состоянии извлечь из недр Земли.
руды, марганцевой руды с прожилками платины и золота. Мне думалось, что
алчность людская никогда не воспользуется этими богатствами, скрытыми в
недрах земного шара. Низвергнутые в эти бездны в первые дни мироздания,
сокровища эти погребены в таких глубинах, что ни мотыгой, ни киркой не
вырыть их из могилы.
параллельностью своих листоватых минералов; затем шли большие пласты
слюдяных сланцев, привлекавших внимание блеском листов белой слюды.
преломлялся под всеми углами, и можно было вообразить, что путешествуешь
внутри полого алмаза чистейшей воды и изумительной грани.
потух, покров стен принял явно кристаллическую структуру и более темную
окраску; слюда, соединяясь более тесно с полевым шпатом и кварцем,
образовала самую твердую из всех каменных пород, которая служит надежной
опорой четырем вышележащим формациям земной коры. Мы были замурованы в
огромном гранитном склепе.
по-прежнему идет вперед. Он не желает остановиться. Он прислушивается,
ожидая уловить журчание какого-нибудь источника. Напрасно!
заставить дядюшку сделать привал. Остановка привела бы его в отчаяние,
ведь день приходил к концу, последний день, принадлежавший ему!
скрестив руки; потом с его уст чуть слышно сорвалось:
глаза сомкнулись.
в одеяла. Неужели они спят? Что касается меня, я уже не мог заснуть. Я
слишком страдал, особенно при мысли, что выхода нет! Последние слова
дядюшки звучали в моих ушах. Действительно: "Все идет прахом!", потому что
при моей слабости нечего было и думать подняться на поверхность Земли. Мы
находились на глубине, равной полутора милям! Мне казалось, что вся эта
масса лежит на моих плечах. Я чувствовал себя раздавленным ее тяжестью и
тщетно пытался встать.
Безмолвие могилы. Ни один звук не проникал через эти стены, толщиною по
крайней мере в пять миль.
туннеле было темно. Когда я всмотрелся, мне показалось, что исландец
уходит, держа лампу в руках.
крикнуть. Звук не слетал с моих пересохших губ. Мрак стал полным, не
слышно было ни малейшего шороха.
прошел, я устыдился: как мог я подозревать этого столь честного человека!
Быть не может, чтобы он хотел бежать. Ведь он спускался вглубь галереи, а
не поднимался наверх. Будь у него дурной умысел, он пошел бы не вниз, а
наверх. Подумав, я несколько успокоился, и у меня блеснула догадка. Ганс,
этот уравновешенный человек, конечно, имел основания покинуть свое ложе.
Не пошел ли он на поиски источника? Не услыхал ли он в тишине ночи
журчанье, которое ускользнуло от моего слуха?
23
которые могли поднять на ноги нашего невозмутимого охотника. Самые нелепые
мысли мелькали у меня в голове. Мне казалось, что я схожу с ума!
блики света забегали по стенам и упали у самого входа в туннель. Показался
Ганс.
его. Дядюшка вскочил.
полиглотом. Я не знал ни одного слова по-датски и, однако, инстинктивно
понял, что значит слово, сказанное нашим проводником.
сумасшедший.
он преспокойно посмотрел на меня.
двух футов на каждый туаз.
стене, как бы глухой рокот отдаленного грома. Не встречая обещанного
источника в первые же полчаса, я снова почувствовал тревогу; но дядюшка
объяснил мне происхождение доносившегося до нас гула.
усталости. Уже одно журчание освежало меня. Шум заметно усиливался. Долгое
время горный ручей рокотал где-то над нашими головами, теперь же его рев и
клокотанье слышалось в толще левой стены. Я нервно проводил рукой по ее
скалистому покрову, но тщетно.
мог уйти далеко. Руководимый чутьем, свойственным горцам, узнающим
присутствие ключей в почве, он "почуял" этот поток сквозь скалу, но,
конечно, не набрел на драгоценную влагу и не утолил ею своей жажды.
отдалимся от ручья, потому что журчание его начинало ослабевать.
слышался яснее всего.
Но нас все еще отделяла от него гранитная стена.
эту воду, я затем предался отчаянию.
улыбка.
стене.
камню в разных местах стены и внимательно прислушивался. Я понял, что он
искал точку, где именно журчание потока раздается с наибольшей
отчетливостью. Он нашел это место в левой стене, на расстоянии трех футов
от земли.
предпринять охотник! Но я не мог не понять его, не поздравить и не осыпать
его похвалами, когда увидел, что он взялся за кирку, чтобы пробить скалу.
Мы бы не додумались до этого!
ведь было в высшей степени рискованно долбить киркой эти устои земного
шара! Мог произойти обвал, и мы погибли бы под грудой камня! Поток,
прорвавшись сквозь отверстие в скале, мог поглотить нас! Эти опасности не
были пустой игрой воображения; но в эту минуту боязнь обвала или
наводнения не могла остановить нас, а жажда наша была столь сильна, что мы
не устрашились бы опуститься на дно океана, чтобы утолить ее!
мне. Нетерпение управляло бы нашей рукой, и скала под беспорядочными
ударами разлеталась бы в куски. Проводник же, напротив, спокойно и
осторожно долбил скалу частыми, но короткими ударами, и продолбил
отверстие шириной в шесть дюймов. Шум потока становился все явственнее, и
мне казалось, что я уже чувствовал на своих губах его живительную влагу.
продолжалась уже больше часа. Я дрожал от нетерпения! Дядюшка хотел было
приняться за дело более решительно. Я с трудом удерживал его; и он уже
взялся за кирку, когда вдруг послышался какой-то свист. Струя воды
прорвалась сквозь отверстие и ударила о противоположную стену.
был вызван этот крик, когда, подставив руки под струю, я в свою очередь не
удержался от крика. Источник был горячий.
сбегавший вниз извилинами; вскоре мы смогли зачерпнуть из него воды и