АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Никогда не понимал, что некоторые находят в женщинах, которые притворяются дурами. Особенно такие, как Ройс Перингтон. Сам-то далеко не дурак. Не знаю, поверил ли он невинной сказке Паулины о блудном кузене, или просто любил ее достаточно сильно, чтобы признавать за ней право на личные тайны, но оп смолчал, когда она представила меня ему, только улыбнулся и пожал мне руку. Думаю, если бы он хоть сколько-нибудь подозревал меня в том, что на деле я не часть прошлого Паулины, а ее настоящее, ноги бы моей не было в их доме. Точнее, нога, может, и была бы, если бы он мне ее предварительно оторвал... В любом случае, Грея она бы так безболезненно ко двору не протащила.
Но Грею, на его счастье, королевский двор был ни к чему. Уверен, Грей сейчас поет похабные песни у костра где-то в Восточных Лесах, на поясе у него арбалет, а в голове - сладкая пустота. Я же, в отличие от него, стою в бальном зале королевской резиденции, рассматривая мутным взглядом расфуфыренных аристократов и всеми силами стараясь соответствовать. Сорочка Перингтона была узка мне в плечах, башмаки жали, шейный платок всё больше напоминал удавку, я взмок, как лошадь, и хотел либо умереть, либо напиться, а ведь вечер только начинался.
- Она будет ждать тебя в Зимнем Саду в час пополуночи, - передала мне Паулина еще в Мелодии. - Это самое удобное время: первый и второй королевские выходы уже позади, обстановка становится менее официальной.
- А почему нельзя выехать в полночь? - взвыл я: была только половина восьмого.
Паулина только посмотрела на меня и ничего не сказала. Мне стало немного стыдно. Она ведь вовсе не обязана делать всё это. Более того: вспоминая ее ласковые отзывы о маркизе Аннервиль, я понимал, что поручение не было для нее приятным. Неизвестно еще, что ей пришлось выслушать от Йевелин, прежде чем та согласилась. Можно немного и потерпеть. Терпел же я в Далланте, в конце-то концов.
Только в Далланте пировали в основном и так уже пьяные рыхлые рыцари и их потасканные дамы, манерами не особо отличающиеся от свиней и партизан, так что там я чувствовал себя более-менее в своей тарелке. Во всяком случае, меня никто никому не представлял. И мне не приходилось целовать три десятка сухоньких дамских ручек, все как одна воняющих смесью духов и пота. Сам напросился: граф Перинггон был достаточно уважаем, и кузен его жены не мог прошмыгнуть ко двору незамеченным. Только вот предупредили меня об этом за минуту до того, как передо мной выросла первая сияющая и блестящая пара высоких господ, жаждущих свести со мной знакомство.
- Лорд и леди Феррель. Мой брат виконт Соммерсен. Лорд и леди Павкерс. Мой брат виконт Соммерсен. Ее светлость леди Ребекка, вдовствующая герцогиня Абингемская. Мой брат виконт Соммерсен. Лорд и леди Везерс с дочерью Катрин. Мой брат виконт Соммерсен...
Скажи: леди Аннервиль. Пусть и вместе с лордом, плевать. Скажи, Паулина, ну чего тебе стоит. Только эта леди меня интересует.
- Леди Антвик с дочерью Миланой. Мой брат виконт Соммерсен. Лорд и леди Карт с дочерью Ассоль. Мой брат виконт Соммерсен. Леди Капитер с дочерью Сюзетт...
С определенного момента потянулась вереница, состоявшая исключительно из леди с дочерьми. Ройс давно удрал в оружейную вместе со знакомыми лордами, и я остался один на растерзание улыбающихся баб, пахнувших смесью духов и пота.
- Да чего они все ко мне прицепились? - прошипел я в промежутке между деревянными поклонами. Паулина только фыркнула:
- Дурак. Их дочерям просто надо замуж.
Матримониальных устремлений Дарлы Аннервиль мне хватило, полагаю, на ближайшие десять лет. После этих слов Паулины желание умереть или напиться стало просто невыносимым.
- За меня?!
