убрать вас по второму варианту, что вроде бы проще и надежнее. Соображения
тут вполне прагматические: живой и отрекшийся Фарамир в Итилиене безопасен,
а вот его прах, хранимый под полом усыпальницы гондорских правителей,
наверняка породит целые сонмы самозванцев -- Лжефарамиров... Да, и еще одно.
Я уверен, что у вас и в мыслях нет изменить данному вами слову, но на всякий
случай имейте в виду: вылечить вас не сможет никто в Средиземье, кроме меня,
а лечение это будет еще долгим, и обернуться может по-всякому... Вы меня
поняли?
превратят в растение -- будешь пускать слюни и делать под себя...)
немаловажно... -- В голосе Арагорна, к немалому удивлению принца, зазвучало
неподдельное волнение. -- Я обещаю править Гондором так, чтобы у вас,
Фарамир, ни разу не появилось случая сказать: "Я сделал бы это лучше него".
Я обещаю, что при мне Воссоединенное Королевство достигнет расцвета и
величия, невиданных в иные времена. И еще я обещаю, что история Короля и
Правителя войдет во все летописи так, что прославит вас на вечные времена. А
теперь выпейте вот это и засните.
отступил в левую часть тела, в окрестности раны, и -- о счастье! -- он уже
ощущал боль, и даже мог немного шевелиться. Рядом раздавались чьи-то голоса,
но затем они снова умолкли... И тогда появилась Девушка.
наездницы и фехтовальщицы, как он сразу определил для себя. Девушка не
обладала навыками настоящей сестры милосердия, но возиться с ранеными ей
было явно не в новинку: почему она, однако, все делает одной рукой -- может,
тоже ранена? Он попытался прикинуть ее рост (исходя из того, как далеко она
достает, присевши на край его ложа) -- выходило где-то около пяти с
половиной футов. А как-то раз ему несказанно повезло: она склонилась над
ним, и в этот миг ее рассыпавшиеся шелковистые волосы упали на лицо принца.
Так он узнал, что она не носит прически (значит, почти наверняка северянка,
из Рохана); самое же главное -- он теперь ни с чем на свете не спутает этот
запах, в котором, как в предвечернем степном ветерке, сухой жар прогретой за
день земли смешивется с терпким освежающим ароматом полыни.
он произнес первые слова, коими, разумеется, стали:
тех фарфоровых, что привозят изредка с Дальнего Восхода. Да, голос был
вполне под стать его обладательнице -- какою он ее нарисовал в своем
воображении.
мозаики, что оказались в его распоряжении.
глаза?
разочарование, -- а вы, оказывается, просто видели меня где-то раньше...
и все. Так, значит, я угадал?.. Но вы так и не ответили -- что с вашей
рукой; сами-то вы не ранены?
Просто мужчины имеют обыкновение оттирать нас в сторонку, едва лишь приходит
черед делить плоды победы.
битвы, не забывая при этом то подать ему лекарство, то поправить повязку.
Фарамиру все время казалось, будто от девушки исходит какое-то особое тепло;
вот оно-то (а вовсе не лекарства) и прогнало прочь тот смертельный озноб,
что терзал его тело. Однако когда он, движимый благодарностью, накрыл ладонь
Йовин своею, та мягко, но весьма решительно отобрала руку и со словами: "А
вот это уже совершенно излишне, принц" покинула своего подопечного,
наказавши кликнуть ее -- буде возникнет настоящая нужда. Опечаленный этим
странным афронтом, он задремал (теперь это и вправду был нормальный сон,
освежающий и лечащий), а по пробуждении услыхал поблизости от себя окончание
некого разговора, причем в одном из собеседников он узнал Иовин, а в другом
-- к немалому своему удивлению -- Арагорна.
месяц.
Ты хочешь, чтобы я была возле него?
поглядишь, как он там устроится на новом месте.
будешь с ним скучать.
