Чтение 23–й страницы книги ~Большой прыжок~

просторы. Трансурановые огни горящие так, словно незнакомое солнце было
поймано здесь и хранило под защитой скалы вечное пламя, расточая себя в
потоках и взрывах белой радиации. Что-то пробудилось и зашевелилось в
глубине души Комина. Он наклонился вперед, и страх его испарился вместе с
многими другими вещами, бывшими в его сознании. Огонь расцвел, стал парить
и колебаться в глубинах его личного мира. Комин не мог понять все свои
чувства, но здесь были красота, радость и счастье.

Затем Комин закричал и метнулся назад, и красоты больше не стало.

- Там что-то движется!

- Жизнь, - тихо сказал Пауль. - Жизнь без потребностей и почти без
конца. Помнишь старую историю, которую нам рассказывали в детстве? О
людях, которые жили в саду невинности?

Внезапное движение было быстрым и безобразным. Комин отскочил
подальше от края и сказал:

- Я прошел через это, Пауль, и ты тоже. Трансурановое заражение... ты
отравлен дурманом, идущим снизу. Ты опустился на уровень здешних людей, и
очень скоро для тебя не останется надежды. Я не знаю точно, что сделали с
тобой Трансураниды, но в конечном результате - это рабство.

Комин поднял взгляд вверх, где ждали нетерпеливые ряды людей.

- Ты поклоняешься, вот что ты делаешь. Ты поклоняешься каким-то
вонючим силам природы, калечащим твой разум, пока ты доставляешь
удовольствие своему телу.

Он повернулся. Пауль глядел на него с какой-то далекой жалостью,
внимание его уже ускользало назад, к неведомым видениям, от которых его
оторвал взгляд Комина, и Комин почувствовал в нем отвращение, почти
ненависть.

- Ты дал им тело Стрэнга, - сказал он, - и теперь ждешь оплаты.

Пауль Роджерс вздохнул.

- Сейчас нет времени, не медли. Уходи, Арч, беги.

Эти последние обычные слова были невыразимо страшными. Комин слышал
их тысячи раз прежде, в невыразимо далекие времена. Он грубо схватил Пауля
за руку, этого незнакомого Пауля, потерявшего человеческий облик, Пауля с
чужой плотью и чужими мыслями, совершенно не того Пауля, с которым играл в
детстве, и сказал:

- Ты пойдешь, хочешь ты того или нет.

Пауль спокойно ответил:

- Слишком поздно.

Странно, что он не пытался вырваться, когда Комин потащил его с
выступа от Викри и Киссела. Он спустился с Коминым на главный выступ и
сделал три шага к выходу из грота. И тут внезапно у выхода показались люди
в антирадиационных одеждах, люди с громкими голосами, в тяжелых ботинках,
идущие по тропе - Питер Кохран и другие, все вооруженные.

Комин сделал ошибку, потащив Пауля Роджерса через толпу на выступе.
Он хотел поскорее убраться отсюда. Он еще не был уверен, что нужно бежать,
что люди чего-то ждут, что то, чего они ждут, является злом, и что вся его
плоть отвращается от встречи с этим злом. Нагие тела стояли плотной стеной
между ним и выходом. Он бросился на эту стену в надежде пробить ее, но
стена была словно из песка, обтекала его и держала крепко.

Голоса впереди поднялись и эхом отразились от свода. Затем
послышались другие голоса, голоса людей, которые более не нуждались ни в
какой речи для выражения своих простейших эмоций. Они подались вперед на
выступах, радостно закричали, и голоса землян утонули в их криках.

Комин пытался пробиться, но было слишком поздно. Слишком поздно было
с самого начала, и теперь он попался, попался, как прежде попался Пауль.
Он отпустил руку Пауля и повернулся к пропасти, движимый инстинктом
драться, чтобы оттуда ни вышло. Но через секунду он забыл даже о страхе.

Внезапно грот наполнился звездами. Свет был здесь и прежде,
достаточный, чтобы ослепить человека, но не такой, как этот. Движение было
и прежде в зовущих огнях, но не такое как это. Нетерпеливое движение тел
подталкивало его почти к самому краю, но это его не трогало. Дыхание и
разум покинули его, он мог только смотреть и удивляться, как ребенок.

Звезды пришли в облаке, посылая вперед белую зарю. Они были белые,
они были чистой первичной радиацией, и их излучающие руки были как смутные
туманности. Они шли, паря, несомые волнами огня, и огонь бледнел перед
ними. Они шли, смеясь, и смех их был смехом иных существ, свежих и юных,
из руки Божьей, существ, не знающих никакой тьмы.

Комину пришли в голову странные мысли, которые приходили, когда он
еще был безбородым юнцом. И почему-то они пришли к нему сейчас. Смех был
беззвучным, но он был. Он был в самой их манере движения и сияния.

Белые звезды взорвались в жемчужном небе, и это приветствовал взрыв
криков с выступов. Пауль Роджерс сказал:

- Это Трансураниды.

