Чтение 23–й страницы книги ~Зеркало Иблиса~

гнать подобные мысли прочь. Так что сегодня нужно использовать все
возможности, и реальные, и самые мифические на первый взгляд. Подумайте
сами: что мы теряем в худшем случае? Отряд. А что мы можем приобрести? Может
быть, победу над миром, силу, равных которой нет! И тогда... - Гитлер
помолчал. - Тогда... Даже я не знаю, что будет тогда, мой уважаемый Шпеер.

Не поможет вам бегство, если вы бежите

от смерти...

Коран. Сонмы. 16 (16)

- Вы помните моего отца? - спросил Юлиус. Араб покосился на него и сделал
неопределенный жест, словно месил что-то кулаком.

- Не понимаю, - признался Юлиус. - Отец писал о вас... "Если бы Муамар
ушел, пустыня поглотила бы меня, как глотала она тысячи подобных мне". Вы
его спасли от смерти?

Проводник покачал головой.

- Возможно, он оценивал это именно так... Я искренне вам благодарен. К
сожалению, я никак не могу вас вознаградить, я беден и к тому же не совсем
свободен...

Араб посмотрел Юлиусу прямо в глаза. Постоял, потом решительно указал
пальцем на север и кивнул.

- Вернуться?

Араб снова кивнул, это могло быть только утверждение.

- Это невозможно.

Снова энергичный кивок, снова палец на север.

"Если бы каждый, кто шел с нами, знал о предстоящих трудностях, о том,
какова пустыня на самом деле и что она скрывает в своих отвратительных
прожаренных солнцем недрах, эта экспедиция не состоялась бы. Только я да
Муамар пошли бы туда снова, но он покинул меня, а я немощен и окружен стеной
непонимания"...

Отец писал это, вернувшись отсюда.

Он вернулся живым.

Что мешает вернуться живым его сыну?

- Нет, мы не будем возвращаться, - решительно сказал Замке. - Мы должны
дойти до конца. Вы можете объяснить, куда и как мы движемся?

Муамар издал короткий глухой звук, более всего напоминавший смешок, и
отвернулся, всем своим видом демонстрируя окончание беседы.

- Что за дерьмо, - сказал в сердцах Каунитц, растирая правую щеку - после
контузии в Норвегии она у него немела. - Мы едем, сами не зная куда. А если
этот молодчик приведет нас к своим головорезам на верблюдах?

- У нас пулеметы, - возразил Богер.

- Ночью мы будем дрыхнуть, они подкрадутся и перережут нам глотки.

- Муамару можно доверять, но доверять с оглядкой, - сказал Фрисснер, - И
бояться его не следует.

- Черт с ним, с этим сумасшедшим арабом. Скажите мне лучше, что это
такое?

Все посмотрели в ту же сторону, что и Каунитц.

- Я ничего не вижу, приятель, - сказал Макс.

- Смотри внимательнее. Вон там, где чахлый кустик торчит из песка.

Фрисснер прищурился и действительно увидел... Зыбкое дрожание воздуха, но
не просто жар от раскаленного песка, - а вибрация, радужными волнами
разбегавшаяся по воздуху. Незримое на миг становилось то зеленым, то
ярко-оранжевым, то вспыхивало сразу всеми цветами спектра.

- Метров триста, пожалуй, - оценил Каунитц. Фрисснер повернулся и
окликнул ученого:

- Господин Замке! Скорее сюда! Солдаты тоже увидели - они бросили свои
нехитрые занятия и повскакивали с мест.

- Очень, очень любопытно, - пробормотал Замке. - Я такого не видел.

- Что это?

- Это кочующий оазис. По преданию, он нередко появляется вслед за
песчаной бурей, и если войти в него, можно видеть будущее.

- Можно что? - переспросил Ягер.

- Видеть свое будущее... - задумчиво повторил ученый.

- Какого черта?

- Нет, действительно. Об этом писал еще в шестом веке Музаффар Хаммади.
Об этом упоминают "Странствие Джелала", записки нескольких абиссинских
торговцев и командиров отрядов, посылавшихся негусом на разведку пустынь,
работы более поздних исследователей... Говорят, это безвредно. Тем более,
будущее это отдаленно, да и не всегда реально. Может быть, мираж...

- Тогда какого черта? - снова повторил штурмбаннфюрер, - Сказки, господин
археолог!

- Возможно, - покладисто согласился Замке. - Проверить эти сказки можно
единственным способом.

- Каким же?

- Войти в кочующий оазис.

- Я не собираюсь этого делать, - сказал штурмбанфюрер.

