презирает меня. Но чуть позже он сказал:
когда станешь готов к обладанию ею, не упусти своего шанса. Я лично очень
ее рекомендую.
восстания. Вот-вот должны были начаться новогодние состязания, и с каждым
днем все более усиливалось противоборство "синих" и "зеленых". Стычки
между ними перерастали в полнейшую анархию, никто не мог себя чувствовать
в безопасности с наступлением темноты. Обеспокоенный таким положением дел,
Юстиниан отдал распоряжение обеим партиям прекратить хищные грабежи и
насилия, и арестовать ряд зачинщиков. Семерых из них приговорили к
смертной казни: четверых - к обезглавливанию за то, что при них было
найдено оружие, троих - к повешению за участие в тайных заговорах.
некоторое время отсрочить исполнение приговора, так как веревка не
выдержала тяжести его тела. Стражники императора снова его вздернули, но и
на этот раз он не расстался с жизнью на виселице, хотя на его горле и
остались ярко багровые следы от веревки. Поэтому на какое-то время его
отвели в сторону и начали вешать "зеленого", однако и здесь дважды
"напортачили". Они уже вознамерились в третий раз попытаться казнить
каждую из своих жертв, когда на них набросилось целое полчище разъяренных
монахов. Воспользовавшись суматохой монахи схватили приговоренных и,
посадив их в гребную лодку, переправили на другую сторону залива Золотой
Рог, чтобы спрятать там в одной из церквей. Метаксас, который уже видел
все это прежде, дико хохотал, смакуя всю прелесть происходившего. Мне
показалось, что его ухмылявшееся лицо смотрело на меня из тысячи различных
мест в толпе, которая собралась, чтобы поглазеть на казнь.
пропустили как гостей дружественно настроенной по отношению к Метаксасу
одной из банд "синих". Компания нам подобралась более чем многочисленная -
трибуны вмещали около ста тысяч византийцев. Все ряды мраморных сидений
были переполнены до отказа, однако для нас место все же нашлось.
здесь вместе с Капистрано во время предыдущей экскурсии в Византию. Но
давка была такая, что мне не удалось себя разглядеть среди зрителей. А вот
Метаксасы то и дело попадались мне на глаза.
заняли отведенные нам места.
монументов, обозначая границу между наружной и внутренней дорожками
скакового круга. Там была и колонна со змеями, привезенная сюда из Дельф
императором Константином, и огромный обелиск Тутмоса Третьего, выкраденный
из Египта первым из Феодосиев. Блондинка запомнила их в Стамбуле внизу по
линии, где они все еще продолжали стоять, хотя сам ипподром давно уже
исчез.
об этом помалкивать.
настроение охватило арену, на которой возводили на трон императоров и
свергали их с трона. Вчера и позавчера, я это слышал собственными ушами,
раздавались злобные, непристойные выкрики, стоило только Юстиниану
появиться в своей императорской ложе. Толпа вопила о том, чтобы он
освободил заключенных в темницы вожаков партий, но он не обратил внимания
на эти крики и дал знак продолжать состязания. Сегодня, 13 января, весь
Константинополь превратился в огнедышащее жерло вулкана. Времятуристы
обожают катастрофы, эта была одной из самых грандиозных. Я знал это. Я уже
был ее очевидцем.
трибун прошла торжественная процессия императорской стражи с
развевающимися знаменами. Те из вожаков "синих" и "зеленых", которые не
были арестованы, обменялись формальными холодными приветствиями. Но вот
толпа вся пришла в движение - это в императорскую ложу прошел сам
Юстиниан, мужчина среднего роста, несколько полноватый, с круглым,
багровым лицом. За ним проследовала в ложу императрица Феодора, укутанная
в тесно прилегающие к телу, насквозь просвечивающиеся шелка, через которые
были видны напомаженные соски грудей. Они светились через ткань, как
сигнальные огни.
тотчас же взорвалась криками:
облачения и благословил собравшихся, трижды изобразив крестное знамение,
один раз в сторону центральной трибуны, во второй раз - в сторону трибун,
расположенных справа от императорской ложи, в третий раз - слева. Рев
толпы нарастал. Он швырнул вниз белый платок - пусть начинаются
состязания! Феодора потянулась, зевнула и высоко подтянула полы своего
одеяния, любуясь изгибом собственных бедер. Ворота конюшен широко
распахнулись. Оттуда выехали первые четыре колесницы.
ипподроме начисто позабыли о политике, как только колесницы, колесо в
колесо, вступили в единоборство. Метаксас удовлетворенно заметил при этом:
узнать, кто из них является ее любимцем.
впервые, в предыдущую вылазку, очутился здесь, то был немало удивлен,
увидев ее в императорской ложе. Я считал, что императриц не пускали на
ипподром. И это на самом деле было так, но не для такой женщины, как
Феодора, устанавливались какие-либо правила.
обогнули арену и повернули назад. Каждая гонка состояла из семи кругов по
арене; на специальной подставке было выставлено семь страусиных яиц, и
после прохождения каждого круга с нее снималось по одному из них.
кульминации сегодняшнего дня состязаний.
норм поведения вверху по линии: каждый из нас произвел настройку своего
персонального таймера, и мы шунтировались, все вместе и одновременно,
вызывающе пренебрегши правилами совершения временных прыжков в
общественных местах. Когда мы снова появились на ипподроме, вот-вот должен
был начаться шестой заезд.
нам Метаксас.
чтобы получить причитавшийся ему венок, из группы "синих" раздался дружный
рев:
ответ:
тоном бывалого школьного наставника. Хаос, наступивший на трибунах
ипподрома, казалось, совершенно не задевал его.
командирами своей императорской гвардии. "Зеленые" и "синие" стали
торжественным маршем покидать ипподром, за ними по пятам следовала
радостно возбужденная, кричащая толпа, готовая крушить все, что окажется
на ее пути. Мы отпрянули подальше назад, стараясь сохранять благоразумное
расстояние от взбесившейся толпы. В поле моего зрения попало еще множество
в равной степени осторожных небольших групп зрителей, и я понял, что среди
них не было ни одного византийца.
императорской тюрьмой. Заключенные были выпущены на свободу, заживо горели
тюремные смотрители. Личная гвардия Юстиниана, опасаясь вмешиваться,
сумрачно взирала на происходящее. Мятежники начали нагромождать вязки
хвороста, доски, ветки деревьев прямо напротив ворот Большого Дворца,
расположенного на другой стороне площади, к которой примыкал ипподром.
Вскоре огнем был охвачен весь дворец. Горела и Айя-София Феодосия;
бородатые священники, размахивая драгоценными иконами, появились на
объятой пламенем крыше, а затем один за другим стали исчезать в огненном
аду, бушевавшем ниже. Загорелось и здание сената. Было какое-то мрачное
величие в этой оргии всеобщего разрушения. Как только ревущие бунтовщики
приближались к нам, мы тотчас же прибегали к услугам своих таймеров и
шунтировались вниз по линии, тщательно настраивая их так, чтобы с каждым
прыжком удаляться не больше, чем на десять-пятнадцать минут, чтобы не
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Панов Вадим
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Ильин Андрей