необыкновенно довольный своим решением, откинулся на спинку кресла.
рассекал космическое пространство, уносясь прочь от Феррарума. Я сидел в
ракете, глядел в иллюминатор на удалявшуюся планету и гордился тем, что
вовремя вспомнил единственную ахиллесову пяту всех роботов. Даже возомнив себя
людьми и отказавшись от законов робототехники, они с их примитивными
электронными мозгами оказались не в состоянии перенять главную способность
человека, которую homo sapiens неустанно совершенствовали в себе на протяжении
многих тысячелетий эволюции.
аршалот, и я три месяца вместе со звездолетом протомился у него в кишечнике,
прежде чем, захворав несварением желудка, аршалот соблаговолил исторгнуть меня
из своих недр. Впрочем, не исключено, что она произошла и после, во всяком
случае я бы этому не удивился: с тех пор, как голову мне насквозь прошил
микроскопический, всего с песчинку метеорит, моя временная ориентация
значительно ухудшилась, а последовательность тех или иных событий вообще стала
загадкой. Из-за этого проклятого метеорита до сих пор приходится мучительно
размышлять над самыми простыми вещами, из-за чего близкие называют меня
чудаком.
настолько, что готов отдать на отсечение правую руку[5].
и Печи, мечтая заарканить набитый полезными ископаемыми астероид и сбыть его в
какой-нибудь промышленный мир. Но, к сожалению, дела шли неважно. Хотя я и
забрался далеко за границы освоенной части Вселенной, ничего подходящего не
попадалось, а те астероиды, что мне встречались, не стоили и рубля за сто
тонн.
но, рассмотрев повнимательнее карту, обнаружил в соседнем созвездии Скульптора
карликовую эллиптическую галактику. Состояла она в основном из старых звезд
небольшой массы и содержала очень мало газа и пыли. Направив на нее телескоп,
я присвистнул. Вид у этой карликовой галактики был таким древним и
заброшенным, словно она несколько миллиардов лет пылилась в сундуке у
космического старьевщика. Судя по всему когда-то эта галактика была одной из
самых обширных и ярких в этом созвездии, но со временем прогорела, расфукала
свой газ и пыль, и теперь, подобно головне, тихо дотлевала на задворках
Вселенной, никого не беспокоя и не привлекая ничьего внимания.
координаты эллиптической галактики, я взял засаленную колоду карт и стал
ракладывать пасьянс. В то время я уже устал от умных книг, и мои мозги
нуждались в некотором отдыхе.
от одной старой звезды к другой. Зрелище было удручающее: почти весь газ из
них выгорел, и некоторые из светил давно и всерьез задумывались не разлететься
ли им вдребезги и не превратиться ли в белых карликов. Я обшаривал звездные
системы одна за другой, но не находил ни одного стоящего астероида. Правда,
порой мне попадались престранные планеты, точно подросток прыщами, испещренные
кратерами правильной формы, но желания изучать их вблизи не было, тем более
что локатор показывал полное отсутствие полезных ископаемых.
щедростью выбрасывала во Вселенную порцию излучения, то нахохливалась и почти
затухала; только в трех-четырех местах на ее поверхности закручивались
огненные протуберанцы. Внезапно - а такие вещи всегда любят происходить
внезапно - локатор закудахтал, точно большая курица, собравшаяся снести яйцо.
Справа по курсу на удалении всего в несколько миллионов километров был
обнаружен большой астероид, судя по спектральному анализу, напичканный
всевозможными полезными ископаемыми. Это был даже не астероид, а наглядная
иллюстрация к таблице Менделеева. Да что там говорить: одного серебра там было
почти десять тонн, не говоря уже о рубидии, меди, кремнии, марганце и других
веществах, которые охотно купил бы любой промышленный мир. Это был буквально
летающий сейф, дрожащий от нетерпения распахнуть свою дверцу тому, кто первый
им завладеет.
потекли. В воображении замелькали гоночные звездолеты, бриллиантовые запонки и
роскошные мулатки курортных миров, приносящие мне по утрам горячий шоколад и
банановый коктейль "банго-бунго" в чашах из кокосовых орехов.
