доходило.
к тому утесу!
хрустальным блеском в тени цветных облаков - до него было несколько миль.
нового тела - сначала неуверенно, затем с изумлением. Но уже несколько
секунд спустя он бежал, упиваясь восторгом, ощущая себя единым целым с
розово-лиловым дерном, с дымкой дождя, плывущей над равниной.
тело, пронизывала все его существо и уносила все дальше на крыльях
серебряной быстроты. Музыка, чем-то похожая на перезвон колоколов,
разносящийся в солнечное весеннее утро с одинокой колокольни на холме.
заполняя всю Вселенную брызгами магических звуков. И тут он понял, что это
звенит водопад, легкими клубами низвергаясь с крутого склона сверкающего
утеса.
белым потому, что слагался из твердого кислорода.
мерцающая стоцветная радуга.
не переходили один в другой, как их видят люди, но были четко разложены на
всевозможные оттенки.
голову.
помощью которого можно было бы создать металл, способный выдерживать
давление юпитерианской атмосферы.
восприняло все множество цветов и в точной последовательности распределило
их по спектру. Это сделалось как-то само собой. На пустом месте - ведь он
ничего не знал о металлах, ни о цветах.
последнего скрытого уголка. Используем, чтобы узнать то, что должны были
бы знать с самого начала.
ограничится только красками водопада или металлом, способным выдержать
давление атмосферы Юпитера, - он уже предвидел многое другое, хотя пока
еще не мог точно определить, что именно. Но, во всяком случае, то, что
должен был бы знать любой мозг, если бы он полностью использовал свои
возможности.
начинаем постигать начатки того, что нам предстоит узнать, того, что мы не
сможем узнать, оставаясь просто людьми, так как наш прежний мозг был плохо
приспособлен для интенсивного мышления и не обладал некоторыми свойствами,
необходимыми для полноты познания.
крохотным.
Юпитера. Они считали, что клубящийся туман и струи ливня скрывают от их
взглядов поверхность планеты. Тогда как виноваты в этом были только их
глаза. Слабые глаза, не способные увидеть красоту облаков, не способные
различить что-либо за завесом дождя. И тела, не воспринимающие упоительную
музыку, которую рождают падающие с обрыва струи.
опасностями, готовился смириться с тягостным, чуждым существованием.
человеческом обличье. Более сильное и ловкое тело. Бьющую ключом радость
жизни. Более острый ум. И мир более прекрасный, чем тот, какой когда-либо
грезился мечтателям на Земле.
посмотрим, где он окончится. У меня такое чувство... ну, просто такое
чувство.
предназначения. Ощущение величия. Уверенность, что за гранью горизонта их
ждут удивительные приключения... Нет, нечто большее, чем самые
захватывающие приключения!
Их тоже охватило властное стремление отправиться туда - навстречу более
полной жизни, более совершенным знаниям.
вдруг остановился.
оно не казалось ему больным, но теперь он понял, что такое настоящее
здоровье.
шевелящимся ртам, которые образуют звуки, воспринимаемые другими. Назад -
к зрению, которое хуже, чем слепота. Назад - к связанности движений, назад
к незнанию.
Мы еще должны многому научиться. Узнать, открыть...
по сравнению с которой земная цивилизация покажется ничтожной. Они найдут
здесь красоту и - что еще важнее - настоящее восприятие красоты. И дружбу,
какой еще никто не знавал - ни один человек и ни одна собака.
лишь прозябанием.
псом.
узнаем то, что должны узнать.
получает все более полное представление о роде людском. И все больше
убеждается, что этот род скорее всего вымышлен. Не могло такое племя
пройти путь от скромных ростков до высот культуры, которая приписывается
ему преданиями. Слишком многого ему недостает. Мы уже видели, что ему не
хватает устойчивости. Увлечение машинной цивилизацией в ущерб культуре,
основанной на более глубоких и значимых жизненных критериях, говорит об
отсутствии фундаментальных качеств. А пятое предание показывает нам к тому
же, что это племя располагало ограниченными средствами общения -
обстоятельство, которое отнюдь не способствует движению вперед.
Неспособность Человека по-настоящему понять и оценить мысли и взгляды
своих собратьев - камень преткновения, какого никакая инженерная
премудрость не могла бы преодолеть. Что сам Человек отдавал себе в этом
отчет, видно из того, как он стремился овладеть учением Джуэйна. Однако
следует отметить, что им руководила не надежда вооружить свой разум новым
качеством, а погоня за властью и славой. В учении Джуэйна Человек видел
средство за несколько десятков лет продвинуться вперед на сто тысячелетий.
От предания к преданию становится все яснее, что Человек бежал наперегонки
то ли с самим собой, то ли с неким воображаемым преследователем, который
мчался за ним по пятам, дыша в затылок. Он исступленно домогался познания
и власти, но остается совершенной загадкой, на что он намеревался их
употребить.
однако он всего лишь за сто с небольшим лет до описанного в пятом предании
времени нашел в себе силы отринуть убийство, составлявшее одну из
фундаментальных черт его образа жизни. Это ли не подлинное мерило дикости
Человека: миллион лет понадобился ему, чтобы избавиться от наклонности к
убийству, и он считает это великим достижением.
вполне убедительной гипотеза Борзого, что Человек введен в повествование
намеренно, как антитеза всему, что олицетворяет собой Пес как этакий
воображаемый противник, персонаж социологической басни. В пользу такого
вывода говорят и многократные свидетельства отсутствия у Человека
осознанной цели, его непрестанных метаний и попыток обрести достойный
образ жизни, который упорно не дается ему в руки, потому, быть может, что
Человек никогда сам не знает точно, чего хочет.
Херберт Фрэнк
Ильин Андрей
Акунин Борис
Жюль Верн
Мурич Виктор
Ибсен Генрик