Имелась и внутренняя откидная лесенка, по которой все и спустились в комфортабельный салон, изнутри больше похожий на небольшую жилую комнатку с низким выгнутым потолком, чем на внутренность сундука. Одна из стенок была закрыта полками, на которых лежали знакомые Тимке предметы: рубиновый посох, раскрашенные глиняные маски, оловянные обезьянки, песочные часы. И много чего еще лежало, знакомого и не очень.
– Славная обстановка, – зевая, сказал Хозяйственный, – уютная. Знаете, я чуток полежу, хорошо? – не дожидаясь ответа, он завернулся в мантию и прикорнул на своей полке. И сразу уснул. Даже корону с руки не снял.
– Чего это с ним? – забеспокоился Тимка. – Неужели заболел? Этого еще не хватало. Боня! – мальчик принялся тормошить Хозяйственного. – Проснись! Что с тобой?
– Оставь его, – волшебник провел рукой по стене и сундук ощутимо покачнулся, взлетая в небо. – Я вообще удивляюсь, как он до сих пор не свалился! В драконьем облике Бонифацию сон был не нужен, а вот теперь организм наверстывает свое. Не трогай его, не надо, – Олаф огляделся. – Нига, ты где?
– Здесь я, – на одной из полок сигнально пыхнуло белым светом, – на месте!
– Иди, голубушка, ко мне, – волшебник протянул руку, – ты перевод сделала, как я просил?
– Насколько смогла, – Нига перелетела с полки в руку к Олафу.
– Тэ-экс, – сказал волшебник, раскрывая чудесную книжку, – почитаем… Тим, может, ты хочешь посмотреть, где мы летим? Говори, не стесняйся.
– Конечно, хочу, – Тимка радостно подпрыгнул на своей полке. – А можно?
– Можно, – улыбнулся Олаф, – разумеется.
И в тот же миг стены и пол сундука стали прозрачными: у Тимки захватило дух от неожиданности. Он лег на полку, уперся подбородком в кулак и стал смотреть.
Позади, откуда они летели, полыхало оранжевое тревожное зарево – там драконы праздновали победу над Змеей. То есть лопали золото. А сама Змея черной палкой торчала посреди зарева, стеклянно отблескивая пожарным пламенем. Словно каменная пещерная сосулька, выросшая из земли.
Тимка глянул вниз: они как раз проплывали над гномьими горами. Горы были темными, угрюмыми. За исключением лишь той горы, у которой Змея и Дракон когда-то снесли верхушку – мальчик успел заглянуть в обезглавленную гору, пока сундук пролетал над ней. Там, в глубине, тоже кипела жизнь, и тоже бурно: внутри горы что-то то и дело вспыхивало и радужно переливалось.
– Одно из двух, – сказал вслух мальчик, – либо гномы здорово гуляют после ракушечной воды, либо Добуц начал борьбу за поголовную бородатость, – и засмеялся, представив себе, как гномий король вприпрыжку гоняется за своими подданными и старательно уговаривает их больше не бриться. С молотом наперевес.
– Ты что-то сказал? – Олаф оторвался от книги, внимательно посмотрел на мальчика.
– Да это я так, – смутился Тимка, – пошутил.
– Слушай, Тим, – волшебник закрыл книгу и бережно положил ее рядом с собой, – я вот о чем хотел тебя спросить. Ты только не удивляйся, вопрос, конечно, странный… Вы действительно взяли вашу скатерть-самобранку именно из этого сундука? – Олаф повел вокруг себя рукой.
– Да, – Тимка сел, свесил ноги вниз. – Только сундук тогда иначе выглядел. Гораздо хуже! И лесенки внутри не было.
– Это неважно, – отмахнулся волшебник, – пара заклинаний, и все в порядке – и чисто, и уютно, и лесенка появилась… Так говоришь, в сундуке нашли? Понятно. А ты знаешь, что скатерти-самобранки здесь никогда и не было? – Олаф закинул ногу на ногу, устроился поудобнее. – Шут, мой развеселый резиновый помощник, когда составлял список найденных в замке вещей, по незнанию зачислил в волшебные скатерти и отрезок обычной материи. Половую тряпку, если уж точно. И положил ее в сундук вместе с остальными находками, случайно. Я ему на это указал, но убрать тряпку он не успел. По понятной причине, – Олаф многозначительно подвигал бровями. – Из-за того, что ты нас заколдовал. Кстати, а где зрачковый камень? Что-то я его давненько у тебя не видел.
