Чтение 23–й страницы книги ~Когда приближаются дали~

С этим не мог не соглашаться Васильев. Два лаборанта Литовцева жадно
смотрели ему в рот, ловили каждое слово признанного главы школы, создателя
лидарита, и даже пикнуть не смели, чтобы выразить свое мнение.

Впрочем, это было вполне понятно. Молодой инженер, которого недавно
назначили в лабораторию Литовцева, попробовал усомниться в температурной
стойкости лидарита и решил ее проверить. Через неделю инженер исчез. Потом
уже в лаборатории узнали, что он уволен "за неспособность к научной
работе".

Убедившись, что Литовцев не желает рисковать своим добрым именем,
помогая начальнику строительства заниматься "внеплановыми испытаниями",
Васильев попробовал обратиться к лаборантам. Согласно рецептуре мальчики
честно отвешивали какой-то алюминиевый порошок, разные другие добавки,
смешивали их с цементным раствором и наполнителем, но когда Васильев
спрашивал у них, достаточна ли вязкость, мальчики, как по команде,
затягивали на шее пестрые прозрачные косынки и смущенно переглядывались.

- Надо спросить Валентина Игнатьевича, - хором отвечали они.

Валентин. Игнатьевич появлялся в дверях, окидывал подчиненных суровым
взглядом и цедил насчет необходимости органических стабилизаторов, чего
Дарков не предусмотрел.

- Совершенно верно, Валентин Игнатьевич, - поддакивал один из
лаборантов.

- Вот именно, - подхватывал другой.

Литовцев смотрел на них с явным пренебрежением и, повернувшись к
Васильеву, добавлял:

- Но еще раз повторяю, Александр Петрович, что в данном случае мое
мнение ни к чему не обязывает. Вероятно, можно обойтись и без
стабилизаторов.

Начинались первые осенние заморозки. По утрам на дорогах хрустел ледок.
Надо было торопиться. Скоро прибудет раствор для лидарита. Рисковать
нельзя.

Иначе холода и снежные метели сильно затруднят испытания, тем более что
здешнее строительство не рассчитано на зимние условия.

Васильев послал еще одну телеграмму директору с просьбой ускорить выезд
Пузыревой и, махнув рукой на консультанта, на его вышколенных лаборантов,
сам занялся рецептом Даркова.

Поражало совершенно непонятное явление: заливка стальных пластин из
краскопульта или с помощью маленькой цемент-пушки всегда давала
положительные результаты. Но стоило перенести опыты на стройкомбайн, как
все выглядело иначе. На стенках бетон держался, но лишь когда форма была
раздвинута. Если же форма сдвигалась и наблюдения велись через телекамеру,
то можно было заметить, как сырое тесто начинало сползать со стен,
обрушиваться с потолка, точно машина старалась сбросить с себя тяжелый
груз.

Никаких вибраций, ничего, что могло бы механически или электрически
подействовать на сырую массу, в машине не обнаружено. Значит, дело в
составе массы, в каких-то подчас неуловимых явлениях нарушения
кристаллизации, побочных химических реакциях, в чем инженеру-конструктору
Васильеву трудно разобраться. Его считали человеком весьма образованным,
универсалом. Но что поделаешь, если, например, бетон живет, как организм.
В нем появляются "цементные бациллы", которые вызывают на поверхности
белую слизь, и бетон разрушается. Надо знать, как за ним ухаживать, пока
он еще не созрел, какие вводить в него ускорители твердения, как
закаливать его. Все нужно знать, и, главное, не по учебникам и
справочникам, а практически.

Васильев попробовал проверить классические рецепты ячеистых бетонов,
чтобы познать, в чем сущность изобретения Даркова. Оказалось, что обычные
рецепты совершенно не годились для стройкомбайна, они требовали другой
технологии.

Скажем, газобетон обычного типа должен заливаться в форму, а не
разбрызгиваться по стене, на которой он ложится кусками, как мыльная пена,
после чего делается рыхлым, вовсе не пригодным для строительства.

У Васильева была довольно приличная техническая библиотека, часть
которой он привез с собой. Поздними вечерами он сидел в кабинете и,
разложив перед собой справочники, пробовал доискаться, в чем же основная
идея Даркова, какую роль играет неожиданная добавка к цементу. Если бы
Васильева спросили о добавках к стали, он не стал бы рыться в
справочниках, наизусть зная все ее Марки, все особенности. Скажи ему, что
создана новая сталь с такими-то показателями, - и в этом случае он мог бы
определить, что в ней есть и какова ее примерная технология. Но здесь
другая наука, физико-химическая механика, в данном случае далекая от
металлургии.

И все же Васильев не отчаивался. До приезда опытной специалистки из
Москвы он сам месил цементное тесто, зная, что сейчас дорога каждая минута.

