Чтение 23–й страницы книги ~Враг за Гималаями~

- На то мы и особый отдел, - многозначительно произнёс Донцов. - Вам ли не знать, для чего он создавался.

Человек в штатском этого, конечно же, не знал, но виду не подал. Благодаря высокому званию такие качества, как компетентность, выучку и деловитость, ему надлежало уже не проявлять, а только демонстрировать, что, впрочем, тоже требовало определённых способностей.

- Хотите пройти на лётное поле? - поинтересовался он.

- Попозже. Мне нужно взглянуть на пассажиров. Не исключено, что среди них имеются наши фигуранты.

- Тогда ищите их в накопителе. Всех вернули туда... А это кто? - Он ткнул пальцем в Шкурдюка.

- Мой водитель, - ответил Донцов, незаметно толкнув Алексея Игнатьевича локтем.

- Ему там делать нечего. - Человек сделал рукой жест, словно отгонял от себя комара.

- Дожидайтесь меня в машине, - глядя прямо в глаза Шкурдюку, твердо сказал Донцов. - Понятно?

- Понятно, - буркнул тот.

- Не "понятно", а так точно.

- Так точно, - обронил Шкурдюк и вразвалочку направился к выходу.

- Вижу, что дисциплина личного состава и в особом отделе хромает, - изрёк человек в штатском.

- Хромает - не то слово. Скорее ковыляет. - Стиль мышления подобных типов Донцов знал в совершенстве и сейчас волей-неволей должен был подлаживаться к нему. - Человека можно заставить работать или за страх, или за деньги. Какие у нас платят деньги, вы сами знаете. А страх в народе выветрился.

- Ничего, - заверил его человек в штатском. - Рано это быдло радуется. Вернётся ещё к ним страх. Как раз над этим мы сейчас и работаем... .

Накопитель - продолговатое, лишённое окон помещение, откуда бортпроводницы партиями выводят пассажиров к трапу самолёта, - был переполнен. Не только людьми, но и, фигурально выражаясь, граничащей с паникой нервозностью.

А что ещё должен испытывать человек, сначала прошедший всю хлопотную процедуру посадки, удобно разместившийся в салоне авиалайнера, а потом чуть ли не силой водворённый в тесный загон, где даже присесть было не на что?

И виной всего этого бедлама был Донцов. Прежде, совершив нечто подобное, он бы со стыда сгорел, а сейчас ощущал себя едва ли не героем. Вот оно каково - знать истинную цену своих поступков!

Профессора Котяру Донцов нашёл у самого выхода, где через распахнутую дверь был хорошо виден злополучный самолёт, окружённый пожарными и милицейскими машинами (санитарные пока держались на втором плане).

Лицо профессора выглядело усталым и обрюзгшим. -Видимо, ночь была для него не самым лучшим временем суток.

- Вы как сюда попали? - спросил профессор после того, как они поздоровались.

- Да вот захотелось с вами попрощаться. Вдруг больше не увидимся.

- Я ведь не навсегда улетаю. Через неделю вернусь.

- Вы-то вернётесь, да я могу вас не дождаться. Сами ведь знаете, какое у меня здоровье.

- Судя по тону, вы имеете ко мне какие-то претензии. Я готов их выслушать.

- Дело в том, что о вероятном исходе своей болезни я узнал только вчера. Причём от посторонних людей.

- Вот оно как... Тогда извините. Представляю, каким чудовищем я вам кажусь. Дескать, привлек вас к расследованию исключительно по той причине, что потом хотел все концы спрятать в воду... Пардон, в могилу.

- А разве не так?

- Пусть будет так. Как любой практикующий врач я не лишен цинизма и на человеческую жизнь, точнее, на её финал, смотрю несколько иначе чем, скажем, мой заместитель Алексей Игнатьевич Шкурдюк, который легко согласился бы на вечную жизнь. Представляете вы себе человечество как сборище бессмертных индивидов? Сейчас нами правил бы даже не Иван Грозный, а какой-нибудь царь Горох. Бессмертие - это застой, косность. Смерть каждого отдельного человека есть победа всего человечества в целом. Прогресс возможен лишь благодаря смене поколений. Конечно, всё это отвлечённые рассуждения. Дескать, посмотрим, что ты запоёшь, когда тебя самого прихватит! Да, человек слаб, и с этим приходится считаться. Но с некоторых пор к проблеме неизбежной смерти я отношусь весьма спокойно.