- Не обольщайся. Это все крайне низкородные или перезрелые девицы. В последнее время холостяков при дворе осталось не так много, они уже скоро будут на трупы бросаться.
"Когда я стану трупом, мне будет всё равно", - в отчаянии подумал я и вновь поклонился, как истукан, когда Паулина дернула меня за рукав.
- Мой брат виконт Соммерсеи. Леди Сейт-Аннен с дочерью Арианной.
Я застыл.
Вежливая улыбка, которую до выезда очень хвалила Паулина и которая, как мне казалось, за последний час намертво вклеилась в мое лицо, как будто зажила отдельной жизнью. Я понимал, что улыбаюсь, но улыбки не чувствовал - я ее будто видел, со стороны, глупую, лживую, как две капли воды похожую на те улыбки, что дарили мне - и на ту, что я видел сейчас перед собой. Мне почему-то казалось, что женщина, протягивающая мне руку для поцелуя, тоже чувствует фальшь своей улыбки, тоже не ощущает ее частью себя и, может быть, ненавидит меня за то, что я это знаю.
- Леди Сейт-Аннен, - медленно повторил я, поднося к губам ее затянутую в кружевную перчатку руку. - Леди Лагивика Сейт-Аннен... шестая графиня Меллер, супруга... досточтимого сэра Лайама Меллера, рыцаря Соколиного Поля.
Паулина воззрилась на меня с изумлением, а леди Сейт-Аннен засмеялась от удовольствия.
- Всё верно, милорд, - сказала она; голос у нее был низкий, с грудной хрипотцой - видимо, она слишком часто употребляла табак, а может, и пила. - Наш род не столь древен и славен, как род графа Перингтона, но и мы оставили след в геральдической летописи королевства.
- Вы этого достойны, - сказал я.
Она была старой. Не думал я, что она такая старая. Наверное, под шестьдесят, а может, и больше. Толстый слой белил и пудры не только не скрывал, а подчеркивал ее возраст. Большие, всё еще красивые, хоть и почти выцветшие глаза были щедро подведены, вылезшие брови - тщательно и ровно нарисованы. Она носила тяжелый парик и глубокое декольте, обнажающее морщинистую плоскую грудь. Смотреть на нее было почти жутко. Но я смотрел. Смотрел, не в силах оторвать от нее взгляд: от обвислой кожи под подбородком, от грубо и вульгарно накрашенных губ, от ручейков вен на тощей, будто куриной, шее, заметных даже сквозь белила. Она довольно засмеялась, послав мне томный пристальный взгляд и царапнув веер длинными накладными ногтями.
- Моя дочь Арианна, - со значением проговорила леди Сейт-Аннен, слегка поворачиваясь к девушке, стоящей рядом с ней.
Девушке еще не исполнилось и шестнадцати, она была бледной, застенчивой и очень хорошенькой. Наверное, похожей на отца: русоволосой, сероглазой, с круглым личиком и робкой, почти незаметной улыбкой. Эта улыбка не жила от нее отдельной жизнью: эта улыбка была ее частью. Частью ее милого, честного лица, вспыхнувшего под моим прямым взглядом. Я не мог смотреть на нее иначе, хотя мне совсем не хотелось ее смущать. Она казалась такой... чистой. Хотя почти наверняка только казалась.
- Надеюсь, вы подарите моей Арианне кадриль? Бедняжка всего второй раз в свете, ей так неловко, - сказала леди Сейт-Аннен и засмеялась, когда ее дочь, побелев, вскинула маленький подбородок и сжала губы. Подбородок у нее оказался твердым и упрямым - мне это понравилось. Как и ее реакция на бестактность матери.
- Непременно, - стараясь быть вежливым, ответил я, но она побледнела еще сильнее и задрала подбородок выше. При всем моем невнушительном росте, она едва доходила мне до плеча, и потому смотрелось это особенно комично.
...- Благодарю вас, сударь, - с непередаваемым достоинством сказала она. - Я сама буду решать, кому дарить кадриль. А если изволите попросить, возможно, подарю и вам.
Леди Сейт-Аннен засмеялась громче, качая увенчанной париком головой. Казалось удивительным, как от столь бурной активности весь грим не рухнул с нее сплошным пластом, словно отслоившаяся штукатурка с ветхой стены.
