словно друзья пели утренний гимн Пепле.
пятьсот.
тысячелетия, - продолжал Фафхрд.
лесов и полей, способное вселять в людей беспричинный ужас (отсюда
выражение "панический страх")], или отдать нас древним богам, или
зашвырнуть к звездам, или заслать в подземелья Квармалла, - заключил
Мышелов.
Мышелова парила над морем в мечтах о темноволосой Ахуре.
приняли мудрое решение увести их у богатого землевладельца, который
вынуждал своих арендаторов возделывать голые камни и засевать берега
Мертвого моря, - мудрое потому, что предстать пред очи Наушника Богов с
грязной совестью - дело гиблое. Через неделю страшной болтанки по пустыне
- недели буквально огненной, когда Фафхрд проклял богов племени
Муспелльхейма [в скандинавской мифологии - огненная страна, существовавшая
еще до начала творения], в которых он, впрочем, не верил, - друзья
добрались до Песчаных Гребней и Великих Песчаных Воронок и, со всеми
предосторожностями миновав их, пока они вращались довольно лениво,
забрались на Скалистый Остров. Как человек городской Мышелов заклеймил
Нингобля за то, что тот обитает в такой "богом забытой дыре", хотя
предполагал, что Торговец. Новостями и его подручные пользуются более
удобной дорогой, чем та, что предназначена для посетителей, и так же, как
и Фафхрд, знал наверняка, что Ловец Слухов (в особенности ложных, как
наиболее ценных) должен обитать одинаково близко как к Индии и бескрайним
садам Желтого Племени, так и к варварской Британии и воинственному Риму,
как к дышащим испарениями трансэфиопским джунглям, так и к таинственным
пустынным равнинам и достающим до звезд пикам за Каспийским морем.
безбоязненно вступили в Бездонные Пещеры: опасность заключалась не в самом
визите к Нингоблю, а в мучительной притягательности его советов, которая
была столь велика, что человек следовал им независимо от последствий.
глотке. Только бы у нее не началась икота.
Истины, которая могла поглотить свет десяти тысяч факелов и не стала бы от
этого менее черной, приятели повстречали и молча проскользнули мимо
невозмутимого типа в шлеме, признав в нем пришедшего издалека мингола. Их
очень озадачил вопрос: был ли мингол посетителем Нингобля или его шпионом
- Фафхрд ни на грош не верил в силу ясновидения семи глаз Сплетника,
утверждая, что это все мошенничество для слабоумных, и что Нинг собирает
сведения с помощью целого сонма разносчиков, сводников, рабов, уличных
мальчишек, евнухов и повитух, которые числом превосходят армии двенадцати
царей.
мимо устьев множества туннелей, которые Мышелов изучал весьма пристально.
другой мир? Ахура ведь не Афродита и даже не Астарта.
собой наше проклятие? Давай-ка поторапливайся.
отраженный свет и вскоре уже лезли к его источнику по Лестнице Заблуждений
- нагромождению громадных камней. Фафхрд, высоко задирая длинные ноги,
шагал с камня на камень, Мышелов двигался прыжками, словно кот. На пути им
все чаще попадались мелкие твари, которые сновали под ногами, задевали в
медленном полете друзей за плечи или просто сверкали любопытными глазками
из трещин и с уступов - приятели явно приближались к Архисоглядатаю.
перед большими воротами, верхние прутья которых терялись во мраке,
несмотря на горевший перед ними костерок. Однако друзей интересовали не
ворота, а привратник - невероятно пузатое существо, сидевшее на полу подле
груды глиняных черепков совершенно неподвижно, если не считать легкого
движения, напоминавшего потирания рук. Руки - или что там у него было -
скрывались под поношенным, но весьма просторным плащом, капюшон которого
был наброшен на голову существа. Чуть пониже капюшона с плаща свешивались
две громадные летучие мыши.
змею, если бы вместо головы у нее не находился переливчатый драгоценный
камень с темным пятнышком посредине. И все же необычный отросток более
всего походил бы на змею, не напоминай он так сильно какой-то экзотический
цветок с толстым стеблем. Он принялся поворачиваться туда и сюда, пока не
уставился на пришельцев. В этом положении он и застыл, а нарост на его
конце засветился чуть ярче. Затем послышалось тихое урчание, и из-под
капюшона быстро вылезли еще пять таких же стеблей и тоже нацелились на
пришельцев. Шесть черных зрачков расширились.
Мышелов. - Неужто нельзя обойтись без этой игры в гляделки?
немного не в своей тарелке.
голосок. - Люди, пришедшие за мудрым советом, не должны начинать разговор
с насмешек. Но сегодня я в хорошем настроении и готов выслушать ваши
проблемы. Погоди-ка, из какого мира вы с Фафхрдом явились?
Лицемерия, - тонким голосом ответил Мышелов и подошел поближе. Три глаза
продолжали неотступно следить за его передвижениями, а четвертый оставался
нацеленным на Фафхрда.
покачал головой, так что его глаза на стеблях заколыхались. - Думаешь,
легко уследить за всеми временами, пространствами и многочисленными
мирами? Кстати о времени: не думаете ли вы, что вам самое время оставить
меня в покое? Вы непрестанно докучаете мне, и все потому, что когда-то по
моей просьбе добыли мне неродившегося упыря, которого мне нужно было
расспросить о его родителях. Услуга была плевая, мне только хотелось вас
развеселить, и, клянусь Бесследным Божеством, я отплатил за нее сторицей.
вперед, вновь обретя присущую ему веселую наглость. - В глубине брюха ты
дрожишь от восторга, что имеешь шанс поделиться своими знаниями с такими
благодарными слушателями, как мы, и тебе известно об этом не хуже моего.
заметил Нингобль; при этом четыре его глаза следили за передвижениями
Мышелова, пятый не отрывался от Фафхрда, а шестой, изогнувшись вокруг
капюшона, появился с другой стороны и подозрительно уставился друзьям в
спины.
Сфинксу, чем любой из его каменных возлюбленных. Да и свою пустяковую
загадку он явно почерпнул из твоих бездонных запасов.
хорошем настроении и готов вас выслушать. Но имейте в виду: ваша
загвоздка, скорее всего, окажется и мне не по зубам.
непреодолимых препятствий, - миролюбиво ответил Мышелов.
Нингобль.
под настроение того, кто называл себя Величайшим Волшебником и Наушником
Богов. Но уж совершенно невыносимым было то обстоятельство, что на плечах
у Нингобля висели две летучие мыши, которых он в качестве открытой
насмешки над Одином называл Хугин и Мунин [в скандинавской мифологии Один
- верховный бог, которому, среди прочих, служили два ворона - Хугин и
Мунин]. Для Фафхрда это было делом скорее патриотическим, нежели
религиозным. В Одина он верил лишь в минуты сентиментальной
расслабленности.
решительно проговорил он.
что всем известно, что пререкаться мне не позволяет здоровье.
замурлыкал Мышелов, - это очень жаль, потому что я как раз собирался
попотчевать тебя замысловатым скандалом, который пятничная наложница
сатрапа Филиппа утаила даже от своей доверенной невольницы.