- Причиной этому стало знакомство с Олегом Намёткиным?

- Нет. Почему-то я всегда верил в существование некой бессмертной субстанции: души, атмана, нуса, ка. То есть чего-то такого, что отличает нас от всех других живых существ. В генетическом коде человека записаны все его видовые и индивидуальные признаки, даже форма ушей и степень волосатости тела. Но там нет ничего, что указывало бы на существование разума. Скорее всего, это нечто привнесенное со стороны. Дарованное человеку, небом или пеклом, но дарованное. И этот дар, не имеющий никакой связи с животным миром, частью которого, несомненно, является и человек, вполне может обладать такими качествами, как нетленность, бессмертие. Отсюда уже рукой подать до метафизики, теософии, оккультизма или любой другой доктрины, признающей существование души... Хочу попутно задать вам один вопрос. Чем Олег Намёткин отличался от обычного человека, такого, как вы или я?

- Исходя из фактов - ничем. Исходя из неподтверждённых слухов, сплетен и домыслов - способностью развоплощаться, то есть отделять свою душу от тела, а потом заставлять её путешествовать в прошлое, используя телесные оболочки предков, как ступеньки лестницы.

- Браво. Лучше и не скажешь. Похоже, время даром вы не теряли. А теперь представьте себе, что столь же экзотические способности обретут и другие люди. Вряд ли кто-нибудь откажется взглянуть на мир глазами прадеда или прабабки. Все кинутся в прошлое, и для человечества это обернётся катастрофой, сравнимой разве что с атомной войной или падением огромного метеорита... Естественно, что, задавшись целью найти убийцу Намёткина, я не желал огласки, хотя заранее было ясно, что толковый следователь докопается до сути дела. Так оно, похоже, и случилось. Поэтому из дюжины кандидатур, любезно предложенных мне вашим руководством, я выбрал именно Геннадия Семеновича Донцова. Согласитесь, жалко было упускать такую возможность. Но я не мог тогда даже предвидеть, что диагноз собственной болезни является для вас тайной. Ещё раз прошу прощения. Но всё же мне кажется, что сюда вы явились вовсе не для того, чтобы плюнуть в мою подлую рожу.

- Теперь, честно говоря, я и сам не знаю, для чего явился сюда... Сами вы верите в историю Намёткина?

- Абсолютно! Я проверил достоверность некоторых эпизодов, рассказанных им. Всё сошлось один к одному. Да и придумать такое просто невозможно. Столько деталей, столько подробностей, причём совершенно точных, из быта совсем других эпох и совсем иных народов...

- Как он приобрёл свой... дар?

- Совершенно непроизвольно. Во время террористического акта, случайной жертвой которого оказался Намёткин, в его голову угодил кусок металла, .так там и оставшийся. Естественно, это не могло не повлиять на деятельность мозга, с одной стороны, вызвав паралич, а с другой - пробудив совершенно необыкновенные способности. Это первый фактор. Второй фактор - сильнейшая психологическая установка на суицид, которую он стал вырабатывать в себе, убедившись, что другим путем уйти из жизни не сможет. Все это, вместе взятое, и позволило его душе однажды покинуть тело. Впоследствии, действуя уже вполне осознанно, он использовал для развошющения болевой шок.

- Ладно. Допустим, что Намёткин посещал прошлое. И мог как-то влиять на него. Кем, по-вашему, он был - орудием слепого случая или инструментом предопределённости?

- Этот вопрос ещё раз свидетельствует в вашу пользу. С самого начала для нас это была проблема проблем. В конце концов мы пришли к следующему выводу: всё, что Намёткин ещё только собирается сделать, в прошлом уже совершилось. Этому даже нашлись доказательства, пусть и весьма спорные.

- То есть мир в привычном для нас виде существует только благодаря стараниям Намёткина?

- Не исключено.

- Вам известно, что в античные времена он убил легендарного Минотавра, настоящее имя которого было Астерий?