- Ты невыносима, Арианна! Простите ее, милорд. Мы еще увидимся, я полагаю, - сквозь смех закончила она и снова послала мне долгий, томный взгляд из-под наклеенных ресниц. Потом взяла всё еще бледную дочь под руку и, кивнув Паулине, величаво уплыла в шумную пеструю толпу.
И только тогда я заметил, что гордая девица Арианна хромает.
- Эван, ты с ума сошел?! - потрясение проговорила Паулина, когда Сейт-Аннены скрылись. - Ты поэтому бросил Флейм? Тебя потянуло на старух?!
- Прекрати, - резко сказал я, все еще глядя туда, где только что скрылась престарелая прелестница со своей хромой дочкой. - Почему она так ведет себя с ней?
- А ты не понимаешь? Девчонка уже второй сезон не может найти себе пару. Знаешь, как ее называют? Арианна-хромоножка. Будь у ее отца громкий титул или тугой кошелек, это не составило бы проблемы. Но у него нет ни того, ни другого. Вот старуха и ненавидит ее.
- Ненавидит? Собственную дочь?
- Конечно. Это ее позор. И тягость. Если бы она могла, давно бы от нее избавилась.
Позор. И тягость. Избавилась бы, если б могла. Так за чем же дело стало, леди Лагивика? Вам ведь не впервой.
- Лучше скажи, откуда ты ее знаешь?
Я повернулся к Паулине. Она смотрела на меня удивленно, но без интереса. Я выдержал паузу, и она успела пару раз стрельнуть глазами по сторонам, выглядывая знакомых.
Сказать тебе, Паул? Тебе?.. Пожалуй, нет. Мы ведь никогда ничего не рассказываем... помнишь?
- Я читал Книгу Лордов, - коротко ответил я. - Бывает полезно.
- Ее же Ларс читает.
- Это повод, чтобы ее не мог читать я? - Она умолкла. Пожала плечами. Сказала:
- Ну, как знаешь.
Знаю. Я знаю, Паулина, знаю... Йевелин, а знала ли ты, когда заманила меня сюда? Не могла, никак не могла знать... но вдруг?.. Я уже ничему бы не удивился.
- Ты куда? - Паулина уцепилась за мой локоть.
Я усмехнулся.
- Пойду выпрашивать кадриль у девицы Арианны. Вдруг получится?
ГЛАВА 30
По пергаменту стекает воск, капает на пол, застывает, тускнеет.
- Ничего не выйдет.
Он почти верит в то, что говорит. Хочет верить - привычка.
- Возможно.
- Не возможно, а вполне вероятно. Глупости.
- Может быть.
Он уверен в том, что говорит. Абсолютно. Беззаветно. Привычка.
- Перестань увиливать, Алоиз! Твои жестяные изверги не оправдывают ожиданий! Надо просто выслать за ними два десятка человек. Как с Мирандой.
"Жестяные изверги", - смакуя, мысленно повторяет он и так же мысленно смеется. Только мысленно, только.
- Как с Мирандой? С Мирандой, Джевген? Ты уже, видимо, забыл, КАК вышло с Мирандой.
- Это ни при чем...
- Ты думаешь?
Что на это можно ответить? Что на это ХОЧЕТСЯ ответить?
- Это же очевидно, Джевген. Тех, прежних, тоже не поймали. Потому что послали за ними людей. Люди не могут захватить богов.
- Они не боги. Они просто сосуды.
- Сосуд для божественной сути - это уже больше, чем человек.
Воск плавится, капает, стекает, тускнеет... но больше не хочет стыть.