астероиду. Приблизившись, я снизил скорость и, развернув "Блин" соплами вниз,
осторожно пошел на снижение. Чем меньше метров отделяло посадочные подножки от
поверхности астероида, тем все более странно вела себя моя ракета. Не слушаясь
руля, она целеустремленно направлялась к площадке на дне глубокого кратера,
хотя изначально я выбрал для приземления совсем другое место. Когда же я
навалился на руль всем своим весом и включил форсаж, желая все-таки изменить
направление посадки корабля, "Блин" окончательно утратил даже видимость
послушания и вопреки законам физики камнем обрушился на дно кратера.
стоял на ровной каменистой площадке, окруженной со всех сторон отвесными
скалами, такими гладкими, что по ним не вскарабкался бы даже муравей. Это
место словно специально было создано природой для ловушки, впрочем, природой
ли? Об этом я задумался, когда, оглядевшись, увидел ещ" с десяток кораблей,
притулившихся в разных углах кратера. Один походил на спрута; другой - на три
больших шара, скрепленных тонкими стержнями; третий представлял собой длинную
спираль, которая, по замыслу создателей, должна была буквально "ввинчиваться"
в космическую пустоту; четвертый был похож на пушечный снаряд, заканчивающийся
хрустальной чашей; остальные корабли я даже затруднюсь описать, поскольку они
вообще были лишены какой-либо симметрии и в основе их лежала непонятная
землянину логика.
элементарные закономерности или простейшие цепочки последовательностей.
Глупцы, разве логика ограничивается лишь этим?
сверхновых. Нет радости в жизни и ужаса в смерти. Время не имеет начала и не
имеет конца. Бесконечно огромное, оно образует множество колец, подчиняющихся
лишь Могущественному. В каждом из них - череда бесконечных повторений. Ничего
нового не может возникнуть и ничто старое не исчезнет. Все что будет - уже
было. Прошлое и будущее, ближнее и дальнее, древнее и новейшее, холодное и
горячее, большое и маленькое, жизнь и смерть - вс" лишь части единого целого.
Один лишь я знаю вс".
зацепила его край и, разлетевшись ледяными осколками, покинула его. Я подумал,
что допрыгался и начинаю сходить с ума. Сумасшествия я всегда боялся, имея к
нему наследственную предрасположенность. Мой дедушка, допиваясь до чертиков,
утверждал, что видит сквозь стол свои носки, а бабушка привязывала себя
веревкой к спинке кровати, опасаясь, что ночью во время сна ей взбредет в
голову выпрыгнуть в окно.
ногами что-то лязгало - чаще всего это были части обшивки или детали давно
рассыпавшихся звездолетов, ковром покрывавшие дно этой каменной чаши. Судя по
плачевному виду, большинство из них находилось здесь уже не первый десяток, а
то и сотню тысяч лет. Были и такие, что сохранились неплохо, а иные, особенно
самые древние, превратились почти в труху, и я с большой осторожностью
проходил между ними, опасаясь, что какая-нибудь полутонная железка, которой
давно надоело висеть на своем месте, захочет шарахнуть меня по макушке. Я
испытал суеверный ужас, когда подумал, что многие из этих звездолетов
находились уже здесь, когда наши предки, почесывая лбы, только ещ"
прикидывали, что выйдет, если привязать к палке обтесанный камень.
но потом отбросил это предположение: слишком уж разными и непохожими они были
в сравнении друг с другом, со слишком большим промежутком времени опускались в
мрачный кратер и навсегда обретали в нем свое последнее пристанище.
отбить аппетит даже такому неисправимому оптимисту, как я. Ни с того мне ни с
сего вспомнилось стихотворение Жуковского "Поэт на смиренном кладбище", а
замершие неподвижно корабли представились надгробиями своим неведомым
хозяевам.
оживлял общий пейзаж и вписывался в него, словно уже решил обосноваться здесь
навсегда. Настроение вмиг стало таким, как если бы кто-то затолкал мне в душу
тухлую селедку.
скафандр. Перед носом торчал длинный металлический стержень, выступавший
непосредственно из дна кратера. Внезапно мне стало ясно, почему приборы
фиксировали наличие здесь металлов и серебра - весь этот чертов астероид был
искусственного происхождения! Более того, это была ловушка для олухов, вроде
меня!
опоздать. Корень вечности - в неподвижности. Твои атомы разбегутся каждый в
свою сторону, но пройдут триллионы лет и они соберутся снова, не в этой
Вселенной, так в той, которая будет после. Так и дороги разбредаются от
перекрестка, но рано или поздно встречаются. Раз так, стоит ли метаться -
оставайся на месте и пытайся осознать истину, что мудрость не в движении, а в