- Нет, - впервые за всё время разговора Котя-ра утратил свою слегка высокомерную невозмутимость. - Но именно эту цель он ставил перед собой, отправляясь в последнее душестранствие.

- Куда? - переспросил Донцов.

- В душестранствие. Такой термин мы придумали для обозначения его визитов в прошлое. Но откуда вам это известно? Вы встречались с Намёткиным?

- Дать ответ на ваш вопрос не так просто, как это кажется. Пока я отвечу так - вполне возможно. Кроме того, я разговаривал по телефону с человеком, назвавшимся его именем, и читал записки другого человека, также написанные от лица Намёткина.

- Неужели он раздвоился?

- Если бы! Речь идёт о четырёх или пяти существах. Кроме того, вполне возможно, что не все они люди.

- Это невозможно.

- Всё, о чём говорили вы, прежде тоже казалось мне невозможным. Верить в это нельзя, но к сведению принять следует. Вот и вы примите мои слова к сведению.

- Хм... - задумался Котяра. - Если случаи расщепления личности встречаются сплошь и рядом, то почему же нельзя расщепить душу. Вопрос лишь в методике... Кто лишил жизни телесную оболочку Намёткина? Те самые существа, о которых вы говорили?

- Да, - после некоторого колебания произнёс Донцов.

- А какой в этом смысл?

- Пока не знаю.

- Вы можете свести меня с кем-нибудь из этих Намёткиных?

- Нет. Я и сам не имею с ними контакта. До самого последнего времени они были для меня дичью, а я для них - охотником.

- Теперь ваши взаимоотношения изменились?

- Это скоро прояснится.

- А возможность того, что с нами ведёт игры вовсе не Намёткин, а кто-то другой, присвоивший его имя и память, вы не учитываете? Ведь мы даже представить себе не можем, в каких адских безднах он побывал и с какими порождениями потустороннего мира столкнулся.

- Такая мысль приходила мне в голову. Но кем бы ни оказалось это создание на самом деле - Намёткиным или его антиподом, - мы против него практически бессильны. С предопределённостью нельзя бороться, ни с доброй, ни с дурной.

- Предопределённость как раз и подразумевает действие, борьбу, - горячо возразил Котяра. - Ничего не предпринимая, мы и ничего не добьёмся. Да, дело принимает скверный оборот... Я, пожалуй, откажусь от поездки в Норвегию.

- Зачем? Вы уже не в состоянии что-либо изменить. Роль профессора Котяры сыграна, и сейчас был ваш последний выход. Финал доиграют без вас. Кроме того, в сложившейся ситуации, - Донцов кивнул на лётное поле, залитое огнём прожекторов, - внезапный отказ от полёта может быть воспринят не совсем адекватно.

- Подождите. - Котяра прищурился. - Уж не ваших ли рук это дело?

- Никаких комментариев, как принято сейчас говорить.

- Господи, зачем это вам понадобилось? Наши проблемы можно было обсудить как-то иначе. Цивилизованным методом...

- Иначе, сами знаете, не получилось. Избегали вы меня всячески. А что значит какая-то задержка рейса по сравнению со смертным врагом, угрожающим нам из-за Гималаев? Или даже по сравнению с моей скорой кончиной, которая будет вам так на руку.

- Вы сумасшедший!

- С кем поведёшься, от того и наберёшься... А Олега Намёткина или его убийц, что одно и то же, больше не ищите. Ваши пути разошлись раз и навсегда. Постарайтесь увековечить свое имя каким-то другим способом. Например, придумайте универсальное средство от запоя...

На лётном поле загудели моторы, и пожарные машины, построившись в колонну, укатили прочь. Затем стал разъезжаться и милицейский транспорт. Половина прожекторов погасла.

- Приготовьтесь к посадке, - возвестила бортпроводница, всё это время поддерживавшая связь с диспетчерской. - Администрация аэропорта приносит вам глубокие извинения за доставленные неудобства. Счастливого пути.

- Прощайте, - сказал Донцов, но толпа пассажиров уже унесла Котяру к распахнутым дверям. Напоследок они успели лишь обменяться мимолётными взглядами, в которых был и взаимный упрёк, и взаимное сочувствие.