– Нету камня, – расстроенно ответил мальчик, – Змея съела. Я его в нее уронил! С концами, теперь не достать, – и зашмыгал носом от горьких воспоминаний.
– Ну-ну, не расстраивайся, – поспешил успокоить Тимку волшебник, – так и должно было случиться. Волшебные вещи, особенно если они сильные и по-настоящему опасные, как правило, куда-то исчезают после их главного использования. За ненадобностью. Или надежно теряются, или рассыпаются в прах – такова уж их судьба! Таков, понимаешь, закон любого волшебства. А насчет половой тряпки, ставшей вдруг скатертью-самобранкой…
Есть у меня подозрение, что наш Хозяйственный довольно талантливый волшебник! Только необученный. Тайный. Который и сам не знает, что может колдовать… Видишь ли, Боня попросту был абсолютно уверен, что найденная вами тряпка и есть настоящая скатерть-самобранка! Вернее, половина скатерти. Но настоящей. И был настолько уверен, что тряпка и впрямь стала волшебной скатертью! От такой его великой уверенности… Ты, кстати, за Хозяйственным каких-нибудь странностей в последнее время не замечал? – Олаф посмотрел на спящего тайного колдуна. Колдун что-то пробормотал во сне и натянул мантию себе на голову.
Тимка задумался. И сразу вспомнил и летающий тапок, который не должен был носить на себе тяжелого Бонифация, но носил, когда тому это очень потребовалось. И оглушительный свист гномьей ракушки, после которой Огник превратился в царя драконов. Все сходилось!
– Вот это да, – только и сказал мальчик, – елы-палы, надо же, с кем это я связался! – и рассказал обо всех этих случаях волшебнику. Подробно и в лицах. Иногда даже привирая от усердия.
– Что ж, – дослушав Тимку, решительно произнес Олаф, – давно я собирался найти себе толкового ученика. А он, получается, сам на меня вышел! Значит, так и должно было случиться. И, значит, быть теперь Бонифацию Хозяйственному не королем, а начинающим магом! Учеником волшебника. И неплохого волшебника, надеюсь. – Олаф смущенно рассмеялся:
– Однако! Сам себя не похвалишь, кто же тебя тогда похвалит? – и вдруг удивленно округлил глаза, глядя мимо Тимки. – О, а это что за чудо с парусами? Вон, рядом с нами летит.
Тимка повернул голову: неподалеку от сундука, хорошо видимая сквозь его прозрачную стенку, по небу плыла большая яхта на раздутых парусах. Луна золотила ее высокие мачты, сквозь призрачный корпус просвечивали яркие звезды; корабль уверенно шел к одной, ему лишь ведомой таинственной ночной цели.
– Ах, это, – замялся Тимка, – Да так… Местное явление природы. К дождю, наверное, – и постарался направить разговор на что-нибудь другое, что-то ему не хотелось сейчас рассказывать волшебнику о своем неудачном путешествии на пиратской «Черепушке». Настроения не было.
– Скажите, уважаемый Олаф, а Нига что, и вправду перевела тот древний текст? – мальчик показал пальцем на лежавшую рядом с волшебником книжку. – Неужели сумела? А о чем там говорится? Расскажите, а то я не усну, пока все не узнаю! Очень интересно.
Олаф клюнул на тимкину приманку. Он тут же раскрыл книгу и стал с ученым видом объяснять мальчику о сложностях перевода с древнего, малоизученного языка на современный, понятный всем. Волшебник так увлекся, что перестал обращать внимания на воздушную яхту и Тимка облегченно вздохнул. Потому что на призрачную палубу высыпали из трюма призрачные пираты и стали грозить в сторону сундука кулаками, показывать языки и кукиши. Хулиганить стали. Но оно и понятно – пираты, они и есть пираты! Даже привиденческие.
Тимка очень обрадовался, когда ветер переменился и хулиганская яхта сменила курс, резко уйдя в сторону и затерявшись среди звезд. Ему вовсе не хотелось, чтобы Олаф видел все это безобразие: волшебник был человеком добрым, но мог бы и рассердиться. А рассерженные волшебники народ непредсказуемый! Мало ли что тогда могло случиться.
