Чтение 23–й страницы книги ~Отчего бывает радуга~

чтоб к ней начали возвращаться силы. А обследования - это дело третье. И
нечего ее тормошить. Хотя она вот и улыбается. А ведь устала.

- Да не устала я.

- Не устала! - вроде бы строго сказал я. А она все с лету понимала,
видела, какая это у меня строгость.

- Вы, Костя, - сказала она, завязывая на груди рукава плаща, - сильней
меня устали.

- Это почему же? - удивился я. - Я ведь взрослый.

- И потом он все-таки мужчина, - сказала Лариса.

- Ну и что, - сказала она. - Я привыкла к тернистому пути, а вы нет.

- Ох, ну и Женя!.. - вздохнула Лариса. - Слова-то у тебя какие:
"тернистый путь"! Я просто мечтаю, чтобы ты стала обыкновенной девочкой.

- Да уж ладно, стану, - поглядывая то на меня, то на Ларису, сказала
она.

Мы сели во врачебную машину. Доехали до деревни Подлипки. Там по мосту
переехали через реку и скоро были в деревне Подлунной.

В доме полной немолодой женщины - у сердобольной и предельно участливой
Татьяны Петровны - Женю напоили теплым молоком с медом и уложили спать.
Лариса уехала на станцию Остинку с врачами, которые должны были вернуться
за Женей в полдень. В доме с девочкой осталась одна хозяйка. Татьяна
Петровна села у окна вязать - специально, чтоб ее однообразное занятие
успокоило и усыпило Женю.

С берега реки я вернулся часа через три. Если б не дождь, краем
захвативший деревню (от которого я спрятался под какой-то обширной крышей,
где похрамывала одинокая лошадь), я пришел бы к дому Татьяны Петровны в
полдень, как собирался. А пришел вовремя. Женя, видно, давно уже
проснулась и скучала.

Я увидел ее во дворе. Она сидела на коротком изрубленном бревне, около
поленницы в глубине двора. Вначале и не узнал ее, подумал, что это
какая-нибудь здешняя, деревенская девочка. Не узнал, может, потому, что
солнце не светило, было пасмурно из-за обширной, стороной шедшей тучи.
Женя была в светло-желтой кофте и светло-голубой юбке. Когда я вошел в
калитку, она увидала меня, поднялась и через сырую дворовую лужайку
побежала мне навстречу.

- Доброе утро, - печально и светло улыбаясь, тихо сказала она и повисла
у меня на руке.

- Привет, привет! - остановился я. - Как самочувствие? Выспалась уже?

- Да... Что-то заволновалась во сне и проснулась. Но спать не хочу
больше. Ничуточки.

- Тебе бы побегать, попрыгать, поскакать или искупаться, чтоб устала
как чертенок. Вот тогда выспалась бы.

- Костя, а знаете что!.. Скажите, а вы знаете, до железной дороги очень
далеко?

- Нет, километров пять.

- Правда, ведь можно пойти пешком?

- Тебе не разрешат. Ты слишком слаба.

- Как мне хочется идти, идти но лесу или по лугам!.. Вы видели, сколько
цветов в лесу? Пойдемте, Костя! Правда, я дойду!

- Посмотрим. Если дождя не будет.

- Да он уже был.

В калитку быстро вошла Татьяна Петровна. В зеленом с белыми цветочками
фартуке, полная, с заботой и старанием в самом облике, торопливо шла к
нам, держа что-то в руках.

- Ну-ка, на вот, примерь. - Подала она Жене синие сандалии. - Впору
будут...

Женя побежала к изрубленному бревну, где сидела. Села там, надела
носки, сандалии. Вернулась к нам.

- Ну подошли? - наклоняясь, опасливо спросила Татьяна Петровна. -
Подошли, подошли! Вот и хорошо. Теперь доедешь. Скоро и машина прибудет.
Тут близко. Они мигом управятся...

- А мы пешком пойдем, - сказал я.

- Ох, ну смотрите, - видно не имея обыкновения слишком настаивать на
своем, примирилась Татьяна Петровна. - Пойдемте, хоть поешьте на дорогу.

Мы отказались. Не хотели есть.

Она быстро ушла в дом. Так и есть: скоро вернулась с сеткой, набитой
всякой едой.

- Нате на дорогу.

- Татьяна Петровна, да когда же мы съедим все это? - засмеялся я.

- Бери, бери! Будет охота - поедите. А нет, так все равно меня ругать
не будете. Дома поедите.

Мы вышли из ограды.

- А ну-ка, стойте...

Татьяна Петровна торопливо пошла вдоль оград. Через два-три двора
остановилась. Там около чьих-то ворот стояла запряженная лошадь. Длинный
пожилой мужчина в черном пиджаке и темно-синих брюках брал с телеги охапки
свежескошенной травы и бросал за ограду. Рукой показывая на нас, Татьяна
Петровна что-то все говорила ему, а он продолжал заниматься своим делом.
Отвязал лошадь, подъехал к нам. Поздоровался.

