Чтение 23–й страницы книги ~Амнезия творца~

известности, такой известности, которая поможет узнать самого себя.

- Когда приедешь, обо всем поговорим, - сказал Кэйл. - Не хочу
перегружать тебе психику. Просто я боялся, что ты маловато помнишь, чтобы
вернуться. Что ты повернешь и снова сгинешь.

Кэйл отвел взгляд от объектива, и экран побелел. И - следующая запись: на
черном фоне женщина в черном костюме, так что хорошо различимы только лицо и
руки, плывущие в дымке пустоты. Она откинула руками волосы с лица, и камера
придвинулась ближе. Женщина была красива.

Гвен. Невыразительное пространство на телеэкране очень напоминало
затемненную ком-дату, где Хаос встречался с Гвен в снах.

- Эверетт. - Она поморгала и опустила взгляд. - Кэйл говорит, ты и правда
здесь. Говорит, узнал об этом в снах. Но я-то больше не сплю. - Она тихо
рассмеялась, взглянув на того, кто стоял за камерой. - Не знаю, что и
сказать. Ладно, Эв, приезжай, навести меня. Хорошо? Хочу с тобой увидеться.
Ну, все, наверное.

Камера еще несколько секунд подержала ее в кадре, затем экран почернел.

Иди научила Хаоса пользоваться видеомагнитофоном, затем села на стул и
молча смотрела запись. Но, когда на экране появилась Гвен, она встала, ушла
в спальню и затворила дверь. А Мелинда сидела на полу и нервно ерзала. Когда
Хаос выключил телевизор, она сделала кислую мину и спросила:

- Где ты это взял?

- Тот парень дал, - рассеянно ответил он. - Я его, похоже, знал когда-то.

- Мотоциклист?

- Да.

- Что делать собираешься?

- Не знаю. - Он встал и постучал в дверь спальни. Не дождавшись ответа,
вошел. Иди сидела на краешке кровати возле кипы белья.

- Тут одежду старую кто-то оставил, - сказала она. - Может, тебе
подойдет? Но тогда твою придется выстирать.

- По-моему, лучше не брать ничего.

- Одежду брать можно. Что на тебе, то твое. Раз оставили - бери.

- Хорошо, - произнес он. - Примерю. Спасибо.

Она порывисто встала.

- Когда переоденешься, отнеси грязное в ванную. Я выстираю и повешу
сушиться.

- Я, наверное, завтра в Сан-Франциско поеду.

- Ну и что?

- Наверное, не успеет высохнуть.

- Пахнет ведь, - сказала она. - Или выстирать, или выбросить. - Она
отвернулась и вышла из комнаты. Хаос - следом, мимо Мелинды, которая снова
включила телевизор.

В кухне Иди занялась осмотром содержимого холодильника и буфетов, но по
ее движениям Хаос заподозрил, что она уже сделала это до его приезда. Оба
молчали. Через несколько минут она достала коробку крекеров и пластиковую
банку орехового масла с наклеенной вручную этикеткой и торопливо намазала
несколько крекеров.

- В чем дело? - спросил Хаос.

- Мне не нравятся твои новые друзья, - жуя, ответила она.

- Это не новые друзья. Это старые друзья.

- Ну так вот, они мне не нравятся, особенно этот, утренний, единственный
настоящий. Мистер Кожанка. Хаос, он же отвратительный! И уже втянул тебя в
неприятности. :

Хаосу не хотелось обсуждать "заслуги" Фолта. Он сомневался, что у Фолта
есть хоть одно достоинство.

- Что значит - единственный настоящий?

- Двое других - только изображения, - сказала она. - Телевизионные
персонажи. Как в твоих снах. Я не верю, что они настоящие. Они - из тебя.

- Что за чушь? Иди, это же пленка.

- Чушь? А что не чушь, можно спросить? Кругом сплошная чушь. Я научилась
не верить тому, что вижу по телевизору. И всем здешним... Каждый называет
себя твоим другом, каждый прикидывается этаким симпатягой... Я думала, ты
умнее.

- Иди, это не телепередача. Это видеопленка. Эти люди на пленке - мои
знакомые.

- А по мне, они самые настоящие телеперсонажи.

- Иди, ты нелогична. И потом, дело-то в другом. Вот почему мне надо
съездить. Йан говорит, я обязан пройти тестирование. Иди, он нас с тобой в
покое не оставит. Из кожи вон вылезет, но разлучит.

У нее распахнулись веки, загорелись надеждой глаза.

- Хаос, это не важно. С Йаном как-нибудь справимся...

- Он из правительства, своя рука - владыка. Просто он сдерживается пока,
думает, ты ему достанешься. Если я не уйду, он тебе жизнь сломает и назовет
это большим везением. Разлучит с детьми.

С минуту она молчала, затем произнесла, не столько к Хаосу обращаясь,
сколько к себе:

- Ты просто хочешь внушить, что уходишь ради моего же блага.