Дождавшись, пока накопитель опустеет, Донцов проследовал обратно в зал ожидания, для чего ему пришлось ещё дважды предъявить удостоверение. Здесь, как и повсюду в стране, действовали законы блатного мира, один из которых гласил: "Вход рубль, выход - два".

У невидимой линии, отделявшей территорию России от зоны международной юрисдикции, буквально выплясывал Шкурдюк, которого едва сдерживали два юных пограничника.

- Ваша рация разрывается! - завопил, а вернее, пронзительно засипел он, завидев Донцова. - Сначала вас всё время по имени-отчеству вызывали, а потом сплошной мат-перемат пошёл.

- Вот беда! Как же это я умудрился её в машине забыть! - Донцов в сердцах даже хлопнул себя по лбу. - Проклятые метастазы, совсем памяти лишили!

Глава 21

КУРС - БЕСКОНЕЧНОСТЬ

Джип Шкурдюка ракетой нёсся сквозь ночь, и если бы самолёт, уносивший профессора Котяру в Осло, двигался в том же направлении, машина от него, наверное, не отстала бы.

Донцов в который раз пытался связаться с Кондаковым, но тот не отвечал. Не то старик отключил рацию, не то отключили его самого.

Шкурдюк был так поглощен дорогой, которая на такой скорости могла преподнести любой сюрприз, что даже не посмел поинтересоваться самочувствием улетевшего шефа. Единственное, о чём он успел попросить Донцова, так это о гарантии сохранности своих водительских прав, поскольку правила дорожного движения были несовместимы со столь бешеной скоростью.

- Это мелочь. Завтра я их вам хоть дюжину сделаю, - Пообещал Донцов. - Можно даже на разные фамилии.

К счастью, на их пути не встретилось ни милицейских патрулей, ни пьянчуг, ни бродячих псов, ни таксистов, которые страсть как не любят уступать дорогу всяким чайникам.

Не прошло и получаса, как джип подкатил к Экспериментальному бюро и, описав вокруг него петлю, остановился там, где указал Донцов - с тыльной стороны, среди куч обледеневшего мусора, похожих на противотанковые надолбы.

- Я пойду с вами, - сказал Шкурдюк, которому, наверное, просто страшно было оставаться одному в столь мрачном и пустынном месте.

- Вы фильм "Люди в черном" видели? - поинтересовался Донцов. - Там агенты спецслужбы, контролирующей инопланетян, стирали случайным свидетелям память при помощи особого приборчика. У меня ничего такого при себе нет, так что потом придётся применять обыкновенный кирпич. Если согласны, то пойдёмте.

Шкурдюк был категорически не согласен и, едва только Донцов покинул машину, сразу задраил окна и заблокировал двери.

Ночью всё выглядело совсем иначе, чем днём, и дырку в заборе он нашёл далеко не сразу. Ещё труднее было сориентироваться на территории, освещённой только светом звезд. Получая солидные деньги от заморских заказчиков, администрация бюро, как говорится, экономила на спичках. Впрочем, свет могли погасить и преднамеренно, дабы он не мешал обтяпывать разные неблаговидные делишки.

Конечно, страшна была не темнота сама по себе. Страшны были всякие ямы производственного и непроизводственного назначения, которые она скрывала. Сейчас только и не хватало, что провалиться в канализационный колодец, наполненный крутым кипятком или жидкими отходами гальванического цеха.

Препятствия наземные беспокоили Донцова в гораздо меньшей степени. Они заранее предупреждали о себе то ли темным силуэтом на фоне звездного неба, то ли каким-либо специфическим запахом, то ли внезапным появлением затишка, где совсем не ощущался ветер, свободно гулявший по территории Экспериментального бюро.

Таким манером он миновал несколько производственных корпусов, затемнённых, словно в преддверии бомбежки, и увидел обширный светлый прямоугольник, который, несомненно, являлся стеклянной крышей монтажно-испытательного цеха, подсвеченной снизу скупым светом.

- Где же вы так долго пропадали? - раздался из темноты упрёк, не менее горький, чем знаменитое "И ты, Брут?".

- Машина сломалась, - вынужден был соврать Донцов. - А вы сами почему мне потом не отвечали?