Она заставила меня ждать себя, и я этому даже не удивился. Я вообще не был уверен до конца, что она придет. Она могла вовсе не явиться на бал, а я даже не знал бы. Я не понимал, не понимал, зачем она, почему она, почему мы - глупые вопросы задавать проще всего. Поэтому любую абсурдную жестокость и безжалостную глупость, которую она бы сделала, я бы "воспринял как должное. Но она пришла. Не в час пополуночи, как обещала, а без четверти два, но пришла. Я к тому времени успел всласть обдумать прорву сегодняшних полезных знакомств, из которых знакомство с Сейт-Анненами было, бесспорно, самым запоминающимся. Арианна танцевала неплохо, несмотря на свою хромоту - уж во всяком случае лучше меня, но больше всего мне нравилась молчаливая гордость в ее глазах: не надменность, не пустое чванство, а затаенная, забитая гордость человека, у которого, кроме этой гордости, ничего уже не осталось. И при этом она была очень робкой, мягкой, ранимой: я не знаток людских душ, но даже мне это стало ясно с первого взгляда. Я старался смотреть на нее поласковее, но она замкнулась и пошла танцевать со мной только после того, как мать одарила ее уничтожающим взглядом, а потом и заметным тычком в поясницу. При этом леди Лагивика улыбалась мне со слащавостью бордельной мадам и ее же лживым заискиванием во взгляде сильно подведенных глаз. А один раз даже провела сухоньким растрескавшимся языком по верхней губе, слизывая помаду. К счастью, именно в этот миг началась кадриль, иначе меня неминуемо стошнило бы на нее, как недавно на Урсона.
Приятнейшим воспоминаниям об этих минутах я и предавался, когда Йевелин вошла в Зимний Сад. Это и правда было удачное место для свиданий: буйная растительность, щедро усыпанная белой крошкой, имитирующей снег, создавала небольшие естественные ниши и беседки для парочек - при желании тут вполне можно было предаться короткой забаве без риска быть захваченными врасплох. Я вспомнил другую оранжерею - ту, в которой застал Йевелин с Юстасом, и помрачнел. А она смотрела на меня и улыбалась, неторопливо ступая по усыпанной цветным гравием дорожке. Я понял, что помню эту улыбку. Помню и почти люблю, хотя такие улыбки умеют только убивать.
- Вы хотели меня видеть? - буднично спросила она, подойдя. На ней было белое платье с рукавами до земли - не такое белое, как искусственный снег вокруг нас, скорее мраморного оттенка, и он, как всё холодное, был ей очень к лицу. Она совсем не изменилась... да и можно ли измениться за три месяца? И тем не менее мне казалось, что я не видел ее десять лет... и что знал ее перед этим никак не меньше.
- Хотел, - ответил я и вдруг понял, что она сказала мне "вы". Она почти всегда говорила так - почти. Я стоял в Зимнем Саду королевской резиденции, маркиза Йевелин Аннервиль стояла в двух шагах от меня, улыбаясь мне любезно и холодно, как и всем своим врагам, и меня вдруг охватило невыносимое ощущение нереальности происходящего.
Я всё это время думал о ней как о спасении. Как о маяке, путеводной звезде, которая ведет меня всё равно куда - лишь бы вела. И смерти подобно было остановиться и подумать: а какие основания у меня так считать? Она Проводник, как и я, - и что с того? Кроме этого, она еще и знатная леди, блистательная аристократка, ледяная красавица, черная вдова, холодная расчетливая сука - а я безмозглый мещанский ублюдок, который никак не расстанется со своими игрушками.
- Что же вы молчите, виконт? - слегка засмеявшись, проговорила Йевелин: я не слышал ее голоса - видел только, как шевелятся ее губы - вот уж не думал, что умею читать по губам... - Или вас так потрясла моя красота? Все говорят, что переезд в столицу пошел мне на пользу и я стала еще краше. Вы согласны?
Лед в глазах. В радужках, в зрачках, даже на ресницах: в тон лживому снегу вокруг нас. Она ли лежала в кресле с мертвым лицом, с мертвыми глазами на этом лице, и говорила про стальных змей в волосах той, которая пришла забрать ее в ад? Она ли просила меня остаться... она ли произносила мое имя без удивления и гнева, смирившись: просто смирившись с тем, чем мы оба были вне зависимости от того, чего могли бы хотеть?..
- Вы онемели, виконт?
Это ты была? Это в твоих глазах был такой страх, который мне не мог присниться даже в самых кошмарных снах? Или я придумал его так же, как все остальное? Просто чтобы не быть одному среди этого лживого снега?