- Ну, вот и доедете, - подошла и довольно сказала Татьяна Петровна, - и
я буду спокойна.

Такая в общем-то обыкновенность, а Женя была счастлива. Я видел. Как же
ей было интересно! Чти вдруг оказалось: на телеге поедем к железной
дороге, сидя на траве. И повезет нас по лугам и через лес эта буланая,
усыпанная охвостьями сена лошадка. А этот загорелый молчаливый мужчина в
сапогах вроде бы сердито будет покрикивать на лошадку: "Но-о!.. Пошла!.."

Я помог Жене взобраться на телегу. Она села посредине, в ворох
привядшей травы. И, видно, боялась, что кто-то вдруг отменит все это...

- А ты, паренек, садись с той стороны, - сказал мужчина. - Чтоб не
переваливать... Что, поехали?

- До свидания, детки! В гости приезжайте.

Женя еще несколько раз крикнула "до свидания". А Татьяна Петровна,
одной рукой держа фартук, стояла около своих ворот и махала нам вслед...

И покатили мы, затарахтела телега. У края деревни выскочили откуда-то,
звонко лая, две-три собачонки. Колеса мягко стучали по прибитой дождем
пыли. Сзади от колес вверх летели и ложились вдоль двух белесых полосок
свежего следа спрессованные пластинки земли.

Скоро мы оказались в березовом лесу. Неторопливо спустились в низинку,
поросшую густой травой, камышом и осокой. По деревянному мостку миновали
тихий ручей. Стали подниматься вверх. Медленно, полого - все выше, выше...

Быстро, вдруг вышло из-за тучи солнце.

И все вокруг осветилось - ярко, до боли в глазах. Заискрилась вдоль
дороги трава. Влажно и горячо засветились листья деревьев, по которым
только что перед нами прошумел дождь.

Березовый лес мало-помалу кончался. Все ясней открывались далекие,
обширные пространства. Лишь там и сям посреди густых трав стояли одинокие
и небольшими группами сосны, да кое-где живописные островки кустов. Ясно,
далеко видны были густо-зеленые луга. А голубоватые лесистые холмы
простирались до самого горизонта.

- А что там синее? - спросил я. - Там озеро?

- Где?.. Не-ет, это там лен, - ответил Иван Трофимович. - А там справа
- пар. А за льном, там озимые будут.

- А то что, белое? Будто цветущий сад?

- Это гречиха цветет. Но-о!.. Пошла!..

Некоторое время ехали молча.

- Ой, смотрите!.. - коснулась моего плеча Женя.

Я обернулся.

Когда она появилась?

Радуга!

- Какая красивая... - восторженно прошептала Женя.

Великолепная широкая радуга повисла над лесом, яркая и чистая повисла,
казалось, над всем миром и видна была отовсюду.

Такое было ощущение, что вся земля была здесь, в пределах дальнего
горизонта, и все люди жили на этой красивой земле, увенчанной великолепной
высокой радугой. Было такое чувство, что все люди на минуту оторвались от
своих дел и теперь, будучи в разных местах - но все в одно время! - стояли
и глядели на это диво, которое не длится долго.

И Иван Трофимович обернулся, несколько мгновений как бы оценивающе
глядел на красно-желто-зелено-синюю дугу, поглядел так, будто она была
особой приметой и принадлежностью его деревни, и коротко, убежденно
сказал:

- Радуга!.. Радость-отрада. А вон за вами, кажись, едут.

Он свернул с дороги, остановил лошадь.

Навстречу нам по прямому участку дороги мчалась врачебная машина. Не
приостановившись, пронеслась мимо и укатила.

- Эк их! - круто оборачиваясь вслед машине, удивленно воскликнул
старик. - Неужели не признали они нас?

- Подождем на обочине, - сказал я. - Может, вернутся.

- Да что их на телеге ждать! Машина быстрая, догонит!

Я кивнул на Женю.

- Пусть посмотрит...

Женя сидела на траве посреди телеги, повернувшись назад, к задним
колесам. Положив подбородок в ладони, а локтями опершись на колени,
задумчиво глядела на радугу.

- Много красного цвету в радуге, - после недолгого молчания, как бы в
назидание нам, сказал Иван Трофимович, - значит, скоро быть ветру.

Женя, как будто этот вопрос давно и неотступно ее занимал, но она о нем
забыла, а теперь вдруг вспомнила, обернулась и спросила:

- А отчего бывает радуга?

Я не знал, как ей ответить попроще, не отвлеченно. Не стал, не хотелось
ей объяснять, что это солнечный спектр в пространстве дождевых капель.