- Да я тут в запале за всё подряд дергал и какую-то штучку оторвал, - признался Кондаков. - Только не могу понять какую. Техника нынче пошла уж больно мудреная. Не то что раньше...

- Свисток, конечно, был надежнее, - согласился Донцов. - Хотя, случалось, тоже подводил. Особенно на морозе.

Он ощупал рацию, которую ему сунул Кондаков. Починить её на месте не представлялось возможным - старик оторвал не только антенну, но и шнур манипулятора. Чего только не сделаешь "в запале"!

- Сколько человек прибыло? - поинтересовался Донцов.

- Я в темноте не разглядел. Но много. Рыл пять как минимум. Кучей ввалились и сразу свет зажгли. Они там уже больше часа ошиваются. Может, подмогу вызовем?

- Обойдёмся. Оставайтесь здесь для страховки. Внутрь войдёте, если только услышите выстрелы. Но надеюсь, до этого не дойдёт.

Как и предполагал Донцов, дверь, ведущая в цех, была не заперта. Правила техники безопасности требовали, чтобы двери производственных помещений не имели внутренних запоров и открывались исключительно наружу, дабы рабочие, даже объятые пламенем, могли беспрепятственно покинуть место аварии.

Таиться не имело смысла, и Донцов прямиком двинулся в глубь цеха, туда, где горел свет и слышат лись приглушённые голоса.

Пространство вокруг было заполнено всяческой технической тряхомудией и оттого напоминало декорацию из фантастического фильма или чрево атомной подводной лодки. Судя по разноцветным огонькам, мерцавшим в полумраке, как кошачьи глаза (представляете, целая стая кошек, и все одноглазые!), большая часть аппаратуры находилась в рабочем состоянии.

Люди, под покровом ночи проникшие в испытательно-монтажный цех, завидев Донцова, сразу умолкли и, если можно так выразиться, пришли в некоторое замешательство.

В основном это были знакомые лица - старик Лукошников, Тамарка-санитарка, главный инженер Экспериментального бюро, ешё накануне вечером убеждавший Донцова в надёжности местной охраны. Был, правда, и один посторонний человек, судя по приметам - тот самый тип, который в метро увильнул от Кондакова. Выглядел он так, словно только что проснулся и никак не мог врубиться в сложившуюся ситуацию.

Внутри цеха, было так же холодно, как и снаружи, а потому никто не снял верхней одежды. Лукошников был облачен в просторный ямщицкий тулуп, Тамарка-санитарка в оранжевую синтетическую курточку, а их новый товарищ свой наряд, наверное, позаимствовал у огородного пугала.

- Привет честной компании, - сказал Донцов. - А где же Эдгар?

Старик Лукошников услужливо указал на загадочное устройство, похожее на гильотину, и, присмотревшись повнимательнее, Донцов разглядел здоровенного ворона, устроившегося на его верхотуре.

- Все, значит, в сборе.

- Все, - кивнула Тамарка-санитарка. - Только вас не хватало.

- Знакомый голос, - сказал Донцов. - Не с вами ли я беседовал вчера поздно вечером?

- Со мной... А вы никак арестовывать нас пришли?

- Не помешало бы. Грешков за вами немало водится... А вы не стесняйтесь, - обратился он к главному инженеру, так и порывавшемуся отступить подальше в тень. - Делайте свое дело. На меня внимания не обращайте. С вами потом будет отдельный разговор.

- Хотелось бы знать, что ешё, кроме убийства Намёткина, вы нам инкриминируете? - осведомилась Тамарка-санитарка.

- Много чего. Побег из-под стражи. - Донцов стал загибать пальцы. - Кражу в акционерном обществе "Теремок". Незаконное приобретение официальных документов. Нападение на работника правоохранительных органов.

- Пустое. Никакого убийства не было. Это вы, наверное, уже и сами поняли. Олег Намёткин жив. Вот он перед вами. - Она поочередно указала на всех присутствующих, кроме главного инженера и самого Донцова, не забыв и про ворона. - А если нет состава преступления, значит, мое задержание было незаконным. Бежав из-под стражи, я лишь восстановила справедливость... Или восстановил... Тьфу, привык называть себя в женском роде!

- Не стесняйтесь. Как вам удобнее, так и говорите.