– Э, да ты меня совсем не слушаешь, – огорчился Олаф. – Впрочем, я сам виноват, перестарался с научной стороной дела! Короче, из того, что смогла перевести Нига, следует, что и драконы, и гномы были созданы древними волшебниками в нашем мире лишь с одной-единственной целью: для изготовления стеклянных ключей-молоточков. Представляешь, какой удар по самолюбию? И для драконов, и для гномов. Особенно для драконов… Нет, такие новости ни в коем случае нельзя им сообщать, – Олаф с невеселым видом закрыл книгу.
– А, ерунда, – Тимка потер слипающиеся глаза. – Какая разница, кто кого создал и для чего. Главное, что создал! Живи себе и радуйся, – мальчик украдкой зевнул.
– Ты не понимаешь, – завелся волшебник, – здесь вступают в силу морально-этические нормы взаимоотношения целей творцов с возможностями созданных ими существ! Незнание истинной цели своего предназначения дает драконам и гномам право выбора своего собственного жизненного пути, что в свою очередь, рассматривая с философской точки зрения… – Олаф опять увлекся и перешел на мудреный язык, понятный Тимке не больше, чем тот, древний. С которого Нига переводила. Мальчик сонно похлопал глазами, попытался принять умный, понимающий вид, но ничего не получилось – ровно через полминуты он крепко спал. Сидя. И ему снились странные непонятные сны. Наверное, философские…
Утром сундук приземлился возле одинокой горы, где находилась пещера лохматого дракона Каника. В которой была единственная свободная Дверь Путешествий.
Тимка первым вылез из сундука. Пока Хозяйственный и Олаф неспешно выбирались за ним следом, мальчик успел несколько раз обежать вокруг летучего вагончика, туда и обратно – просто так, чтобы поразмяться. Успел вволю надышаться свежим воздухом, кинуть камушком в юркую ящерку, подфутболить пару зрелых одуванчиков и накарябать на стенке сундука найденным тут же гвоздем – «Тим». Подумал и добавил: «и Боня». Дальше карябать было нечего, и Тимка побежал к горе. Вытерев ноги о половичок, брошенный у самого входа, мальчик вошел в знакомую пещеру.
Здесь все было как и прежде: высокий темный потолок, стены, ярко блестящие желтыми хрустальными крапинками; громадный, в человеческий рост камин с разожженным в нем костром, необъятный буфет в глубине пещеры и, конечно же, дубовый стол напротив входа. На краю стола, в дальнем углу, стояла просторная птичья клетка, накрытая темным платком, – в той клетке жил дедушка Каника, маленькая бескрылая ящерка.
За столом, как в день их первой встречи, в глубоком плюшевом кресле сидел славный дракон Каник и зубасто улыбался Тимке. Однако на этот раз дракон был одет несколько иначе – не было на нем ни памятной красной жилетки, ни синего берета с хвостиком, а имелись у Каника алая лента через грудь с тяжелой золотой звездой посредине, и парадная генеральская треуголка, лихо нахлобученная на правое ухо.
– Привет, – дружелюбно пророкотал дракон, приподнимая лапой треуголку, – с приездом! Рад, понимаешь, тебя опять видеть, живого и здорового.
– А уж как я рад тебя видеть! – завопил Тим, кидаясь в обход стола. – Такого же лохматого, как и раньше! А то мне всякие бронечешуйчатые просто ужас как надоели. Надеюсь, ты золото не ешь? – и мальчик с разбегу запрыгнул к дракону на колени. Правда, для этого Канику пришлось немного помочь Тимке, подсадить его, но это уже было неважно, потому что фиолетовый дракон оставался таким же лохматым, теплым и добрым. И это было самое главное! А то Тим так боялся, что за время, пока он не видел Каника, дракоша покрылся чешуей и стал грызть золото вместо пряников.
– Золото? – удивился дракон. – Я что, с ума сошел, что ли? У меня, понимаешь, пирогов хватает, с чего это я вдруг железки всякие кушать буду. Э, да ты, верно, голодный! То-то всякая ерунда тебе в голову лезет. Сейчас чай заварю. Или кофе. Ты чего хочешь-то?
– Всего! – крикнул Тим, зарываясь лицом в теплую сухую шерсть на драконьей груди. – И с сахаром. И с пирожками.
– Бисквит подойдет? – дракон аккуратно посадил мальчика на стол. – Лимонный есть, с корицей и изюмом. Будешь? – и направился к буфету.
