Чтение 23–й страницы книги ~Загон~

Дом Гертруды - такой же небольшой, асимметричный, раскрашенный в салатные
кубики - стоял неподалеку. Андрей про себя удивился, какого черта она
тащилась в автобусе через весь город, но решив, что девушки ехали от рыжей
Лены, успокоился. Думать хотелось о другом, например, о том, что под курткой
У Гертруды наверняка ничего нет, - конец мая, на улице теплынь. Но если там
что-то и есть, то скоро, очень скоро не будет.

Кроме ее куртки, Андрея слегка беспокоило его собственное белье - он не
был уверен, что надел носки без дырок. Парадных носков, в отличие от брюк,
он не имел.

Однако по-настоящему Андрея волновало другое: вечером, в крайнем случае
утром, ему придется уходить. Завтра на работу, к Барсику. Три крепа за
смену, нормально. Что на них можно купить? Пакетик воздушной кукурузы,
притом маленький пакетик. Большой стоит четыре...

То, что Андрей принял за квартиру Гертруды, оказалось прихожей. Пройдя
дальше, он поцокал языком, но и это была еще не квартира, а лишь преддверие
под названием "холл".

Гертруда что-то где-то нажала, и боковая стена отползла в сторону, открыв
свободный отсек, никак не меньше площадки на башне.

Она зашла в комнату, пнула ногой валявшуюся на полу подушку и, заведя
руку за пояс, чем-то там тихонько щелкнула. Из-под юбки выпала белая
полоска, с одной стороны шелковая, с другой - бархатная.

"Во дают! - подумал Андрей. - У них уже и трусы сами снимаются".

- У нас в Гамбурге таких не носят, - сказал он, дергая на штанах заевшую
"молнию".

***

- Вы уже знаете? - спросил Иван Петрович.

- Знаю, - сказал профессор. - Проходите. Вы ведь пришли не для того, чтоб
меня известить? Поверили, наконец?

- Я еще раньше поверил. Не полностью, но... Но он сам. Я выставил охрану,
а Эйнштейн... Не вязать же ему руки!

- Гриша давно их ждал. Вот нервы не выдержали. Вы представляете, что это
такое - ждать? Ждать каждый день... Да заходите же!

Белкин старательно вытер ноги и, посмотревшись в зеркало, прошел в
комнату. Никита Николаевич молча указал ему на кресло и скрылся на кухне.

- И давно он их ждал? - спросил Белкин, неторопливо осматривая мебель. -
То есть ее. "Неотложку".

- Около месяца, - отозвался через стену профессор. - Вы не голодны?

- Нет, спасибо. Если собирались обедать, не стесняйтесь.

Иван Петрович отодвинул тяжелую штору и выглянул в окно, затем подергал
раму и, развернувшись на каблуках, задрал голову к потолку. Сверху,
покачиваясь от сквозняка, свисал провод с пыльным абажуром. Крюка для люстры
- или, допустим, петли - в потолке не было.

На кухне что-то скрипнуло, послышался шум воды. Профессор наполнял
кастрюлю.

- Надеюсь, вы там не яды смешиваете?

- Что?.. А, так вот вы зачем пожаловали! Оберегать меня собрались?
Благодарю. Поздновато, правда, но все равно - спасибо. Если вы, конечно,
сами не оттуда.

- Из "неотложки"? - уточнил Иван Петрович.

- Во-во. Из нее.

- Никита Николаевич, у меня уже была возможность вас убить, - благостно
проговорил дознаватель, усаживаясь в кресло.

- Ну, если б она занималась одним этим...

- А чем еще?

Профессор закрыл кран и переставил кастрюлю на плиту.

- Это не простая бойня, это некий отбор, - сказал он, появляясь на
пороге. - Весьма осмысленный. Своего рода селекция.

- Значит, Григорий Исаакович Эйнштейн был отобран... - молвил Белкин. -
Кем? Для чего? По какому принципу?

- Не он один. Нас довольно много. Но принцип отбора общий -
интеллект-статус.

- Понятно...

- Понять в данном случае недостаточно. Нужно еще и поверить. А вы, как я
вижу...

- Тяжело, Никита Николаевич, - признался Белкин.

- Вы верите одним фактам, - заметил профессор. - А факт - это то, что уже
произошло. Вот Гриша руки на себя наложил - вы верите. А то, что и меня
через пару дней накроет, - это под сомнением, правильно? Ничего, скоро и это
станет фактом. Два-три дня, максимум - неделя.

- Эйнштейн перед смертью написал записку.

