четверти часа.
неожиданно стала тускнеть, как будто в сети падало напряжение. Свет
делался все слабее и слабее, пока наконец спираль внутри колбы не замигала
оранжево, как умирающий светлячок, и не погасла.
прошлой ночью в библиотеке. Пар вырывался из моего рта. Я плотно закутался
в одеяло, чтобы не замерзнуть.
услышал шорох ног по полу, как будто пять или шесть человек поспешно
поднимались наверх. Но шум неожиданно затих, дверь осталась запертой, и
никто так и не появился.
одеяло. Рука у меня уже ныла, но я боялся пошевелиться. Вчера утром,
вспоминая, как лихо я вломился в дом миссис Саймонс, я пыжился как петух,
считая себя отчаянным храбрецом, но теперь, посреди ночи, слыша этот шепот
и шум под дверьми спальни, я помнил только, что ужасно боялся.
стискивая зубы. - Д-ж-о-н, - повторил голос. У меня уже не было сомнений в
том, чей это был голос.
ослепительно яркая, как до раньше, но такая же мигающая, как сообщение,
передаваемое по гелиографу. Худая, с запавшими глазами, с волосами,
волнующимися на каком-то невидимом, неощутимом ветру, с воздетыми руками,
словно она показывала, что хоть и мертва, но не тронута тлением. Но больше
всего меня ужаснуло, что она чрезвычайно высока. В Джейн, облаченной в
туманные белые одежды, было имела более семи футов роста, она почти
достигала головой потолка, и выражение ее вытянутого лица было таким, что
меня охватил ледяной ужас.
бы поплыла над кроватью в мою сторону. Ее фигура то появлялась, то
исчезала, и я смотрел на нее словно сквозь легкую завесу. Но чем ближе она
подплывала, тем больший я чувствовал холод и тем явственнее слышал
электрическое потрескивание ее развевающихся волос.
Тебя же нет, ты не живешь!
голосов говорили одновременно. - Джон... люби меня...
Гравитационная черная дыра паники втянула меня в себя с непреодолимой
силой. Я спрятал голову под одеяло, поплотнее прикрыл глаза и закричал в
подушки:
Потом открыл глаза, но ничего не увидел, потому что лицо мое было закрыто
одеялом. Но рано или поздно я буду вынужден высунуть нос из-под одеяла и
противостоять тому, от чего ушла Джейн, чтобы шепот стих, чтобы в доме
снова стало тепло и безопасно. Потом я все-таки снял одеяло с лица и
поднял взгляд. То, что я увидел, заставило меня взвизгнуть еще раз. Надо
мной, от силы в четырех или пяти дюймах, склонялось лицо Джейн. Она
смотрела мне прямо в глаза. Казалось, она непрерывно менялась: она
выглядела то молодой и соблазнительной, то отвратительной старухой. Глаза
ее были пусты и непроницаемы, совершенно безжизненны. Все это время ее
лицо хранило выражение невозмутимого покоя и мягкости, в точности такое
же, как и тогда, когда она лежала в гробу, когда ее хоронили.
всматривалась в меня, но и лежала, вернее, парила вертикально надо мной,
не касаясь меня, в пяти или шести дюймах над постелью. От нее веяло
холодом, как будто паром от сухого льда, я чувствовал, как изморось
оседает у меня на волосах и ресницах. Джейн все парила надо мной, ледяная
и неземная, запертая в каком-то измерении, где вес и гравитация не имеют
совершенно никакого значения.
раздавался в длинном пустом коридоре. - Джон... войди в меня...
Теперь я лежал голый, а мигающий призрак Джейн завис надо мной, шептал
мне, морозил ледяным дыханием и молил о любви.
ледяная ладонь продвигается по моему лбу, касается щек и губ. Холод пополз
вниз по голому телу, пощипал за соски на груди, коснулся мышц на груди,
начал обнимать бедра. Потом коснулся моей мошонки, пока не зашевелился мой
член. Несмотря на весь свой страх, несмотря на неудобство положения, я
почувствовал, как он набрякает, увеличивается и поднимается.