– Буду, – кивнул мальчик, – я все буду. Как же я давно тебя не видел! Целую вечность.
– Ага, про вечность заговорили, – входя в пещеру, радостно сказал Хозяйственный, – значит, сейчас кофе пить будем. Под кофе только о вечности и говорить, очень он к тому располагает. Особенно ежели кофеек крепкий и горячий. А под чай лучше о нынешних делах беседовать! О приключениях разных, о победах.
– Тогда чай, – решил дракон и забренчал в буфете чашками. – Очень я, понимаешь, послушать вас хочу. Ждал, ждал и дождался. Наконец-то! – Каник расставил гостевые чашки на столе, для себя поставил здоровенную ведерную кружку. Тимка решил, что сидеть на столе среди чашек как-то неприлично, и спрыгнул на пол. Хозяйственный тем временем принес откуда-то из дальнего угла пещеры пару крепких табуретов и водрузился на одном из них, небрежно бросив мантию себе на колени, вместо салфетки. Корону он уже успел где-то оставить и потому сидел простоволосый, то и дело ероша пятерней свою рыжую шевелюру.
– А где Олаф? – Тимка взгромоздился на табурет, глянул в сторону входа. – Почему его нету?
– Сейчас будет, – Боня взял чашку, в которую дракон успел налить крепкого ароматного чая из здоровущего мятого чайника. – Сундук свой инструктирует. Куда ему лететь… А, вот и Олаф, – Хозяйственный развернулся на табурете, ливанув на мантию чай, – чайку не желаете?
– С удовольствием, – волшебник подошел к столу, движением мизинца создал рядом с собой уютное глубокое кресло с высокой спинкой и с удовольствием погрузился в него.
– Итак? – дракон оглядел гостей. – Жду, понимаешь, подробного рассказа. Горю от нетерпения! – и основательно хлебнул чаю. Видимо, решил вовремя притушить этот свой огонь нетерпения, пока тот его совсем не спалил.
– Значит, так, – сказал Хозяйственный, глядя на дракона поверх чашки, – после того, как мы с тобой расстались… – и приступил к длительному, очень и очень подробному повествованию. Как его и попросили.
Тимка с интересом слушал бонин рассказ, не забывая при этом и про чай с бисквитом. Слушать Хозяйственного было интересно – мальчик словно по новой переживал все свои приключения. А порой даже узнавал что-то новое, то, чего он сам не заметил, но зато увидел и запомнил Бонифаций. Иногда Тимка вклинивался в повествование и дополнял его своими переживаниями, но это было нечасто – Боня оказался хорошим рассказчиком.
– Здорово, понимаешь, – с завистью вздохнул Каник, когда Хозяйственный закончил долгий монолог, – кто другой рассказал бы, не поверил, уж больно все неправдоподобно. Особенно про драконов. Это что же выходит, что я тоже летающим стану? Просто фантастика какая-то.
– Не скоро, но станешь, – заверил его Тимка, – а пока что ты еще маленький! Может, немного постарше меня, по драконьим меркам, но не взрослый.
– А я себя в старички, понимаешь, записал, – развеселился дракон, – думал, скоро усыхать буду. Как мой дедушка, – и бросил теплый взгляд на птичью клетку.
– Кто тут сохнуть надумал? – хрипло спросил Олаф из глубины своего кресла. – У кого цветы повяли?.. Ох, это я что-то не то сказал, – волшебник громко зевнул, прокашлялся. – Я, видите ли, нечаянно уснул. Ночь была бессонной, извините… Так. Вы все обговорили? – волшебник вылез из кресла, с удовольствием потянулся. – Ну-с, – Олаф посмотрел на мальчика, – ты готов? Пора, братец, домой. Пора.
– Уже? – огорчился Тимка. – Что-то слишком быстро.
– Правильно! – стукнул Хозяйственный по столу кулаком, – нечего торопиться. Оставайся! Годик-другой поживешь в моем дворце, покоролевствуешь за меня. А то я, оказывается, учеником у Олафа стал, ни с того ни с сего. Я, конечно, объяснил нашему волшебнику, что маг из меня никудышный, глупости все это, да он и слушать меня не хочет. Живи, говорит, у меня и колдовскому делу учись! Ладно, уважу человека, что поделаешь… Как, Тим, согласен? Будешь королем?