- Я так и думал. Гриша был невротик, позер. Наверняка ничего интересного.
"Прощайте", "встретимся на том свете"... что-нибудь в этом роде.

- А вы психолог! Я, кажется, начинаю верить. Ваш интеллект-статус не ниже
трехсот баллов, - уверенно произнес он.

Профессор снисходительно посмотрел на Белкина и расхохотался.

- Прибавьте еще тысячу.

- А у Эйнштейна? Сколько было у него?

- Где-то так же, - сказал Никита Николаевич. - Тысяча сто или тысяча
двести... Особой разницы нет. Простите, по-моему, закипело.

Он поднялся с кровати и, подшаркивая рваными тапочками, удалился на
кухню.

- Итак, "неотложка" уничтожает тех, чей статус превосходит... допустим,
тысячу, - сказал Белкин, повысив голос.

- Черов, Иван Петрович, черов, - ответил профессор. - Умных людей на
Земле много. "Неотложка" занимается только черами.

- Но... чер не может иметь тысячу баллов.

- Почему же?

- По определению.

- Вы ошибаетесь, - спокойно возразил Никита Николаевич.

- В таком случае, ошибается все наше государство, ошибаются все люди и...

- Вы хотели сказать - система? Нет. Хорошая система не ошибается. А у нас
она хорошая, Иван Петрович. Очень хорошая.

- Вас подобные мысли не пугают?

- Раньше - да. Пугали. Теперь я боюсь совсем другого.

- "Неотложки"?

- Да ну, перестаньте! Я старый и нищий, что мне терять? Боюсь я не за
себя, а за нее, за систему. Она все-таки не идеальна. И я бы не хотел
видеть, как она рухнет. Но когда-нибудь это произойдет. Вот этого я и
опасаюсь.

Белкин погладил макушку и с тоской посмотрел на окно.

- Вернемся к делу, Никита Николаевич. Что мы имеем? Некоторые люди,
далеко не дураки, попадают сюда, в блок. С этим можно согласиться - либо
ошибки в тестах, либо чей-то злой умысел... Ладно, приняли за версию. А
некая организация под названием "неотложка" их убивает...

- Говоря "организация", вы локализуете явление. Вы ее как бы
отгораживаете от системы, а это, между прочим, ее часть. Именно так.
"Неотложка" - институт государства, вроде Гуманитарной Службы или Этического
Совета. Или вашей полиции.

- А вам не приходило голову поделиться этими соображениями с Советом? Да
что ж это я!.. - рассердился Белкин. - Никита Николаевич, вы опять уводите
меня в сторону! Мы остановились на "неотложке". Система, не система - бог с
ней! Она выбирает или отбирает... ну?!

- Сначала она проверяет, долго и тщательно. Если подозрения
подтверждаются, следует тестирование. Не обычное, ежемесячное, а
всестороннее - через федеральный исследовательский центр. То, что мы
последний раз проходим в двадцать лет. После двадцати проводить контроль нет
смысла - так считается. Но у "неотложки" свои резоны.

- И Андрея Белкина...

- Да, вчера его подвергли полному контролю. И знаете, что странно? Я
давно уже ничему не удивляюсь, но вчера...

В дверь позвонили, и на кухне раздался грохот - Никита Николаевич что-то
выронил из рук.

Белкин вскочил с кресла и, скинув ботинки, тихонько перебежал к
профессору.

- Никого не ждете? - спросил он одними губами.

- Кроме "неотложки".

- Не ошпарились? Хорошо, встаньте за стену, чтобы вас из коридора не было
видно. И не дышать! В дверь позвонили снова.

- Ну иду, иду! - по-стариковски проблеял Иван Петрович. - Кому там
неймется?

- Никита Николаевич, откройте!

- Ну открываю, открываю уже. А кто это?

- Полиция.

Белкин достал из-под пиджака разрядник и переставил флажок на малую
мощность, но подумав, сдвинул его вверх, к самому ограничителю. Пистолет он
оставил в кобуре, лишь отстегнул клапан. Иван Петрович надеялся, что
стрелять все же не придется.

- Откройте немедленно! Полиция! - повторили в коридоре.

- У меня тут заело!.. Вы не могли бы оттянуть ручку на себя? Эти замки,
беда с ними... Я открываю, надо только подержать...

- Да держу я, держу!

Дверь скрипнула и плотно вжалась в коробку. Белкин коснулся контактным
усиком алюминиевой ручки, и, мысленно помолившись, тронул курок.

Секунд пять снаружи не было слышно ни звука. Потом дверь отпустили, и
чья-то голова гулко стукнулась о кафель.

Глава 8
Пятница, вечер