Чтение 23–й страницы книги ~Стальной король~

тридцать, платит проценты за эти тридцать миллионов как за триста и за то, что
банк присвоит себе эти деньги, завод еще должен отдать банку контрольный пакет
акций.

Наверное, московским банкирам эта сделка казалась совершенно безупречной,
но Извольскому она пришлась не сильно по душе.

Последняя встреча Вячеслава Извольского с банком (в лице вице-президента
оного), кончилась тем, что банкира из здания комбината выволокли под белы ручки
двое ментов, а другие менты, в предбаннике, арестовали охранника банкира за
незаконное ношение оружия. Охранник залетел на пятнадцать суток, и вице-
президент был водворен в самолет в полном одиночестве. Вице-президент очень
переживал и чувствовал себя без охраны, как без трусов.

После этого "Ивеко" сделал все, чтобы сорвать получение комбинатом кредита
и почти преуспел.

После этого филиал банка "Ивеко" в городе Чернореченске был обстрелян из
гранатомета.

После этого Ахтарский металлургический комбинат был вызван на ВЧК, где ему
пригрозили банкротством.

Вернувшись с ВЧК, Вячеслав Извольский глотнул валидола в гостинице,
отыскал председателя правления банка "Ивеко" в модном казино "Ройяль" и в
присутствии охранников надавал банкиру по морде. Десять лет назад гендиректор по
прозвищу Сляб был боксером-перворазрядником, и чавку банкиру он расквасил весьма
качественно, прежде чем поразевавшая рты охрана отреагировала на столь
неподобающее рукоприкладство. Руководство казино рвало на себе волосы от позора.
Банкир уехал чинить нос в швейцарскую клинику. В отсутствие банкира ВЧК простила
комбинату долги, а возглавлявший заседание вице-премьер Володарчук мотивировал
свое решение так: "Я завтра еду в Германию, мне что, с Кинкелем с опухшей рожей
встречаться?" И никакие ссылки на то, что у Извольского в результате всей свалки
вывихнута правая рука, не помогли. "А если он меня одной левой?" - страдальчески
вопросил вице-премьер.

Итак, в восемнадцать ноль-ноль Вячеславу Извольскому позвонил председатель
правления банка "Ивеко".

- Мы готовы вернуться к вопросу о покупке акций завода, - сказал невидимый
собеседник из московского своего кабинета.

- Хрен ты в сраку получишь, а не акции, - заявил Извольский. По правде
говоря, вместо слова "хрен" он употребил другое, более короткое.

Собеседник помолчал, а потом ответил:

- Я боюсь, что хрен в сраку получите вы. Когда станут коксовые батареи.
Ведь у вас кокса осталось на три дня?

- За три дня многое чего может случиться.

- Если мы достигнем принципиальной договоренности о продаже акций, -сказал
москвич, - то я могу вам гарантировать, что правительство перечислит шахтерам
требуемые ими деньги. И они уйдут с рельс.

- А если не достигнем?- спросил Извольский.

- В таком случае, боюсь, наше правительство проявит принципиальность и не
пойдет на поводу У кучки безответственных забастовщиков.

- А пошел ты на...- сказал Вячеслав Извольский и бросил трубку.

Николай Черяковский, подельщик Вадима, жил на улице Белой в одноэтажном
бараке, длинном, как железнодорожный состав. Барак был разделен забором на три
части. Перед бараком росла смородина и кабачки, и на грядке с капустой трудилась
хорошенькая девушка.

При виде темно-зеленого внедорожника, притормозившего напротив забора,
девушка оглянулась и стала отряхивать руки и платье.

- Сударыня, - церемонно осведомился Черяга, - а где бы мне найти Колю?

- А вы кто такой? - сказала она.

- А я Чижа брат.

- Не знала, что у Чижа брат есть.

Черяга вынул паспорт и вручил его девушке через забор. Девушка изучила
паспорт внимательно, словно на пограничном контроле.

- Везет же, - сказала она, - прописка московская. Нету Коли. С дежурства
не приходил.

- А где он дежурит?

- Как где? В банке.

- А я думал, его вместе с Чижом выгнали.

- Выгнать-то выгнали, а потом обратно взяли.

- А Чижа чего не взяли? Девушка пожала плечами.

- А чего ему? Он у Негатива в бригадиры вырос.

- А как Коля с Чижом - не поссорились?

- Да чего поссорились,- вздохнула девушка,- как закладывали вместе, так
и.... А вы пьете?

- Не очень. А когда братана-то завалили, кто за рулем сидел?