- Теперь относительно "Теремка". Насколько мне известно, официальной жалобы от его владельцев не поступало. А бандитские разборки, последовавшие после кражи, пошли только на пользу обществу. Что касается нападения на работника правоохранительных органов, то это вопрос спорный. Документов он не предъявлял, а вёл себя как маньяк. Зенки свои кровавые вылупил и ходил за нашим человеком по пятам. Да и не убыло ему от стакана сока. Хоть рожу умыл лишний раз. Но мы готовы хоть сейчас извиниться перед ним.

- Как у вас просто получается. Извинился - и гора с плеч.

- А зачем усложнять каждую мелочь? Разве мало у нас с вами других забот?

- Действительно, забот выше крыши... Даже заводской... - Донцов мельком глянул вверх, откуда черное небо следило за ними тысячами мерцающих глаз. - Почему молчат остальные? Стесняются?

- У кого что... Аскольд Тихонович говорун известный. Но, превращаясь в Намёткина, точнее, в Намёткина Второго, дар речи теряет. Не достался ему этот дар при дележке. Эдгар, которого можно назвать Намёткиным Третьим, всё понимает, кое-что помнит, но разговаривать не может в силу своей вороньей природы. Для общения с ним мы пользуемся так называемым текстовым методом. Берём газету или книгу, а он тыкает клювом в нужные буквы. По поводу нашего нового товарища, Намёткина Четвертого, сказать ничего определённого пока не могу. Интеллекта на его долю перепало маловато. Самый мизер. Мы за ним ходили, как няньки. Хорошо хоть, что штаны не забывает снимать, когда на унитаз садится.

- Вы, стало быть, Намёткин Первый?

- Угадали. Большая часть его сознания досталась мне. Память, речь, страсти. Вот только писать не сподобилось. Эта способность сохранилась только у Намёткина Второго. Я диктую, он пишет, причём на разных языках.

- Я ознакомился с отчётом, составленным вашими совместными усилиями... Кстати, чего ради вы над ним корпели? Надеюсь, не в назидание потомкам?

- Вот уж действительно рукописи не горят. - Выражение досады появилось на простоватом личике Тамарки-санитарки. - Если вы внимательно ознакомились с текстом, для посторонних глаз отнюдь не предназначенным, то должны знать, в каком плачевном положении оказался Намёткин, тогда ещё целостный, попав в лапы смертельного врага, осведомлённого о его способностях.

- Об этом, пожалуйста, подробнее. Текст уцелел лишь частично. Конца как раз и не хватает.

- Кто такой Ганеша, вы себе уяснили?

- Да. Человек, судьбою чем-то схожий с Намёткиным. Душа, скитающаяся по чужим телам.

- В общем-то, верно. Но разница между нами есть. Хотя бы в том, что Намёткин - скиталец-охранитель, а Ганеша - скиталец-разрушитель. Эгоцент-рик, обиженный на весь белый свет. Отсюда и конфликт. Понимая, что убивать Намёткина бесполезно и даже опасно, поскольку он обязательно вернётся в другом облике, Ганеша задался целью уничтожить его душу. Свеженькое решение, согласитесь. На подмогу себе он призвал чернокожих колдунов, веками скрывавшихся в глухих местах от завоевате-лей-ариев. Их народ, на санскрите называвшийся дасью, принадлежал к древнейшему населению Земли. Они не знали ни железа, ни колесниц, ни воинских искусств, зато в сокровенных тайнах человеческого естества разбирались досконально. Всё, что является практикой и теорией йоги, перешло к ариям от дасью, хотя и в выхолощенном виде. Это была совсем иная цивилизация, почти инопланетная... Намёткина несколько дней подряд поили всякими тошнотворными снадобьями, от которых у него появились диковинные глюки. Затем начался сеанс чего-то похожего на психотерапию, если только этот термин допустим в подобной ситуации. Не дай бог кому-нибудь ещё пережить хотя бы малую толику того, что выпало на долю Намёткина. Он ощущал себя то зверем, то гадом, то камнем, то травой. Словами этого не передать. Короче, колдунам удалось расщепить его душу на несколько неравнозначных частей, которые и были извергнуты в ментальное пространство... Вам понятен этот термин?

