при этом, должно быть, улыбаются. Дочь Сила, которая будет солировать в
гимне по Тафре при восходе луны, будет едва удерживаться от смеха, бросая
осенние цветы на тело моей матери.
перебрался через забор подобно вору и, минуя центральный костер, прошел к
палатке Котты в сгущавшейся ночной тени.
войти.
пылала, и горела лампа, которую Котта зажигала для других. Я поймал себя
на том, что осматриваюсь, ища свою мать. Но ее уже унесли.
поручила мне сказать. Котта знала об этом, Тафра тоже, в глубине своего
сердца. Так вот. Должна ли Котта прямо сказать, или воин хочет, чтобы она
постепенно подошла к делу?
не твой крарл, дагкта - не твой народ.
слетела. Я пристально посмотрел на нее и сказал, еще не в состоянии
чувствовать что-либо от изумления:
белоглазой женщине, которая была привезена в лагерь и убежала, когда
родился ее ребенок?
знала, что он не проживет тот день. Когда я оставила воинов и вернулась в
палатку, я обнаружила вот что: Тафра спала, эшкирянка исчезла, а в детской
корзине лежал ребенок, сильный и крепкий, как бронза. - Котта склонилась
ко мне. Жаровня освещала ее завуаленное лицо. Волосы были перевязаны синей
с алым материей, и ее незрячие глаза тускло мерцали в свете жаровни таким
же синим и алым светом. - Котта слепа, - сказала она, - но она видит
по-своему. Ребенок в корзине мог сойти за ребенка Тафры. Сын, и здоровый;
он принес бы ей почет. Но это не был ребенок Тафры. Ее мальчик исчез;
эшкирянка взяла его. Я думаю, он умер, когда меня не было в палатке.
Эшкирянка оставила своего живого ребенка и украла мертвого; это был ее
подарок Тафре, плод ее собственного чрева, который был ей не нужен. Ты и
есть этот плод. Эшкирянка была твоей матерью. Сейчас это мог бы увидеть
всякий. В тебе ее красота и мужская красота твоего отца, которого твоя
мать любила, ненавидела и убила.
дрожали, но не от слабости.
кошки, которая выронила меня и оставила, как экскременты.
прошлого я слышала за две ночи до твоего рождения. Она вела очень
беспорядочную жизнь, совсем не такую, как женщина племени; вереница
смертей и сражений, и мужчин, которых она сопровождала - она прожила
несколько жизней за одну, так показалось Котте, совсем как змея носит и
сбрасывает несколько кож. А в городах масочников ей поклонялись как
богине. Мужчина, от которого у нее родился ты, был королем.
Богиня, спавшая с королем. Однако она не принадлежала к золотым маскам -
рысь серебряная. Более вероятно, что она была девкой какого-нибудь
военачальника, и он отверг ее.
головой среди палаток, хоть и носила женское бремя в чреве, она не была
похожа ни на одну из женщин, каких ты видел. Вспомни об эшкирянке, которую
ты взял к своему очагу. Она поразила тебя. Но она по сравнению с твоей
матерью просто маленькая звездочка по сравнению с сиянием луны. И твой
отец был не краснокожий вождь, а черноволосый господин, повелитель
городов. От него твои темные волосы и глаза.
Тафра догадывалась о подмене почти с самого начала. Не помнишь, как она
переменилась к тебе после того, как ты взял рысь-маску из трофейного
сундука Эттука? Маску, которую носит твоя городская жена, маску твоей
матери?
позже обычного повернули на Змеиную Дорогу, потому что за горами шли
большие сражения, это было начало войн, которые опрокинули города, и воины
то и дело отправлялись грабить руины. Вскоре Сил узнал об упавшей башне в
одном эшкирском форте на западе, в которой, по слухам, умер король,
окруженный своими сокровищами. Воины поскакали туда, но вернулись только с
одной добычей, беловолосой женщиной, твоей матерью. Говорили, что она
ведьма, как она сама утверждала, но никто не поверил этому всерьез, да и
сама она ничего в таком роде не проделывала. Эттук отдал ее Тафре в
качестве рабыни, и так она путешествовала вместе с нами, пока не убежала в
дикие края. Я думаю, никто, кроме Котты, никогда не видел ее лица, а Котта
слепа.
что он был холодный и жестокий, и она считала его колдуном.
предания и мифа. Но все же я не слышу его имени, этого чудесного отца,
которым ты меня одариваешь.
озарило палатку. Я не ожидал ничего подобного и поэтому не принимал слова
Котты близко к сердцу, как бы не впускал их в себя. Но когда я услышал его
имя, имя моего отца, оно ворвалось в меня, сметя все заслоны, и в
образовавшийся пролом кипящим потоком хлынуло и все остальное.
это. Я, такой непохожий на людей племени, другой во всем, отверженный в
среде своего народа.
о выбранной мной маске рыси и о шоке, парализовавшем мою руку, когда я
прикоснулся к ней. Над ней еще тяготело колдовское заклинание этой
богини-кошки, Уастис, которой я был не нужен.
тупой, по-животному храпящий от удовольствия, мой враг с детства, и о
своем отце, каким он оказался - благородный король, мой собственный образ,
запечатленный в истории всей страны. Я снова оказался на крепостной горе,
где я взял Демиздор. Кто, как не мой волшебник-отец возник во мне тогда,
наделил меня частью своего Могущества, способностью говорить на городском
языке, как он говорил на нем? Мужчины в масках упали на колени, видя его
лицо в моем, слыша его голос в моем. Я вспомнил также сон, который я видел
накануне, ножи в ледяной воде и слепоту, и пробуждение со словами "Я убью
ее", произнесенными вслух.
потом избавилась от меня, потому что я был его семенем. Чудо, что она
соизволила вообще оставить меня в живых.
луна, и женщины шли к смертному ложу Тафры для погребального песнопения.
безжизненное лицо.
это было так. Ее грудь кормила меня, ее руки качали меня, когда я еще не
знал об этом. Другая, хотя она и выносила меня и дала мне жизнь, была для
меня меньше матерью, чем зверь, пожирающий своего детеныша.
я ощущал себя выше, мне было тесно под ее крышей.
клетку.
исходе году по краям неба над линией горизонта поднималась дымная вуаль
костров крарла. Я стоял на темной земле и чувствовал, как он уходит от
меня, человек, которым я был, воин, сын вождя, Тувек-Нар-Эттук. Даже кости
и кожа, казалось, меняются, и в мозгу звенело.
глазами-буравчиками.
смерть своего красноголового сына.
давно надо было порвать с этой кобылой и взять помоложе, такую, которая не
теряла бы мне сыновей. Он был прекрасный мальчик, хорошо сработанный, а
Доставалов Александр
Корнев Павел
Глуховский Дмитрий
Лукьяненко Сергей
Афанасьев Роман
Суворов Виктор