Чтение 23–й страницы книги ~Будет скафандр

"Думаешь, там прохладнее? Следи за тенью, приятель, и не спускай
глаз со следов".

- Ладно, ладно, только отстань.

Я твердо решил, что больше не позволю тени исчезнуть. Я ей
покажу, как со мной в прятки играть!

- Воздуха здесь чертовски мало, Оскар.

"Дыши слабее, дружище. Справимся".

- Да я уже своими носками дышу.

"Ну, так дыши рубашкой".

- Никак над нами корабль пролетел?

"Мне почем знать? Окуляры ведь у тебя".

- Не выпендривайся, не до шуток мне сейчас.

Я сидел на земле, держа на коленях Крошку, а Оскар крыл меня,
почем зря, и Материня тоже:

"Вставай, вставай, ты, обезьяна чертова! Вставай и борись!"

- Встань, Кип, голубчик! Ведь осталось совсем немного.

- Дайте отдышаться.

"Ну, черт с тобой. Вызывай станцию".

- Крошка, вызови станцию,- сказал я.

Она не отвечала. Это так напугало меня, что я пришел в чувство.

- Станция Томба, станция Томба, отвечайте! - Я встал на колени,
затем поднялся на ноги.- Станция Томба, вы слышите меня? Помогите!
Помогите!

- Слышу вас,- ответил чей-то голос.

- Помогите! Mayday! Умирает маленькая девочка! Помогите!

Неожиданно она выросла прямо перед моими глазами - огромные
сверкающие купола, высокие башни, радиотелескопы. Шатаясь, я побрел к
ней.

Раскрылся гигантский люк, и из него навстречу мне выполз
краулер. Голос в моих наушниках сказал:

- Мы идем. Стойте на месте. Передачу кончаю.

Краулер остановился подле меня. Из него вылез человек и
склонился своим шлемом к моему.

- Помогите мне затащить ее вовнутрь,- выдавил я и услышал в
ответ:

- Задал ты мне хлопот, кореш. А я терпеть не могу людей, которые
задают мне хлопоты.

За его спиной стоял еще один, потолще. Человек поменьше поднял
какой-то прибор, похожий на фотоаппарат, и навел его на меня. Больше я
ничего не помнил.

Не знаю даже, доставили ли они нас обратно краулером, или
Черволицый прислал корабль. Я проснулся от того. что меня били по
щекам; я понял, что лежу в каком-то помещении. Бил меня Тощий - тот
самый человек, которого Толстяк звал "Тимом". Я попытался дать ему
сдачи, но не смог и с места сдвинуться - на мне было что-то вроде
смирительной рубашки, которая спеленала меня как мумию. Я завопил.

Тощий сгреб меня за волосы и задрал мне голову, стараясь
впихнуть в рот большую капсулу. Я попытался укусить его.

Он ударил меня еще сильнее, чем раньше, и снова поднес капсулу к
моим губам. Выражение его лица не изменилось - оно оставалось таким же
гадким, как и всегда.

- Глотай, парень, глотай,- услышал я и отвел взгляд. С другой
стороны стоял Толстяк.

- Лучше проглоти,- посоветовал он,- тебе предстоят пять паршивых
дней.

Я проглотил капсулу. Не потому, что оценил совет, а потому, что
одна рука зажала мне нос, а другая впихнула ее в рот, когда я глотнул
им воздуха. Чтобы запить капсулу, Толстяк предложил чашку воды, от
которой я не отказался - вода пришлась в самый раз.

Тощий всадил мне в плечо шприц такой толщины, что им можно было
усыпить лошадь. Я объяснил ему, что я о нем думаю, употребляя при этом
выражения, обычно не входящие в мой лексикон. Тощий, должно быть, на
секунду оглох, а Толстяк только хмыкнул. Я снова перевел взгляд на
него.

- И ты тоже,- добавил я слабо.

Толстяк укоризненно щелкнул языком.

- Сказал бы спасибо, что жизнь тебе спасли,- заявил он.- Хотя,
конечно, и не по своему желанию. Кому нужна такая жалкая парочка. Но
он велел.

- Заткнись,- сказал Тощий.- Привяжи ему голову.

- Да черт с ним, пусть ломает шею. Давай лучше о себе
позаботимся. Он ждать не станет.- Но, тем не менее, Толстяк
повиновался.