Мне вдруг стало холодно.
"- Огонь. Чужой.
- Чужой огонь?..
- Да, чужой, чужой огонь".
Йев, это был твой огонь, правда? Мне так сказала старая снежница... женщина снега там, где можно умереть от зноя. Там, где я умер. Только не от зноя. Не от того... от другого. От твоего.
- Ну что ж, сударь, если вы так и намерены стоять истуканом, я пожалуй, поищу себе более занятного собеседника, - небрежно сказала Йевелин и отвернулась.
Но я не дал ей уйти.
Я хотел просто проверить. Просто убедиться. Если бы она развернулась ко мне с наигранным - пусть даже наигранным - гневом в лживых ледяных глазах, если бы ударила, если бы обругала или снова высмеяла - я бы ушел. Не знаю, куда - откуда знать, если все это время я просто шел к ней? Так самоотверженно и упорно, что ни разу не подумал зачем. Она меня схватила за волосы, захлестнула горло петлей и поволокла за собой, и мне в голову не пришло сопротивляться. Какой смысл?..
Но я-то ее за собой не тащил. Зачем же она пришла?
Я только это хотел знать.
Когда мои пальцы обвились вокруг ее запястья, она окаменела. В буквальном смысле: стала твердой как мрамор, и холодной, и белой как мрамор, в тон своему платью, и не шелохнулась, и не издала ни вздоха. Я стиснул ее руку так, что услышал хруст костей, но она по-прежнему была неподвижна. Я не знал, сколько у меня времени, поэтому не стал даже разворачивать ее к себе - просто спросил:
- Почему ты пришла?
Ее плечи дрогнули, потом еще раз. Потом, через несколько мгновений, снова. И тогда она обернулась. Очень быстро или очень медленно - сейчас это было одно и то же, потому что я знал, что она сделает. Знал - и протянул левую руку вперед, и это получилось так вовремя, что мое запястье просто легло в ее раскрытую ладонь, которой она собиралась меня схватить.
Мы стояли, точно так же как в оранжерее замка Аннервиль: я держал ее, а она держала меня. И я даже не мог понять, чьи кости хрустят.
- Почему ты пришла, Йев?
Ее губы дрогнули - несколько раз, потом снова, после паузы, в точности как плечи, и был жуткий миг, когда я думал, что сейчас она разрыдается. Льда больше не было: фальшивый снег и правда оказался фальшивым. Мне стало легко и страшно. Я всё еще ждал от нее ответа, хотя знал, каким он будет. Но не подозревал, что знаю, пока она не ответила.
- Ты еще спрашиваешь?! Ты спрашиваешь, почему я пришла?! Я шла за тобой!
"Думала, это ты. Она и ты. Ты сильный, дошел. Нет: вел. Просто вел, а они шли. Шли".
Как же так, Йев: ты волокла меня, а сама шла за мной? Как же такое возможно?..
Я не знаю, что произошло, но очнулся я только поняв, что обнимаю ее. Без страсти, без нежности: просто обнимаю, очень крепко, как сестру или дочь, которой угрожает смертельная опасность. Йевелин обхватила меня обеими руками, ткнулась лицом мне в плечо, стискивая меня с такой силой, что мне стало трудно дышать, и я держал ее так же: это больше походило не на объятия, а на попытку задушить... или просто насильно, наперекор всем законам природы стать единым целым. Я слышал, как хрипло и тяжело она дышит, и сам дышал так же, глубоко и прерывисто, будто зная, что скоро уже не смогу. Не имею представления, сколько это длилось. И чем это было, тоже не понимаю. До сих пор.
А может, понимаю слишком хорошо, чтобы отдавать себе в этом отчет.
Потом мы сели на мраморную скамейку в одной из природных ниш. Над нами высилась разросшаяся ива, и мучнистая белая крошка временами осыпалась на волосы Йевелин, но она не стряхивала ее. Я тоже не стряхивал.