- Не совсем, - признался Донцов. - Но вдаваться в подробности у нас просто нет времени.

- Хорошо. Сейчас я в двух словах расскажу о своей дальнейшей судьбе. Оказавшись в менаталь-ном пространстве, я, то есть осколок души Олега Намёткина, попытался, как обычно, вернуться в его телесную оболочку, прежде являвшуюся, так сказать, и отправным пунктом, и местом сбора. Однако это не удалось. Прежние пути были мне заказаны. Предки отвергали меня, принимая за чужака. После множества безуспешных попыток я воплотился в тело юной вьетнамской девушки, которую вы сейчас видите перед собой... Даже не знаю, какая связь могла существовать между ней и Намёткиным. Наверное, где-нибудь на уровне пятисотого поколения...

- И каково это, оказаться в женском теле? - не утерпел Донцов.

- Ничего особенного. Я уже привык. - Намёткин Первый вновь заговорил о себе в мужском роде. - В теле Минотавра было значительно хуже... Естественно, меня тянуло в эту страну и в этот город. Меня тянуло к собственному телу, которое пребывало в беспомощном состоянии. Вьетнамка ничего не соображала в нынешней жизни, и мне всё пришлось делать самому. Как я добирался сюда, это отдельная история. К предыдущим обвинениям можете добавить незаконный переход границы, взят-кодательство и сотрудничество с международной мафией.

- Свидетельства против себя юридической силы не имеют.

- И на том спасибо... Год ушёл на то, чтобы обжиться, раздобыть нужные документы и устроиться на работу в клинику. Всё это время сознание вьетнамки как бы дремало, поскольку мне оно только

мешало. Намёткин пребывал в глубокой коме, но я сразу понял, что какая-то частица души, пусть и ничтожная, в него вернулась. Моя ущербность давала о себе знать на каждом шагу. Я не умел писать и утратил многие необходимые в жизни навыки. Хуже всего было то, что я ничему не мог научиться заново. Оставалось надеяться, что существует какой-то способ соединиться с остальными частями личности Намёткина. Но для этого их сначала нужно было собрать вместе.

- Знак на стене клиники - это ваших рук дело?

- Да. Нужен был какой-то ориентир для... остальных Намёткиных. Я верил, что рано или поздно они явятся в клинику.

- До этого вы утверждали, что не умеете писать.

- Тут совсем другое дело. Намалевать по памяти две самые простые буквы и четыре цифры сумеет даже неграмотный.

- И кто же первым откликнулся на ваш сигнал?

- Как ни странно, ворон, которого мы потом прозвали Эдгаром.

- По ассоциации с Эдгаром По? "Только я наружу глянул, как в окошко ворон прянул..."

- Возможно. Хотя получилось это совершенно неосознанно... Я не сразу признал его равным себе, в чём сейчас искренне раскаиваюсь. Потом он стал самым моим близким другом.

- И соучастником во всех преступлениях, - добавил Донцов.

- Деньги я добывал отнюдь не для развлечений. Цель моя вам хорошо известна - сохранить исторический процесс в неизменном виде. Не дать безумцу Ганеше, жаль, я не знаю его настоящего имени, разрушить то, что складывалось веками и в итоге породило наш мир. - Человеческое существо, которое язык не поворачивался назвать Тамаркой-санитаркой, широко раскинуло руки, словно пытаясь обнять всё вокруг: монтажно-испытательный цех, собравшихся в нём людей, родной город, родную страну и саму планету, где были сотни других стран, тысячи городов и миллиарды людей,

- Ну, насчёт средств это понятно, - сказал Донцов. - Сейчас в них кто только не нуждается. Наверное, даже ангелы небесные. Хотелось бы немного узнать о технологии ваших действий.

- Эдгар высматривал подходящую цель и наводил на неё меня. Согласитесь, трудно заподозрить в чём-то птицу, днями напролёт наблюдающую за работой кассира. Да и хрупкая азиатская девушка особого внимания не привлекает. Если было нужно, Эдгар через форточку проникал в помещение и открывал дверные запоры изнутри. Умел он и многое другое - орудовать ключами, набирать шифр на кодовых замках.

- Хотите сказать, что кража из "Теремка" была не единственной?