Силы, что были в начале всего, семена жизни, источник сущего.
Возможно, все люди их дети, хотя и давно отделившиеся. Комин старался
прийти в себя, но его голова была полна обрывков забытых вещей и лохмотьев
старых эмоций. И он ничего не видел, кроме сияния Трансуранидов и их
счастливого танца.

Облако звезд устремилось вперед, расширяясь и распространяясь, их
туманные руки протянулись, чтобы коснуться и обнять. Они кружились,
разделялись и вновь соединялись, без причин и умысла, не считая того, что
они жили и это было приятно. И веселье было такое, что Комин склонился
перед ним, тоже опьяненный странным новым удовольствием.

Питер Кохран медленно двигался к пропасти, а с ним шли другие люди в
броне. Они не сводили глаз с Трансуранидов. Комин смутно увидел их и
понял, что теперь они не смогут уйти, хотя тропа чиста. Он понял, что и
сам не сможет уйти.

Рука Пауля легла на его плечо, и голос прозвучал ему в ухо:

- Сейчас ты поймешь. Через минуту ты все поймешь.

В толпе возникло шевеление, последнее движение, подтолкнувшее Комина
к самому краю. И на дальнем выступе за пропастью он увидел бронированную
фигуру, освобожденную движением толпы. Она прижалась к скале, и Комин
узнал, кто это: Стенли, который пришел сюда раньше их, чтобы найти место
Трансуранидов, Стенли, который нашел от и чья винтовка, забытая, тащилась
за ним.

Рука Пауля коротко стиснула руку Комина. Комин взглянул на него.
Пауль улыбался, и в лице его было что-то от сияния Трансуранидов. Он
сказал:

- Мне очень жаль, что у тебя нет возможности выбирать. Но я рад, что
ты пришел, Арч.

Это были его последние слова. Больше не было времени для разговоров.
Комин поднял взгляд, ошеломленный круговоротом больших звезд. И звезды
упали с пылающего свода.

Они падали дождем живого огня, целая галактика, падающая с неба,
звезды неслись как метеориты, в изогнутом полете разбиваясь о поверхность
внизу, о Комина, застывшего под этим пылающим дождем, о нагих людей с
восторженно воздетыми вверх руками.

И Трансураниды широко распростерли свои руки, подобные рукам
туманностей, и обняли ими, и люди потускнели, стали неясными, затерявшись
в сердце звезд. Комин был среди них, окутанный апокалиптическим огнем.

Несколько секунд он стоял, пригвожденный к месту, зачарованный этим
зрелищем. Но затем крепкая, грубая часть Комина вывела его из грез сильным
толчком, и он испустил крик ужаса. Он рванулся от державшего его существа,
извиваясь в безумных рывках.

Он не хотел стать таким, как Баллантайн. Он не хотел стать таким, как
Пауль, с подорванной душой и разумом. Он не хотел быть таким, как Стрэнг,
которого кинули еще шевелящимся в пропасть, в жертву звездам.

Он вырвался из окутавшего его нестерпимого блеска. Это было сияние, и
ничего больше. Руки проходили сквозь него, как сквозь дым. Он снова
попытался бежать, но сомкнутые тела, в каком-то ужасном союзе с
Трансуранидами, загородили дорогу. Отсюда не было пути.

Он крикнул Пауля, прося помощи, но Пауль исчез за завесой света, и
помочь было некому.

Пойманный, потерявший надежду, Комин лгал. Броня была тяжелая и
крепкая, но здесь действовали трансурановые силы, которых никто не
понимал, это излучение еще не было изучено. Он почувствовал слабую,
отфильтрованную защитной тканью энергию...

Она росла. Комин еще оставался собой, глядя через просвинцованное
стекло шлема на такую красоту, о которой и не мечтал, но огромная энергия,
лившаяся из этой красоты, начала касаться и волновать его.

Это было теплое прикосновение, как первый солнечный луч, нарушивший
зимний холод. Он чувствовал, как энергия входит в тело, в объятое страхом
сознание, и там, где она проходила, больше не оставалось места напряжению
или страху. Пламя, державшее его в туманных руках, окутывало белой
радиацией, и постепенно Комин начал понимать очень странную истину. В
Трансуранидах не было зла.

Прилив тепла, жизни затронул только самые дальние его уголки,
проникнув через броню, но этого было достаточно. Великолепный белый луч
проник сквозь пластину шлема, и Комин начал понимать. Он понял, почему
Пауль никогда не вернется назад. Он понял, почему глаза здешних людей
беспокоили его, почему взгляд Викри был таким странным. Он понял, почему
эти люди не нуждались больше в городах и машинах. Силы, что были в самом
начале, семена жизни, источник всего сущего...

Он устремился к свету. Плоть его жаждала свирепой чистоты сияния,
энергии, что изменяла, что входила в каждую клетку и уничтожала голод,
болезни, все человеческие потребности. Он хотел, чтобы эта энергия прошла
через него, как прошла через тела этих людей. Он хотел стать свободным,
как был свободен Пауль.

Не будет больше голода, не будет похоти, не будет суровой
необходимости. Только солнце дней и медные луны по ночам, только слабая
тень забытого и называемого смертью.