- Что это, Эван? Что с нами такое? - спросила она, глядя мне в глаза - она всегда смотрела в глаза, но сейчас - снова с ужасом, и он передавался мне, хотя я по-прежнему не знал, чего она боится. И я рассказал ей всё, что знал, - про Безымянного Демона и про Проводников, про Ржавого Рыцаря и Стальную Деву, про храм, в котором мы оба должны умереть. Она слушала молча, и по мере того как я рассказывал, мне становилось всё хуже: оттого, что ее глаза не менялись. Я думал, этот ужас в них уйдет или станет невыносимым, а он не менялся - словно всё это не имело к ее страху никакого отношения. Лишь под конец ее взгляд заволокло дымкой: словно она немного успокоилась. Будто нашла ответ на вопрос, которого никогда себе не задавала.
- Я знала... - наконец, тихонько вздохнув, пробормотала она. - Знала... что-то тут... не так... не то... всегда было...
- Теперь ты скажешь мне, что на самом деле случилось с Мирандой?
- Ничего. Так всё и было, как я рассказывала. Что ты так смотришь на меня, Эван? Тебе никогда не случалось видеть, как люди хотят казаться хуже, чем они есть?
- Зачем?
- Потому что я чудовище. Это ведь только все и твердят. Надо соответствовать, верно? Они же любят меня только за то, что я оправдываю их ожидания.
Это звучало зло, почти обиженно - на миг я увидел девочку, которой она когда-то была. Капризную, взбалмошную, жестокую - и ранимую, как хромая Арианна Сейт-Аннен. И наверное, как я сам... У Арианны не осталось ничего, кроме гордости. У Йевелин была только ее жестокость.
Что же осталось мне?
- Ты знала, что Миранду забрали вместо тебя? - напрямик спросил я.
- Да, - призналась она. - Не наверняка, но... Тот человек, что был во главе отряда, прежде чем ударить меня, посмотрел мне в глаза. Очень долго. Я даже успела ударить первая. Что-то было в его взгляде... словно сомнение. Не знаю, с чего я решила, что до последнего мгновения он выбирал между нами... и почему все эти годы досадовала, что выбор пал на нее.
- Досадовала?!
Она промолчала. Отвернулась, тронула ветку. Белая крошка бесшумно посыпалась ей на плечи.
- Ты говоришь, они сердце вырывают... живьем... - Я не ответил.
- И значит, они хотят сделать его... этого демона... из нас? Они хотят сделать его из нас?
Развернувшись, Йевелин положила пальцы мне на запястья. Не схватила: просто коснулась и легонько погладила. Руки у нее были ледяные.
- Эван, я должна тебе кое-что рассказать. Не перебивай меня, ладно?
Мне уже хотелось сказать ей, чтобы она замолчала - сейчас, пока я не слышу, не знаю, не чувствую... Я не сказал. И жалею об этом.
Запредельный, как же я об этом жалею.
- К северо-востоку отсюда, недалеко от Перешейка, есть город Билберг. Два десятка каменных домов и три - деревянных. Обычный городок, ничем не примечательный... А в его центре, вернее, чуть севернее центра - Черничный Замок, резиденция лорда-губернатора. Его называют Черничный, потому что "билберр" - на древнем языке значит "черника". И потому что на гербе Лестерсов, которые основали Билберг, был изображен черничный куст. И еще потому, что венозная кровь в темноте такого же цвета, как черничный сок. Цвета... и вкуса.
Замолчи.
- В Черничном Замке уже тридцать лет правит старый лорд Лестере. Горожане называют его Синей Бородой. Знаешь, сказка такая была?.. Старая... Лорда Лестерса так прозвали, потому что он очень любит чернику и ест неаккуратно, и борода у него всегда вымазана в соке. Он сменил уже двенадцать жен, и ни одна из них не умерла своей смертью. Так говорят... но это просто сплетни. Бедный старик совсем незлоблив, просто ему не везет: столько раз оставаться вдовцом... Он мухи в жизни не обидел и никому не желает зла... В течение многих лет раз в год накануне Дня Жнеца в Черничный Замок съезжаются лорды и леди со всего королевства. Они спускаются на нижние этажи, в подземелья, и остаются там три, иногда четыре дня. С ними всегда идут несколько простолюдинов, четверо: двое мужчин и две женщины... они никогда не поднимаются обратно. Лорд Лестере всё это время пьет у себя в спальне черничную наливку и делает вид, будто ничего не видит. Ему хорошо за это платят. Прежний лорд Билбсрга сам спускался в подземелья вместе с лордами и леди, но этот предпочитает просто оставаться в стороне... Хотя... Эван, иногда он смотрит. Он думает, что мы не знаем, но мы-то знаем всё.
