выжатым синим утопленником. Ведь что же произошло на самом деле, что
произошло? Следователи поменялись местами. Только и всего. <Добрый> стал
<злым>, <злой> превратился в <доброго>. Как можно поддаваться на эту
изощренную провокацию? Никакого сотрудничества со следователем!
Следователь не бывает ни злым, ни добрым. Все это одна личина. Следователь
всегда враг. Его задача поймать, запугать, погубить узника. Это его
работа, а она вне добра и зла.
раскрытые глаза.
неприязнь, лучше - полное молчание, может противопоставить узник
хитросплетениям следователя. Но теперь все кончено, теперь он
действительно погиб. Все силы ушли на бесплодную борьбу. Поздно
переосмысливать ситуацию. Все! И что-то на самом деле сорвалось в нем.
вдруг собрался с силами, сжал кулак и нахмурился. В ушах что-то
стрельнуло, и он опять стал различать слова.
что можно избежать крайних мер.
безумным, но память его зияла темными провалами. Они порой затягивались
мутноватой бесцветной пленкой. Сами собой заполнялись первыми пришедшими
на ум догадками. Он забыл вдруг, по чьему приказу очутился на дыбе. Он
вообще, возможно, не осознавал, что висит и его начнут сейчас пытать.
Видел ослепительное зеркало расплавленного олова в горшке. Опрокинутые в
этом зеркале потолочные своды. Пламя видел и вишневый металл щипцов и
крючьев в том пламени. Но не устанавливал никаких связей между собой и
тем, что видел.
воспринимал те жестокие слова, которые тот сейчас произносил. Зато он
помнил, что Фанатик стал к нему хорошо относиться. И почти забыл свой
страх перед ним, свою жаркую, вспоенную одиночеством ненависть.
закону. Следствие закончено. Защитительная речь написана. Его надо предать
суду. Пусть решает суд.
может быть только одна: осудить как формального еретика, нераскаянного и
упорствующего, и передать в руки светской власти. А это означает - костер.
власть выносит свой приговор. И мы не можем знать заранее, каким он будет.
- Голос Фанатика слегка задрожал. - Осужденный получит сорок дней для
последних размышлений. Эта милость дается даже самым закоренелым еретикам.
должно исходить из того, что подследственный невиновен. Виновность
устанавливает только суд. Все должно быть по закону.
за спиной. Он видел только ноги святых отцов. Только ноги. Узнал ноги
Друга. Потянулся к ним всем неподвижным, бессильно распростертым телом.
Вспомнил вдруг сложенные, пробитые одним гвоздем ноги распятого.
уже не было.
подобных еретиков.
Фанатик, жеманничающий, как молодящаяся матрона. - Ты ведь напишешь свое
отречение, фра Валерио?
неуклюже задвигался. Содрогаясь в рыданиях, попытался подняться.
он, всхлипывая.
отречение. Ты напишешь его... Он напишет его, полковник.
человек. Я думаю, мы заслужили небольшой перерыв. Как вы полагаете,
полковник?
Ласковое тепло облучило мокрое от слез лицо. Мирандо поднял голову, но не
увидел огня. Перед ним было черное непрозрачное ничто.
мостовым, вспугивая худых и нервных кошек. Он не прикасался к поводьям, и
белая лошадь его бесцельно петляла по узким запутанным улицам. Казалось,
что оба они слепы или подвержены особому лунатизму, который не исчезает с
рассветом.
площади. Распахнутый простор вновь сузился смыкающимися стенами
островерхих домов. Глухие ставни скрывали стрельчатые окна, и никто не
видел, как пропал одинокий всадник в запутанном лабиринте Ситэ, затерялся
в Башмачных и Бочарных улицах.
оказался в тесном каменном колодце.
святого Варфоломея ночь, меловым крестом. Спешился. Привязал лошадь к
гранитной тумбе. Осторожно ступил на крыльцо. Взял левой рукой
позеленевший молоток и трижды тихо постучал.
добрые парижане мирно храпят в своих постелях, кто-то с нетерпением ждал
гостя.
пышные черные перья.
светильник.
книгами и пергаментными свитками письменного стола. За столом сидел
совершенно рыжий кавалер в черном испанском костюме и улыбался холодно и
любезно.
кресле сидел хозяин.
Огненная борода его лисьим хвостом мелькнула в снегу брабантских кружев. -
Как обстоят дела во Фландрии?
в черном сделал ударение.
расстегнул колет и достал из-за пазухи крест из драгоценного эбенового
дерева.
кресла и, обогнув стол, покровительственно возложил тонкие и бледные длани
свои на могучие плечи приезжего. Пока кавалер в черном сидел за столом, он
казался высоким. На самом же деле едва достигал подбородка своего гостя,
которого величал капитаном.
перекрестье крохотную замочную скважину.