- Это абсолютно безопасно, уверяю вас.

- А я вот схожу, - весело сказал Богер, откладывая автомат. - Интересно
посмотреть, что там будет с войной и получу ли я генеральские погоны и
Рыцарский крест.

- Не дури, Макс! - рявкнул Каунитц. Он, кажется, не на шутку перепугался.

- Капитан... - растерянно сказал Замке. По его глазам за стеклышками
очков Фрисснер понял, что ученому очень, очень хочется сунуть свою умную
голову в это колышущееся марево. С виду - обычный воздух, что там может быть
страшного? Чушь. Сказки. Пустынные миражи.

- Ради бога, - сказал он.

Ягер скрипнул зубами, но смолчал. Муамар снова оказался рядом, возник
бесшумно и почти моментально. Замке что-то спросил у него, араб развел
руками.

- Я спросил, видел ли он раньше кочующий оазис.

- А он что?

- Я часто не понимаю его жестов...

- Метров сто, - отметил Богер и направился навстречу мареву. Ученый,
увязая в песке, поспешил за ним.

- Они оба идиоты, - прошипел Ягер. - Остановите их, штурмбаннфюрер!

- Ерунда, - бросил Фрисснер.

- Вы ничего не понимаете!

- Вы тоже.

- Если с ученым что-то произойдет... - начал было Ягер, но Артур дернул
его за рукав:

- Смотрите!

Кто-то из солдат громко охнул. Из середины мерцающей зыби во все стороны
разбежались лучи, потом собрались в пучок и словно выстрелили навстречу
идущим фигуркам Богера и Замке.

Через мгновение они исчезли в переливающихся струях света.

... Макс Богер открыл глаза.

Дощатый пол, окрашенный темно-красной краской.

На темно-красном - более яркие пятна. Кровь.

- Ты очнулся, немецкая свинья? - спросил ехидный голос над головой. Это
прозвучало на плохом немецком, а вслед за вопросом на спину Богера наступил
тяжелый башмак.

- Что... - прохрипел Богер. - Что...

- Он ничего не подпишет, - сказал другой голос.

Говорили уже по-английски. - Майкл, ты проспорил мне выпивку.

- Еще рано, - отозвался Майкл, ерзая ботинком по спине. - У меня и не
такие говорили. Видел бы ты этого типа из лейбштандарта "Адольф Гитлер"... У
него было наград больше, чем трипперных морских пехотинцев в госпитале
Дюнкерка, а сломался через полтора часа.

- Этот держится третий день.

- Просто он еще не понял, что его ожидает. Эй, немецкая свинья! - уже
снова по-немецки. - Ты меня слышишь, я знаю. Что, больно? Это тебе не пихать
евреев в печку! Вставай, мы будем разговаривать, как джентльмены.

Нога исчезла, и Богер, кряхтя, встал на четвереньки. Все тело было налито
ноющей болью, рот наполнен каким-то густым месивом... Макс сплюнул и увидел
кровавые сгустки и бело-розовые осколки зубов.

Скривившись от дикой боли в спине и ребрах, он все же поднялся на ноги и
разогнулся.

За столом сидели двое симпатичных молодых парней в американской военной
форме. Лейтенанты, белобрысые, румянощекие. Один из них курил, второй
разравнивал на столешнице мятый исписанный лист бумаги.

- Итак, штурмбаннфюрер СС Богер, готовы ли вы подписать чистосердечное
признание, чтобы предстать перед судом с чистой совестью? - спросил он.

- Чем быстрее ты это сделаешь, тем быстрее получишь сигарету, - сказал
второй. Так, значит, он и есть Майкл.

Макс стоял, покачиваясь.

- Учись у Робби Бирна, - сказал первый. - У него он бы давно все
подписал.

- К черту, - окрысился Майкл. Богер прочитал таблички над нагрудными
карманами... Фамилия Майкла была Кэссиди. Фамилия второго - Джером.

- У вас семья, штурмбаннфюрер Богер. Жена, двое детей, мать-старуха. Вы
ведь не хотите, чтобы мы лишили их продовольственных карточек? - вкрадчиво
спросил Джером, постукивая по столешнице кончиком автоматического карандаша.
- Мало того, мы можем передать их красным, а знаете, что они делают с
семьями офицеров СС?

- Я... не воевал на Восточном фронте... - выдохнул Богер.

- Им плевать, воевали вы там или нет. Мы передадим им сопроводительную
записку, где укажем, что вы пытали русских военнопленных в Дахау и
Треблинке. Мы даже можем предоставить соответствующие фотографии. Поэтому