- Так было раньше... один раз в год, накануне Дня Жнеца... То, что происходит там... этого довольно на год вперед. Чтобы кричать во сне, кусать губы, локти, колени, и... и получать оргазм... безостановочно, как свинья... целый год... этого довольно... Всем этого довольно... почти всем.
Замолчи... Пожалуйста.
- Но несколько лет назад во время Дня Жнеца к Билбергу подошла армия принца Донована. Он не взял город штурмом и не обложил его осадой - просто сказал, что хочет присоединиться к забаве... только и всего. И... Эван, это оказался первый человек, которому было мало трех ночей в год. Ему было их мало, понимаешь?.. Как и мне. Он оставил город, но скоро вернулся... и мне написал... и... я приехала... Я приезжала снова и снова в тот самый Черничный Замок... только не раз в год, а трижды... и проводила там не три дня, а неделю... и... вниз с нами спускались не четыре человека... а... больше...
- Йевелин... - голос у меня охрип, и я не услышал ее имени, и она не услышала.
- Там, внизу, мы перестаем быть людьми. Мы теряем даже пол. Мы теряем разум, чувства, ощущения... Остаются только руки, половые органы, зубы, языки... Я не знаю, почему... зачем... зачем это всё. Я никогда не думала об этом. Это было... как игра. Забавная такая... игра. Зато потом я несколько месяцев могла быть хорошей. Понимаешь, Эван? Я была хорошей. Я могла любить своего мужа, быть ласковой с прислугой, не мучить кошек... Я всегда этого хотела, мне никогда не нравилось пить кровь - боги, до чего же она гадкая на вкус, ты не представляешь! Мне никогда не нравилось, но... я не могла без этого... Просто - не могла.
Не могла?..
- Донован писал мне письма... Такие... простые. Он в них называл меня леди Аттеной. Это было мое тайное имя для Черничного Замка. А себя он велит звать Робером... Как в песне, знаешь? "Робер и Аттена"... Получив письмо, написанное кровью и адресованное леди Аттене, я знала, что через неделю в Черничном Замке начнется забава. Сами письма были пустыми: их просто будто бы доставили по ошибке. Донован пишет их кровью живых людей. Я всегда писала только собачьей... Раньше... Потом... Я больше не смогла. Мне было всё труднее и труднее, особенно после исчезновения Миранды - я не знала от чего. А потом появился ты...
- Я?
- И мне... мне стало так страшно. Я занималась любовью с Ангусом, как всегда, воскрешая в памяти те дни в Черничном Замке... и вдруг увидела тебя. Тебя. Там. Понимаешь?.. Там...
Как же такое можно понять, Йев?
- Сначала на месте тех людей... а потом ты просто стоял и смотрел. На меня... на нас. И я как будто перешла в твое тело. Я смотрела твоими глазами. Это было так жутко. Я испугалась, я стала плакать. Я раньше никогда не плакала, а теперь... когда увидела себя... твоими глазами... Я не знаю, почему твоими, почему ты. Только с тех пор ты мне всё время снишься: то мы убиваем тебя, то я смотрю на это твоими глазами... И я поняла, что больше так не могу. Я пришла к тебе... не знаю, чего я хотела. Чтобы ты спас меня... чтобы ты спасся от меня, я не знаю! Я показала тебе то, что рисовала... после этих поездок. Я надеялась, ты почувствуешь. А потом... Когда Марлена швырнула тебя в портал, когда ты исчез, я будто очнулась. Я словно спала всю жизнь, понимаешь? Я написала Доновану, что выхожу из игры. Но он... он не захотел меня отпустить. Писал мне письма - не мне, леди Аттене, снова и снова. Я просила, чтобы он оставил меня в покое... Я всё время его об этом прошу, но он только смеется. Я его не видела с прошлой весны, но знаю, что он смеется. Он не верит, что я могу остановиться. Что я смогу жить без этого. Он не верит. Он знает меня... слишком хорошо.
