесь. Нога. Прям огнем печет.

- Надо перевязать да отвести тебя к доктору. Дождь кончился, и сквозь
облака смутно просве-чивала луна. Все они были деревенскими жителями, и
этого единственного указателя было вполне доста-точно, чтобы они нашли
дорогу обратно в лагерь. Ус-талые и напуганные ополченцы съехали с холмов. И
всю дорогу их подгоняли душераздирающие стоны Пьера.

-- Лейтенант, проснитесь, сэр! Извините, но вы должны проснуться.

Лейтенант Саксби Ательстан не любил, когда его беспокоят. Спал он
всегда крепко, и разбудить его было трудновато даже в лучшие времена. А уж в
худ-шие, после вечерней пьянки, стронуть с места почти невозможно. Но
придется. Сержант Слит прямо не знал, что делать. Повернув офицера в сидячее
поло-жение -- одеяло упало на землю, -- сержант подна-тужился и подвинул
лейтенанта так, что ступни его опустились на холодную землю.

--Что... Что такое? -- невнятно пролепетал Ательстан, передернулся,
проснулся и понял, что про-изошло. -- Убери от меня свои лапы!

Доведенный до отчаяния Слит отступил назад, и слова горохом посыпались
из его рта.

-- Это они, сэр, патруль канадского ополчения, они вернулись...

-- Что ты городишь? Да какое мне, в Гадес они провались, дело до того в
подобный час ночи?!

-- В них стреляли, лейтенант, стреляли янки. Один ранен.

Теперь Ательстан проснулся окончательно. Натя-нув сапоги и схватив
китель, он выбрался из палатки под хлесткий ливень. В палатке-столовой,
сейчас за-битой людьми, горел фонарь и стоял неясный гомон. Очень немногие
добровольные ополченцы могут изъ-ясняться на ломаном английском, остальные
не зна-ют по-английски ни слова. Темные крестьяне, толку от них практически