ночи, Домми.
дверь.
где бы то ни было. Слова "пока смерть не разлучит нас" превращались в
пустой набор звуков, когда срок жизни измерялся трех- или четырехзначным
числом. Весь вечер он и его возлюбленная вежливо переглядывались через
стол, обменялись несколькими ничего не значащими фразами - в общем, вели
себя, как все остальные гости. Таковы правила игры, и олимпийцы строго
придерживались их. Но все халаты в Олимпе были черного цвета.
дверь, однако определенные вещи полагалось делать так, как велит традиция.
голубой лунами и миллионом звезд, благоухающая ароматами бесчисленных
местных цветов. Горы выглядели словно декорации, расставленные гениальным
художником, а пение похожих на белок соловьев в кронах деревьев-тыкв почти
не уступало пению соловьев на Земле. Он спешил, стараясь держаться в тени.
Не очень приятно было бы встретить сейчас кого-нибудь, хотя по молчаливому
уговору в подобных обстоятельствах все друг друга как бы не замечали.
Полное отсутствие света в окнах вовсе не означало, что обитатели домов
спят сном праведников.
трепету любовника, спешащего на встречу с подругой, добавилось знакомое
покалывание виртуальности. Когда он проходил мимо дома Ольги, откуда-то
выплыла мышь-сова, сделала над его головой несколько кругов, проверяя, не
дичь ли он, потом решила, что нет, и исчезла за деревьями. Добравшись до
дома Маккеев, он свернул на боковую дорожку, упиравшуюся в садовую
скамейку, которая по счастливой случайности находилась как раз под окном.
Весь вечер они только и делали, что подавали друг другу знаки "пью за
тебя, дорогой" и перемигивались в ожидании встречи. Уильям все еще
наставляет неверующих на путь истинный где-то там, далеко, - впрочем,
Уильяму абсолютно наплевать, кто спит с его женой. Кажется, в последнее
время сам он спит с Айрис Барнз.
Пели соловьи. Он дрожал от возбуждения и виртуальности.
опустилась на колени с той стороны оконной рамы. Створка приподнялась на
дюйм.
возбудил его еще сильнее. Он всегда говорил ей, что ее голос напоминает
ему шелест дождя по торфу, правда, потом пришлось объяснять, что он хотел
сделать ей комплимент.
Если только у тебя там нет еще кого-то.
ты вернешься из Джоалвейла.
я обойду дом и буду колотить в дверь до тех пор, пока не перебужу всех
Морковок до одного. - Это должно подействовать: все женщины в Олимпе жили
в постоянном страхе - что скажут о них Морковки, хотя каждая прекрасно
знала - все остальные занимаются тем же и что Морковкам это абсолютно
безразлично. Единственное, что не позволялось совсем, - это заниматься
этим с Морковками. - Ты расстроена. Я хочу помочь тебе. Я люблю тебя,
милая!
отложив прямое соблазнение в качестве крайней меры. - Мы можем просто
поговорить, если это все, чего ты хочешь. - Если это все, чего он может
добиться. Она никогда не противилась ему до сих пор; во всяком случае, он
такого не помнил. Она с энтузиазмом делала все, что он предлагал, - то
есть все, о чем он когда-либо слышал или что мог выдумать...
окно осталось открытым. Он просунул руку под раму и поднял ее. Спустя
мгновение он откинул штору и зажмурился от сияния свечей на комоде. Она
стояла посреди комнаты спиной к нему, одетая в розовую ночную рубашку -
цвет ей совершенно не шел. Зато ее восхитительные волосы ниспадали почти
до талии; достойный Тициана водопад, возбуждавший его не меньше, чем
просвечивавшая через прозрачную ткань белая кожа.
попытался повернуть ее. Она упрямо отстранилась. Он сдержался.
Адама, которому не приходилось когда-либо задавать этот вопрос?
вернешься из Джоалвейла.
вон туда, а я сяду сюда, и ты объяснишь мне, в чем дело. - Он отвернулся и
шагнул к креслу. Хотелось бы ему разбираться в женщинах получше.
опустив лицо. Игры света на ее волосах уже хватало, чтобы взорвать его
изнутри, но была ведь еще и грудь, просвечивающая сквозь рубашку бледными
клубничинами, и коричневатая тень внизу живота... Его сердце прыгало, как
на скачках на Национальный Кубок со всеми их барьерами. Он одернул халат,
чтобы скрыть предательскую выпуклость.
почти не было опыта общения с женщинами. Ольга затащила его к себе в
постель всего через несколько дней после его появления в Олимпе -
один-единственный раз. Этого раза ей хватило, чтобы удовлетворить свое
любопытство. Этого раза ей хватило, чтобы произвести сокрушительное
впечатление на увечного, контуженного, почти сведенного с ума войной
двадцатиоднолетнего девственника. Несколько месяцев он никак не реагировал
на различные намеки, да и потом не рисковал поддаваться на них до того
самого дня, когда отправился погулять в холмы и совершенно случайно
встретился там с Юфимией. Одно за другим... короче, в конце концов они
оказались лежащими на измятых диких цветах в чем мать родила. С тех пор
никого другого у него не было. Она обладала всем, что он надеялся найти в
женщине.
Остальные женщины смотрели на нее свысока. Билл Маккей отправился в отпуск
на Родину, и вернулся с этой простолюдинкой, и... Одному Богу известно,
сколько лет прошло с тех пор. Об этом не спрашивают. У себя на Родине
Джулиан вряд ли обратил бы на нее внимание. Гвардия его чудовищных тетушек
в Челтенхеме подняла бы истошный визг, введи он в дом женщину вроде Юфимии
Маккей. Он попытался представить ее себе в опере или на церковном пикнике
- и тут же бросил это занятие. Но это был Олимп, а не Челтенхем, и она
была его подругой. Его, а не Пинки!
потом снова уставилась в пол. - Мне не надо было так удерживать тебя у
себя. - Шмыг, шмыг!
Ты молод, правда молод, а не как пришелец. Ты красивый, и замечательный, и
не старше чем кажешься, и такой невинный, и Ольга им всем нарассказала...
какой ты как мужчина... и ты ведь герой, настоящий герой! Значит, ты
должен уделить всем себя, и...
был на Западном фронте. Он встал и заходил по комнате. Ему хотелось сесть
с ней рядом, но что будет в случае, если он коснулся бы ее руками...
рукой... в его теперешнем состоянии, он не знал. Точнее, что будет - знал,
но не знал как.
положено знать леди, хотя Юфимия наверняка знала. - Я им что, племенной
жеребец? Они что, думают, что могут передавать меня из рук в руки словно
интересную книгу? Я уже не могу выбирать, с кем спать? Черта с два,
женщина, я хочу тебя и никого другого! И к черту Ольгу вместе со всеми
остальными... - Он поперхнулся и нервно засмеялся. - Я хочу сказать, мне
они на... в общем, не нужны. К черту их, вот и все! - Пусть их скучают.
Впрочем, мысль о том, что к нему так относятся, льстила, хоть он и не
верил в это. Неужели правда? Надо же!
может вызвать скандал, но если ей все равно, то и ему тоже.