- Нет.

- Да. Говоришь, что иначе мне придется туго. А потом Йан скажет: вот еще
одно доказательство твоего невезения. Если уйдешь, подтвердишь его правоту.
Йан верно говорит, на меня все шишки сыплются.

- Нет. Если я останусь и пройду тесты, нам обоим придется плясать под его
дудку. Я ухожу, потому что не верю в невезение.

- А почему бы не сказать прямо? Уходишь, потому что мечтаешь встретиться
с той женщиной.

Слово "женщина" повисло между ними, зазвенело в тишине. И не нашлось у
Хаоса ответа, способного изгнать его.

- Да ладно, чего уж там, - вздохнула Иди. - Тебе надо разобраться. А то
все голову ломаешь. Я же понимаю. Надо ехать. - Помолчав, она добавила:

- И вообще, не могу я больше жить с твоими снами. Такое чувство, будто с
ней сплю.

- Дело не только в ней, - сказал Хаос. - Главным образом во мне. Кем я
был прежде - вот проблема.

- Ладно. - Она положила в рот крекер. - Больше не хочу об этом говорить.

Он почувствовал себя разбитым. Хоть и настоял на своем.

- А как же Мелинда? - спросила Иди.

- Можно, она у тебя поживет? - Он хотел уехать без Мелинды. Возможно, Иди
сочтет это залогом его возвращения. Впрочем, он вовсе не был в этом уверен.

Она ответила не сразу:

- Хорошо.

Но Мелинда стояла в дверях кухни. Телевизор в гостиной работал вхолостую.

- Ты козел, - сказала она. - Хочешь сбежать к той девке. Он стушевался:

- Я денька на два...

- Что, думаешь, с тобой попрошусь? - Ее глаза наполнились слезами, но
кривая ухмылка не допускала никакого сочувствия. - Подонок. Ничуть не лучше
Келлога, и сны у тебя дурацкие. Ненавижу!

Ту ночь Мелинда и Иди провели в разных спальнях, а Хаос в гостиной сидел
перед телевизором, пока не уснул. Разбудили его пробный лучик солнца и рев
мотоцикла на улице.

***

Эверетт вспомнил Сан-Франциско. Фолт долго вез его по городу. Сначала -
через Прикрепленный район, затем - в гору, на Нигдешний проезд. В
Прикрепленном районе улицы были многолюдны и живописны, сверкали неоном
вывески, на тротуарах теснились уличные торговцы, на проезжей части - уйма
автомобилей, конных повозок, велосипедов и пешеходов. Владельцы бань стояли
рядом с кабинками и зазывали прохо-жих на четвертьчасовую помывку. В
мексиканских тавернах яблоку было негде упасть: пьяницы, обычные посетители,
дети обычных посетителей, пьяные карманники, малолетние карманники, пьяные
дети... Наркоманы в секоналовом полуулете высовывались из окон над
магазинами и визгливо перекликались через улицу. Внезапно транспортный поток
разделился на две реки, собаки, торговцы и мотоцикл Фолта хлынули на
тротуар, уступая дорогу закопченному гиганту - шаттломобилю, космическому
челноку на двух колесах; антиграв удерживал его длинное туловище в
горизонтальном положении.

Память Эверетта сохранила все в точности - но уже измененным. А может
быть, изменился сам Эверетт. Город всегда лежал в руинах, в нем царил
Развал, о чем, возможно, многие жители даже не подозревали. "Если останусь
здесь, - подумал Эверетт, - то в конце концов, наверное, стану таким же, как
они".

Фолт пытался вернуться на проезжую часть, но изъеденный ржавчиной
робот-телевангелист, шатаясь, заступил мотоциклу путь. Каждое движение
ферропластмассовых конечностей отзывалось скрипом, и когда робот молитвенно
опустился на колени, Эверетт увидел разлохмаченные резиновые подошвы,
свисающие с его пяток. Фолт бибикнул, теле-вангелист поднял голову -
квадратный ящик с компьютерным изображением лица на дисплее - и забубнил
проповедь, таращась на них видеоглазом.

Эверетт вспомнил и эти машины, хотя ни одну из них не видел в столь
плачевном состоянии. Как правило, они не упускали даже пустяковой
возможности разразиться на углу проповедью, дабы обратить прохожих в любую
веру из своего богатого арсенала. Этот же робот призывал поклоняться только
ему самому.

Фолт снова посигналил. Изображение на экране - щекастая физиономия
сельского проповедника средних лет - дрогнуло, на лбу и подбородке пролегли
морщины.

- Заблудшая овца, - сказал робот, - не надобен ли тебе пастырь?

- Прочь с дороги, - рявкнул Фолт. Телевангелист лишь основательнее
расположился на асфальте и обвиняюще наставил палец:

- Или дьяволы уже?..

- О Господи! - Фолт, упираясь пятками в тротуар, покатил мотоцикл назад.