- Да Антон и сидел! Представляете? Приходит утром Коля с дежурства, весь
белый, и рассказывает: "Во дела! Слышала, пикет замочили? Чиж с Понтом повезли
колбасу рабочим, как началась стрельба, Понт по газам и уехал в натуре. Дружбана
бросил! Да ему за это дело яйца оборвать мало".

- Оборвали?

- Что?

- Ну, Негатив Понту яйца оборвал, чтобы неповадно было подельников
бросать?

- Да вроде нет.

- А вы сказали, Коля в ту ночь дежурил в банке. Он один дежурил или нет?

- Они вдвоем всегда дежурят, на пару с Чаном.

- А Чан - это кто?

- Владимир... не знаю, как фамилия.

- А живет где?

- На Парковой, в самом конце, такой желтый домишко. А номера я не помню.
Просто мимо проезжали. Вы если к нему поедете, спросите, где Коля. Хоть позвонил
бы!

Желтый домишко на Парковой насчитывал аж два этажа и в этой части города
смотрелся как небоскреб. Перед домишком был палисадничек, а перед палисадничком-
огромная лужа. По краю лужи размещалась скамеечка, на которой потребляли пиво
два представителя пролетариата, временно покинувших рабочее место на рельсах.

Черяга осведомился у пролетариата, где ему найти Володю и, получив ответ,
поднялся на второй этаж.

Деревянная дверь квартиры банковского охранника была слегка приоткрыта, и
перед дверью сидела кошка и восторженно нюхала доносящиеся оттуда ароматы. При
виде Черяги кошка подняла хвост и слиняла.

Черяга осторожно побарабанил пальцами по двери: тихо. Черяга постучал еще
громче. Никакого ответа.

Черяга нажал на ручку двери и вошел внутрь.

Однокомнатная квартира была вся заставлена бутылками. Запах давно не
мытого туалета мешался с вонью протухшей селедки. Черяга переступил через
разбитое зеркало, валявшееся прямо в коридоре, и вошел в кухню.

В крошечной кухоньке, между раковиной, уставленной немытой посудой, и
обеденным столом, сидел человек. Он сидел на полу, вытянув ноги и прислонившись
спиной к батарее. Рожа его и куртка были обильно заляпаны кровью, и Черяга
понял, что перед ним покойник. Главной отличительной приметой покойника были
разные носки: один красный, другой коричневый, и оба с дыркой на пятке.

В этот момент покойник открыл глаза и хрипло сказал:

- Дай водки.

Черяга сходил в ванную, отыскал там полотенце, менее вонючее, чем прочие,
и намочил его холодной водой. Вернувшись в кухню, Черяга присел на корточки и
принялся обтирать рожу Чана. Рожа была раскрашена не хуже жестовского подноса.

- Кто тебя так? - спросил Денис.

- А ты кто такой?

- Брат Чижа. Москвич. Так кто тебя?

- Голова. Шеф наш. Совсем подвинулся на своем кабеле.

- Каком кабеле?

- Который возле банка сперли. А я что? Я чего видел? Я спал, как на
партсобрании.

- На дежурстве спал?

- А чего вдвоем дежурить? Мы с Ником посидели, культурно пузырек
раздавили, ну, я и задремал как-то.

- А Ник не спал?

- Да вроде нет, - сказал Чан.

- Ментовку вызвать?

- Ты что, по жизни пришибленный? Мне твоя ментовка, как хрен опущенному.
Водяры дай. В холодильнике есть.

Денис послушно распахнул холодильник, но водки там не нашел. По правде
говоря, в холодильнике вообще ничего не было, кроме древней пачки сметаны и
белой бахромы сосулек, свисающих с морозилки.

- Нету водки, - сообщил Денис.

- А, козлы! - изрек Чан, - ну ладно, по роже они мне навешали, а зачем
водку-то увели? А у тебя, кореш, в натуре, запасца нет?

- Не, - сказал Денис, - что было, употребил.

- То-то от тебя одеколоном пахнет, - глубокомысленно изрек Чан.

Денис не стал разочаровывать шестерку и объяснять ему, что одеколоном от
него пахнет вовсе не потому, что он одеколон пил.

- А что, Голова, - он в натуре такой крутой, что за провод задницу
отдерет?- полюбопытствовал Денис.

- Да не, он так, ничего мужик и перед Негативом шестерка, - сказал Чан, -а
тут взъелся до не могу. Ну прям не кабель из банка у него потырили, а хрен из
штанов.

С этими словами Чан сделал попытку подняться, но ввиду легких телесных
повреждений, а также общего расстройства организма, вызванного значительным
превышением нормы алкоголя в крови, поскреб ногами по полу и остался, где был.

- Слышь, Чан, - спросил Денис, - а Негатив Премьеру предъяву делал? За
моего братана?

- Кунак делал,- сказал Чан,- на завтра стрелку забили.