– Я бы, конечно, согласился, – уныло ответил мальчик, – да за два года я все, чему учился в школе, позабываю. И вырасту так, что ни папа, ни мама меня не узнают. За чужого примут. Не хочу быть чужим! Деваться некуда – я пошел домой. Чао! – и Тимка, загребая ногами по полу, поплелся к далекой двустворчатой золотой двери.
– Эй-эй, а переодеться? – торопливо напомнил Олаф. – Вещи-то твои я сохранил! И ключи от дома.
Тимка, не оборачиваясь, лишь вяло махнул рукой в ответ, мол, ерунда это все. Пустяки. И тут же почувствовал, что одет во все новое. Вернее, в старое, в чем когда-то попал в этот мир. И через плечо вдруг повисла тяжелая сумка, большая и туго набитая.
– Я туда все твои вещички собрал, – заботливо пояснил волшебник, догоняя мальчика, – которые ты у меня в замке позабывал. И еще кое-что положил – от Бонифация. На память. Ну что, давай прощаться?
– Ага. Прощайте, – жалобно сказал Тимка и потер мокрые глаза. Плакать он вовсе не собирался, но как-то само собой получилось… Непредвиденно.
– Выше нос, победитель, – тихо произнес подошедший к мальчику Хозяйственный, весь в белом, но почему-то без мантии, – все будет хорошо, уж поверь мне, – и крепко обнял Тимку. Каник, громко топоча, приблизился к мальчику и, тяжело вздохнув, молча потрепал Тимку по голове мохнатой лапой-рукой. И отвернулся – похоже, глаза у него тоже были на мокром месте.
– Ну вот, – Тимка крепко потер глаза, вытер руку о штаны, – все как в прошлый раз. Опять вы со мной прощаетесь… А вдруг и теперь хрустальный молоток не сработает? – с надеждой спросил Тимка сам у себя. – Ну-ка, – и пошарил по карманам куртки. – А молотка-то и нету! – радостно сообщил всем мальчик. – Тю-тю молоток. Пропал! – и засмеялся.
– Вот он, – Олаф с печальным видом протянул Тимке красный молоточек, который держал в руке, – я его вынул из твоего кармана, когда одежду на тебе менял. Ты уж извини, что я его не потерял, – волшебник виновато развел руками. Мальчик с неохотой взял протянутый ему молоточек, прижал его к груди.
– Я помню, что в прошлый раз, именно на этом месте, сказал: «Неужели я вас больше никогда не увижу?» – задумчиво произнес Тимка, – а мне кто-то ответил…
– Никогда не говори «никогда», – хором отчеканили Олаф, Боня и Каник, переглянулись между собой и расхохотались.
– Вот так оно лучше! – обрадовался Тимка, повернулся к золотым створкам и сильно стукнул по ним молоточком. По тонкой щели стыка. И молоток не разбился, не рассыпался в пыль, как должен был бы после открывающего удара! А остался у мальчика в руке, целый и невредимый.
Створки неспешно раздвинулись, скользя по стенам пещеры – за ними открылись обшарпанные дверцы обычного лифта стандартной многоэтажки. Лифта из тимкиного подъезда.
Тим протянул руку к кнопке вызова и, не оглядываясь на друзей, нажал ее. Дверцы лифта раскрылись и мальчик вошел в тускло освещенную кабину. Тимка все же обернулся, отсалютовал всем молоточком и нажал кнопку своего этажа; дверцы с лязгом закрылись. Последним, что услышал мальчик, был деловитый голос дракона:
– А теперь, может, по кофейку? Я мигом…
…Тимка вошел в свою комнату. За окном был все тот же яркий летний день – день, когда он попал в волшебную страну. Раздавленный будильник все так же лежал на полу возле кровати, все так же мерно капала вода из крана на кухне. Словно и не было ничего – ни Закрытого королевства, ни путешествия в искаженный змеиным проклятием мир. Ни самой замороженной Змеи.
Тимка устало сел на стул возле кровати, уронил сумку на остатки будильника и замер, сгорбясь. На душе у него, непонятно почему, было плохо. Очень плохо. Словно беда с ним какая приключилась…
– Вот все и кончилось, – сказал он сам себе. – Я дома. Но почему тогда мне так грустно?
Афанасьев Роман
Каменистый Артем
Володихин Дмитрий
Суворов Виктор
Посняков Андрей
Березин Федор