стенке. - Других таких не встретишь в больших городах. Чтобы найти таких,
надо уйти в пустыню, далеко от джаз-бандов, граммофонов и модных
магазинов... Но что касается теперешнего, Паквай, - после того, что мы
знаем об этой экспедиции, мы не можем взять на свою ответственность донну
Инесу.
отходит только через три недели, а мы должны, как ты сам решил, двинуться
в путь через несколько дней.
об этом с Хуамото. Он говорит, что побитый перуанец никогда не сдается.
Черный Антонио будет преследовать девушку, подобно разгневанной пчеле. Он,
несомненно, приедет с тем же пароходом, что и Конча, вот увидишь! Кроме
того...
кроме?
немало перуанской крови. Она упряма. Убедить ее не так-то легко. Она,
по-видимому, смотрит на свое участие в поездке, как на нечто, давно
решенное и неоспоримое теперь, когда она уверена в прибытии Кончи. Это
указание самой судьбы, - твердит она, - что ты задержался с отъездом, а
Конча выздоровела так скоро. Она все эти дни только и делает, что
подготовляется к дороге и приводит в порядок моторную лодку. Сегодня она
заказала новый бак для керосина.
послушать ее другую музыку. Я не люблю, когда женщины вмешиваются в мои
дела. Но я поговорю серьезно с этой молодой сеньорой.
минуту послышался слабый стук в дверь, и Инеса вошла в комнату. Она
осторожно подвигалась на цыпочках и имела весьма озабоченный вид.
чтобы со мной обращались, как с больным. Одна лишняя рана ничего не меняет
в устройстве моего тела. Через три дня я уезжаю.
становится невыносимо. Как чудесно будет снова ехать по реке!
правда ли?
ответственности...
маленькую руку на его рот. - Я знаю, что это вам вредно. А до вашего
выздоровления я считаю себя вашим секретарем и сделала кое-какие
приготовления...
постели и не смею сорвать своих повязок. Но через два дня эта дудка
заиграет другую песенку... Если вы, несмотря на все, отправляетесь с нами,
то я требую, чтобы вы не вмешивались в мои дела. Дисциплина и еще раз
дисциплина.
сказал он. - Мне что-то очень жарко. Давай-ка измерим температуру.
замечание Паквая, но трудно вообще что-нибудь говорить, когда лежишь с
градусником во рту. Итак, при этих обстоятельствах никто не имел
возможности узнать мнения Фьельда о странной женщине.
Затем сосчитали пульс. Сердце работало немного слишком скоро.
Врач-испанец, посетивший на следующий день своего норвежского коллегу, был
не очень-то им доволен.
сердился на свое собственное добродушие. Чувство слабости перед двумя
большими и серьезными женскими глазами было его давнишним недостатком.
экспедицию Фьельда вверх по реке Мараньон мимо маленького городка Наута,
где второй из главных истоков Амазонки присоединяет свое водное богатство
к могучей матери-реке.
мастерских Болиндера и был достаточно силен и прочен. Но за спокойный ход
похвалить было его нельзя.
Инесы, вымыта и вычищена всеми дезинфекционными жидкостями, какие только
нашлись в Икитосе. Она все-таки пренеприятно пахла рыбой и разной гнилью.
Но жара была такая нестерпимая, что никто не испытывал особенной охоты
сойти под палубу, где было еще жарче от топки мотора.
держит в отдалении москитов. И поэтому пассажиры моторной лодки имели
возможность тихо и мирно лежать в своих гамаках, протянутых на палубе.
по-видимому, служило некогда "каютой капитана" и, несмотря на свои
скромные размеры, было все же самым комфортабельным в лодке.
участок фарватера, был лоцманом. Кид Карсон заботился о машине и о кухне.
Паквай стоял у руля. Фьельд и Конча, в качестве выздоравливающих, лежали
почти все время в своих гамаках, чтобы поскорее набраться сил для
предстоящих испытаний. Инеса заведовала провиантом.
Лимы переменилась окончательно. В Икитосе парикмахер с жалобными
причитаниями избавил ее от прекрасных пепельно-золотистых волос. Она опять
надела мужской костюм, который носила без обычного в таких случаях
кокетства. Все части костюма были старые, сильно поношенные, вплоть до
тяжелых грубых сапог, в которых ее ноги чувствовали себя отлично. Фьельд
замечал не без известного удовольствия, что Инеса отдавала себе точный
отчет в предстоящих трудностях. Но то, что доставляло ему особенную
радость, было ее простое и спокойное обращение с мужчинами. Она всегда
принимала живое участие в их разговорах и подбодряла их всевозможными
выходками. В тихие звездные ночи она играла на мандолине и аккомпанировала
Киду Карсону, поднимавшему ужасающий вой, который засел в его глотке еще с
тех времен, когда он пел куплеты и плясал чечетку в кафе-шантане. Но тоска
по умершему деду все еще лежала темной тенью в огромных прекрасных глазах,
несмотря на то, что Инеса видимо боролась сама с собой, чтобы скрыть свое
горе от посторонних взглядов.
рассказать еще и еще о малейших подробностях его встречи с профессором. И
Паквай начинал своим глубоким мягким голосом повествование о смерти
мудрого человека далеко, далеко, в пустынных степях аргентинской сельвы.
высокие плоскогорья. Он стремился вниз. Может быть, он шел, как слепой,
ощупью. Может быть, он пытался убежать от того, кто хотел отнять у него
жизнь. Я не знаю, сеньорита. Вероятно, он надеялся встретить дружелюбно
настроенных индейцев или же наткнуться на какую-нибудь пограничную
экспедицию. Он не успел сказать об этом. Еще ведь надо было так много
сказать прежде, чем жизнь покинет его. Когда я встретил его, тело его уже
умерло, одна только воля еще жила.
глубокую задумчивость.
творится незатихающая жизнь. В самых больших глубинах движется пираруку,
величайшая рыба в мире. Индейцы боятся ее зубов, но любят ее мясо.
чудовищ, и мотору пришлось остановиться на несколько часов, пока удалось
втащить на палубу этого кровожадного водного хищника. В нем было около
четырех метров длины. Зато и задали же пир в этот день! Не только для
людей, но и для других пираруку в реке, которым бросили остатки их
земляка. Даже крокодилы на берегу оживились от удовольствия, увидев
недостойный конец, которому подвергся их подводный враг. А электрические
угри раздулись и наполнились опасным электрическим зарядом, наслаждаясь
остатками, падавшими к ним вниз на дно реки.
лодке. В челне сидели трое индейцев. Сперва они держались в отдалении, но,
Шилова Юлия
Корнев Павел
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Глуховский Дмитрий
Шилова Юлия