Именно в такую минуту, когда он размешивал раствор, в лабораторию вошла
Надя.

- Александр Петрович, вас ждут.

- Кто? - не отрываясь от работы, спросил он.

- Женщина. Она там с Алешей разговаривает.

Васильев решил, что приехала Пузырева. Как он ее ждал! Ему казалось,
что только она сможет помочь, причем сразу же, стоит лишь задать ей
несколько вопросов - и все будет в порядке. Он покажет свои записи,
образцы пластин, протоколы испытаний. Кому-кому, а специалисту,
проработавшему в институте десяток лет, не трудно будет определить, почему
разрушается строительный материал, составленный по рецепту Даркова.

- Это новый консультант, Наденька, - весело сказал Васильев, тщательно
моя руки под краном. - Теперь мы вс" узнаем.

Надя стояла возле двери и почему-то не уходила. В щель тянулись
закатные лучи.

- Алеша с ней хорошо знаком? - наконец спросила она с подчеркнутым
равнодушием.

- Не думаю. В институте он почти никогда не бывал.

- Это ничего не значит. Ну что ж, спасибо, - и, нервно передернув
плечами, Надя выскользнула за дверь.

Вот тут и верь мужчинам! Казалось бы, у Алешки никого нет, ни друзей,
ни родственников, тем более знакомых женщин. Тогда чем же объяснить
загадочную картинку: когда она шла сюда, рядом с Алешкой вдруг появилась
молодая, по-настоящему красивая женщина - перед собой Надя кривить душой
не будет, действительно она хороша - и принялась обнимать его за плечи,
ласково гладить по волосам. Надя делает вид, что ей безразличны эти
нежности, гордо поднимает голову и проходит мимо. Алешка же краснеет,
отодвигается от женщины и лепечет что-то невразумительное, - Надя с трудом
понимает, что он просит передать отцу о приезде гостьи.

- С удовольствием, - говорит Надя и, не оглядываясь, чтобы не выдать
досады и недоумения, убыстряет шаги.

Не желая теперь вновь встретиться с Алешкой, Надя обогнула здание и
пошла к воротам. Тут ее догнал Литовцев, взял за руку повыше локтя:

- Не торопитесь, девочка. Подождите старика.

В этой глуши, где не с кем словом перемолвиться, поболтать с
хорошенькой и к тому же умненькой девушкой - одно удовольствие. Тем более
что она напропалую флиртует то с Алексеем, то с Багрецовым. Кокетливо
щурит глазки.

- Я безмерно удивлен, Надин, - произнося ее имя на французский лад, он
ласково и артистически играл своим тенорком, говорил обыкновенные
пошлости, привычные в том маленьком мирке, где ему льстили и считали
обаятельным. - Чем объяснить ваше одиночество? Капризом юности или горьким
разочарованием?

Искоса взглянув на него, Надя поняла, что и он был свидетелем той
сцены, которая не давала ей покоя.

- Вы на станцию? - спросил Литовцев, небрежно вешая трость на руку.

- Нет.

- Мне нужно дать кое-какие телеграммы. Почему бы вам не проводить
старика?

Хотя бы ради оригинальности.

- Это скорее скучно, чем оригинально, - равнодушно отозвалась Надя. -
Но мне все равно. Пойдемте.

Поднимаясь на ступеньки проходной будки, Валентин Игнатьевич еще крепче
сжал руку Нади, чтобы она случайно не оступилась, и эта навязчивая
предупредительность была ей неприятна.

...Темнеющая степь с дальними огоньками станции показалась Наде
неуютной, холодной. Возможно, потому, что рядом шел застегнутый на все
пуговицы человек, точный, расчетливый. Надя глушила в себе воспоминания об
Алексее, думала о дружбе с Димкой, что так нелепо оборвалась. В эту минуту
ей страшно хотелось чувствовать бережную Димкину руку, опираясь на нее,
идти далеко-далеко, до самого горизонта, чтобы позабыть о склоненной
стриженой голове, которой ласково касались чужие женские пальцы. Где ты,
Димка?

Отзовись!

Валентин Игнатьевич исподволь нащупывал тему для разговора, однако Надя
догадывалась, что его вовсе не интересуют неудачи последних испытаний, и
она только из вежливости и уважения к старшим принимала участие в
разговоре.

- Меня поражает современная молодежь, - с наигранным возмущением
переменил тему Валентин Игнатьевич. - Я понимаю Алешу. "Беати
поссидентес", то есть "счастливы обладающие". Мальчик взрослый, всякие
могут быть увлечения. Но нельзя же допускать, чтобы его знакомая, или...
как там ее назвать - неважно, вдруг так прямо, "а лимине" - "с порога" то