хлопнула дверь, и Фарамир подумал, что хотя, конечно, это не его дело, но...
И тут он вскрикнул от внезапной боли: вновь обретенный свет ворвался в его
зрачки и будто бы обжег их нежное с отвычки донышко. А она уже сидела рядом,
встревоженно схватив его за руку:
Когда же принц наконец отер слезы и впервые разглядел Йовин, сердце у него
сперва замерло, а затем обдало его обжигающей волной: перед ним была та
самая девушка, которую он нарисовал в своем воображении. Не похожая, а
именно та -- от цвета глаз до жеста, которым она поправляет волосы. "Это я
сам ее создал, -- обреченно подумал он, -- и теперь никуда уже не денусь".
князя Итилиенского, никаким фортом, собственно говоря, не был. Это был
циклопических размеров бревенчатый дом о трех этажах с невероятно запутанной
планировкой и кучей архитектурных излишеств -- всяческих башенок, светелок и
внешних галерей. Смотрелось это все, однако, на удивление гармонично:
чувствовалось, что к его созданию приложили руку уроженцы Ангмара -- именно
там, на далеком лесном Севере, процветает подобное деревянное зодчество.
Расположен он был с точки зрения ландшафтной архитектуры выше всяческих
похвал, а вот с военной -- хуже некуда, что называется, ни Богу свечка, ни
черту кочерга: ничто ни от чего не прикрывал. К тому же окружающий его
частокол неведомые эстеты от фортификации сооружали со столь явным
отвращением к своему делу, что он тянул разве что на учебное пособие для
Военно-инженерной академии -- "Как не надо строить внешние укрепления: найди
восемь ошибок". Вероятно, именно по этой причине Эмин-Арнен был оставлен
мордорцами без боя -- как заведомо незащитимая позиция, и достался своим
нынешним хозяевам в целости и сохранности.
ясно. Князя Итиленского, во всяком случае, назвать таковым можно было бы
лишь в качестве издевки: он не обладал даже правом самостоятельно выходить
за ворота форта. Его гостья, сестра короля Роханской Марки Йовин, с немалым
удивлением поняла, что имеет тот же странный статус, что и принц. Она безо
всякой задней мысли попросила вернуть ей меч, пошутив при этом, что без
оружия чувствует себя не вполне одетой, -- и услыхала ответную шутку:
"Красивой девушке дезабилье всегда к лицу". По челу Йовин пробежало облачко
досады: комплимент лейтенанта Белого отряда (сорока человек, выделенных им
Арагорном в качестве личной охраны) был, даже на ее раскрепощенный вкус, на
грани фола; положив для себя впредь держаться с этой публикой более
официально, она пожелала видеть командира отряда капитана Берегонда.
и гулять безоружной по здешним лесам, где запросто могут шастать недобитые
гоблины, по-настоящему опасно. -- О, Ее Высочеству не о чем беспокоиться:
гоблины -- это проблема ее телохранителей. -- Уж не хочет ли он сказать, что
ее повсюду будут сопровождать те четверо мордоворотов? -- Несомненно, и на
то имеется личное распоряжение Его Величества; впрочем, если Ее Высочеству
не нравятся эти четверо, их можно заменить другими. -- Между прочим, Арагорн
ей не государь и не опекун, и, если так дело пойдет, она тотчас же возьмет и
вернется обратно в Минас-Тирит... или даже не в Минас-Тирит, а в Эдорас! --
К сожалению, до письменого приказа Его Величества это тоже невозможно. --То
есть... то есть, попросту говоря, она пленница ? -- Ну что вы такое
говорите. Ваше Высочество! Пленники -- те под замком сидят, а вы -- да
скачите себе куда угодно, хоть до самого Минас-Моргула (не к ночи он будь
помянут), но только при охране и без оружия...
поясе Фарамира может объясняться вовсе не причудами поэтической натуры
принца, а вполне земными причинами.