Она смотрела мне в глаза всё время, пока говорила, и я не мог ей ответить, потому что меня заморозил этот ужас в ее взгляде: он рос и ширился с каждым словом, и мне очень-очень хотелось кричать - кричать от ее ужаса, но я не мог. Пальцы Йевелин были холоднее мрамора, на который стала похожа ее кожа.
- Я вот и думаю, Эван... может, это правильно? То, что эти люди хотят сделать из нас. Из меня получился бы хороший демон... настоящий... а я, может быть, перестала бы так бояться... вкуса этой крови...
- Прекрати! - ко мне вернулся дар речи; мне хотелось задушить ее немедленно, здесь же; я думать не мог о том, что стояло за ее словами, скольких людей она убила и как долго они умирали, и что пережили перед смертью лишь для того, чтобы горстка богатых извращенцев испытала удовольствие, но в памяти упрямо всплывали ее рисунки: черно-белые вопли ужаса и боли на бледном пергаменте...
Миранда, привязанная к кресту.
- Почему? Ты разве не чувствуешь? - она подалась вперед, обхватила меня руками за шею, вплелась пальцами в мои волосы. Ее язык потянулся к моим губам, и на какой-то жуткий миг я готов был поклясться, что он раздвоенный, как у змеи. - Мы же с тобой вместе. Мы и так уже - будто целое. Я иду за тобой... а ты... за мной...
"Я не шел бы, если б ты не волокла", - в отчаянии подумал я, но не успел этого сказать - Йевелин припала холодным накрашенным ртом к моим губам, и я позволил ее змеиному жалу ворваться в мой рот, и уже через миг забыл о том, чем она была и чем делала меня. Я схватил ее за тонкую талию, рванул к себе, и мы оба исчезли. Как и мир вокруг нас.
- Нельзя, - хрипло выдохнул я, отталкивая ее, когда мы оба и мир вернулись назад. - Что ты такое говоришь?! Мы не можем! Это... это уже будем не мы!
- Я убила Марлену, Эван, - так же хрипло ответила она, по-прежнему обнимая меня за шею, и две крупные слезы, сорвавшись с ресниц, побежали по ее щекам. - Я ее убила. Разорвала ей горло голыми руками. За то, что она сделала с тобой. Я сделала это для тебя.
Мне захотелось оттолкнуть ее: я обязан был это сделать. Это был мой долг перед собой, перед ней, перед Троими, перед Флейм, перед Ларсом, перед всем этим проклятым миром. Но, боги, мне так не хотелось. Я ведь сам думал о том, что она говорила. Слиться. Стать оболочкой для божества, сути которого не знают даже его жрецы. Может быть, после этого уничтожить мир. Кто знает, на что способны демоны, тысячу лет пробывшие в заточении? Это была бы хоть какая-то цель. Хотя какой-то смысл моей дурацкой, никому не нужной жизни. Хоть что-то, что не было бы просто идиотской игрой. Что-то, что было бы больше чем игра.
- Йевелин, нет, - сказал я.
Ее взгляд застыл, потом прояснился. Она поежилась, и я отпустил ее, отметив, что разжимаю пальцы с неохотой. Йевелин обхватила плечи руками.
- Это будем не мы, - медленно проговорил я. - Пусть даже целое станет лучше составляющих... но составляющие при этом исчезнут. А я не хочу... исчезать. Ты хочешь?
- Я не знаю, - ответила она, глядя в сторону. Слезы на ее лице уже высохли.
- Ты не хочешь, - сказал я.
Она взметнула на меня ярко-васильковые глаза, и я с облегчением заметил, что страха в них стало немного меньше... может быть, он просто забрался в глубь нее.
- А раз так, - добавил я, видя, что она больше не возражает, - скажи мне, как ты остановила Стальную Деву.
Йевелин посмотрела на меня как на безумца. Потом медленно проговорила, всё еще стискивая руками свои плечи:
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 [ 23 ] 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
|
|