наполовину прошептал голос, в котором свивалось множество голосов. Холод
обхватил мой член и начал пробегать по нему, массируя, вверх и вниз, а во
мне начал нарастать безумный оргазм, которого я не ощущал уже более
месяца. - Какой он у тебя хороший... Джон...
нет в живых, Джейн. Я же видел тебя мертвой. Тебя нет в живых.
вот-вот... Это напоминало секс, но все было каким-то совершенно иным. Я
чувствовал скользкость и мягкость, возбуждающее прикосновение волос на
лоне - но только все это было ледяным. Мой член побелел от холода, а тело
покрылось гусиной кожей.
знал, что это неправда, знал, что это невозможно, знал, что не мог
заниматься любовью со своей мертвой женой. Но когда на мой голый живот
брызнула сперма, я услышал мерзкий скрипящий звук, и лицо Джейн, несясь ко
мне с неправдоподобной скоростью, взорвалось фонтаном крови и осколков
стекла. И на одно страшное мгновение ее лицо коснулось меня - с содранной
живьем кожей, обнаженными костями скул, выбитыми, раскачивающимися
глазами, окровавленными зубами, скалящимися из-за бесформенных
размозженных губ.
столик и сбросил на пол звонкий дождь предметов: бутылочек с кремом для
бритья, фотографий в рамках, разных безделушек. Фарфоровая ваза,
разрисованная цветами, раскололась на моем черепе.
ни тела, ничего. Я чувствовал, как по моему телу сплывает пятно спермы, и
коснулся липкой сырости на моем теле. Это был кошмарный сон, повторял я
себе. Эротический кошмар. Помесь страха и голода по женщине, перемешанная
с воспоминаниями о Джейн.
часа ночи, и я чувствовал такую усталость, что мечтал только об одном:
заползти под одеяло и закрыть глаза. Я сдавил виски руками, пытаясь
успокоиться.
коричневые пятна, напоминающие следы горелого. Некоторые из них даже
слегка дымились, как будто кто-то выжигал их снизу раскаленным прутом или
концом сигареты. Завороженный и полный страха, я смотрел, как перед моими
глазами появляются кружочки, петли, перекладины.
И... О... Л...
накануне общался с Эдвардом Уордвеллом. Но все сходилось так великолепно,
что у меня не появилось и тени сомнения, что буквы могут означать что-то
иное. Не СПАСИ МЕНЯ или СПАСЕНИЕ, а только СПАСИ КОРАБЛЬ.
трюме "Дэвида Дарка", молило о спасении.
семи часов утра. Перед самым ленчем я поехал в деревню Грейнитхед, оставил
машину посреди рынка и пошел по мощенной улице к лавке "Морские сувениры".
восемнадцатого и девятнадцатого века и множества лавок, сгруппировавшихся
вокруг живописного рынка. Три или четыре узкие крутые улочки вели от рынка
вниз, к живописной полукруглой пристани, где в теперь всегда было полно
яхт.
рыбацким поселением. Но в конце пятидесятых и в начале шестидесятых рост
благосостояния среднего класса привел к распространению парусного спорта и
океанической рыбной ловли, вследствие чего Грейнитхед быстро стал
привлекателен для всех, кто желал иметь домик над морем в паре часов езды
автомобилем от Бостона. Энергичная комиссия выдоила достаточно денег из
федеральных фондов и фондов штата, чтобы реставрировать все прекрасные и
исторические здания в Грейнитхед, разрушить старые кварталы рыбацких
домишек и заменить нищие ободранные лавки на побережье рядами ювелирных
магазинов, салонов мод, галерей, кондитерских, кофеен, рыбных ресторанов и
других модных, элегантных и экстравагантных магазинов, какие можно увидеть
в каждом современном торговом центре Америки.
и обычную посуду для домашнего хозяйства? Ведь не всегда же человек хочет