Тощий поглядел на часы.

- Четыре минуты.

Толстяк торопливо затянул ремень вокруг моего лба, затем они оба
быстро проглотили по капсуле и сделали друг другу уколы. Я тщательно,
как мог, следил за ними.

Ясно - я снова на борту корабля. То же свечение потолка, те же
стены. Они поместили меня в свою каюту - по стенам располагались их
койки, а меня привязали к мягкому диванчику посредине.

Они торопливо забрались на койки и начали влезать в
коконообразные оболочки, похожие на спальные мешки.

- Эй вы! Что вы сделали с Крошкой?

- Слышал, а, Тим? Хороший вопрос,- фыркнул Толстяк.

- Заткнись.

- Ах ты...- я уж собрался подробно высказать все, что я думаю о
Толстяке, но голова моя пошла кругом, а язык одеревенел. Я и слова не
мог больше вымолвить. Внезапно навалилась страшная тяжесть, и диванчик
подо мной превратился в кусок скалы.

Очень долго я был в каком-то тумане - и не спал, и не
бодрствовал. Сначала я вообще ничего не чувствовал, кроме ужасной
тяжести, а потом стало так невыносимо больно, что захотелось вопить.

Постепенно ушла и боль, и я вообще больше ничего не чувствовал,
даже собственного тела. Потом начались кошмары - будто я превратился в
персонаж дешевого комикса из тех, против которых принимают резолюции
протеста на всех собраниях Ассоциации родителей и учителей, и
"отрицательные" опережают меня на каждом шагу, как я ни старайся.

В моменты просветления я начинал понимать, что корабль несется
куда-то с огромной скоростью и невероятными ускорениями. Тогда я
торжественно приходил к заключению, что полпути уже позади и пытался
вычислить, сколько будет помножить вечность на два. В ответе все время
получалось восемьдесят пять центов плюс торговый налог; на кассовом
счетчике вылетали слова "нет продажи", и я начинал все заново.

Толстяк развязывал ремень на моей голове. Ремень так впился в
лоб, что отодрался с куском кожи.

- Вставай веселей, приятель. Не трать времени.

Сил у меня хватило лишь на стон. Тощий продолжал снимать с меня
ремни. Ноги мои обмякли и их пронзила боль.

- Вставай, говорят тебе!

Я попытался встать, но ничего не вышло.

Тощий вцепился мне в ногу и принялся ее массировать.

Я завопил.

- А ну, дай-ка мне,- сказал Толстяк.- Я ведь бывший тренер.

Толстяк, действительно, кое-что умел. Я вскрикнул, когда его
большие пальцы впились мне в ляжки, и он остановился.

- Что, слишком сильно?

Я даже не мог ответить. Он продолжал массаж и сказал почти
дружеским тоном:

- Да, пять дней при восьми "g" - не увеселительная прогулка. Но
ничего, оправишься. Тим, давай шприц.

Тощий всадил мне шприц в левое бедро. Укола я почти не
почувствовал. Толстяк рывком заставил меня сесть и сунул в руку чашку.
Я думал, что в ней вода, но там оказалось совсем другое; я задохнулся
и все расплескал. Толстяк подумал, потом налил еще.

- Пей.

Я выпил.

- А теперь вставай. Каникулы окончились.

Пол подо мной заходил ходуном, и мне пришлось вцепиться в
Толстяка, чтобы удержаться на ногах.

- Где мы? - спросил я хрипло.

Толстяк усмехнулся, как будто готовился угостить меня
первосортной шуткой.

- На Плутоне, естественно. Чудесные места! Летний курорт, да и
только.

- Заткнись. Заставь его идти.

- Шевелись, парень. Не заставляй его ждать.

Плутон! Нет, невозможно! Никто ведь не забирался еще так далеко!
Да что там Плутон, никто еще и на спутники Юпитера летать не пытался.
А Плутон настолько дальше их...

Нет, голова у меня совсем не работала. Только что пережитые
события задали мне такую встряску, что я уже не мог верить даже
очевидному.

Но Плутон!!!

Времени на изумление мне не дали, пришлось быстро облачаться в
скафандр. Я так был рад снова увидеть Оскара, что забыл о всем
остальном.

- Одевайся, живо,- рявкнул Толстяк.