Чтение 23–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

Фрида съежилась, как боязливая мышка перед огромным котом, не смела даже поднять голову, я поинтересовался невинно:

- Ваше Величество в чем-то усмотрели урон своему королевскому достоинству?

Он указал взглядом на помело, затем на Фриду и спросил грохочущим голосом:

- Но ведь она, похоже...

Он запнулся, не договорив слово "ведьма". Ведь если кивну, для него останется только один путь, сейчас весьма глупый, а так я помедлил с ответом, старательно подбирая что-нить уклончивое, а сэр Смит сказал со всевозможным почтением:

- Ваше Величество, я участвовал в лионском походе, вы тоже там были со своим отрядом. Помните, вы еще колебались, вступать ли во временный союз с готами, нашими лютыми врагами, чтобы дать отпор силам короля Алариха?.. Но вы поступили мудро, а потом была такая блестящая победа! Вы едва не захватили в плен самого Алариха. Он убегал так, что бросил полевую казну, свою семью, а также обоз с десятью тысячами цепей, в которые обещал заковать все наше войско!

Король слушал, светлел, наконец гордая улыбка тронула каменные губы.

- Да, - пророкотал он все еще грозным голосом, - это была неплохая победа...

- Неплохая? - воскликнул Смит. - Да ее назвали блестящей даже в королевстве Йенгена, а там вас ненавидят!.. Но от правды никуда не деться. И менестрели сразу же сложили песни.

- Гм, - сказал король польщено. - Под чьим знаменем вы были, сэр...

- Смит, - подсказал Смит. - Урожденный... да вообще-то, как убедил меня сэр Ричард, незачем придумывать себе знатных родителей, я сам по себе, и в рыцарство меня посвятили на поле боя! Я был тогда под знаменем сэра Фердинанда Самойского. Мы в том бою как раз опрокинули левый фланг герцога Журминеля, что помогло Вашему Величеству выдержать удар в центре, а затем контратаковать...

- Да-да, - подтвердил король, - сэр Фердинанд, прекрасный воитель. Кажется, и вас припоминаю, да-да. У вас и тогда усы были... такие же.

- Это моя гордость, - сообщил с готовностью сэр Смит и расправил усы. - Отличительная черта породистых людей в моих краях. Так вот, Ваше Величество, церковь вас совсем не осудила за союз с готами, не так ли?

Барбаросса кивнул.

- Я потом исповедался, объяснил, зачем так поступил, выделил для церкви часть добычи. Архиепископ даже сказал, что своим поступком я чуточку приблизил этих ужасных еретиков к познанию света истинной веры. Я понял вас, сэр...

- Смит, Ваше Величество!.. Сэр Смит!

- Да-да, сэр Смит. А ты, милая девушка, встань и подойди сюда. Значит, ты можешь слетать... верно?.. прямо к моему замку и посмотреть...

Фрида ответить не успела, но, судя по ее виду, готова была сказать "да, конечно", я сказал настойчиво:

- Ваше Величество, этого делать нельзя. Над городом барражируют огромные летучие мыши... хотя я назвал бы их летучими кабанами. Или волками. А гонцы, Ваше Величество, дерутся плохо, у них другая специализация...

Смит спросил, стараясь сделать что-то приятное королю:

- Летучие мыши сторожат и днем?

- На рассвете их сменяют гарпии.

Смит умолк, король задумался, изрек после паузы:

- Мы не станем рисковать жизнью ценного гонца.

Мы помолчали, наблюдая, как он расправляется с мясом, отрывая крепкими зубами огромные куски и глотая, почти не пережевывая, как волк, запил слабым вином. Затем пришла очередь ветчины и буженины, мы нетерпеливо ждали, наконец я сказал:

- Сюда двигается цепь загонщиков. Герцог объявил Большую Охоту. Зверей поднимают и гонят две тысячи человек!.. Идут такой широкой цепью, что от них не укрыться. Так что, Ваше Величество, мы привели вам хорошего коня, надо срочно уходить отсюда.

Он кивнул, прожевал кусок и только тогда не спросил, а прорычал:

- Вы уверены, что не привели погоню?

- Уверен, - ответил я самонадеянно. - Мы купили самых быстроногих коней. Однако мы не заметали следы, так что рано или поздно сюда придут...

Он буркнул:

- Вы ломились через лес, как стадо свиней. Треск стоял такой...

- Вот пусть и думают, что свиньи, - согласился я. - Я свинья не гордая.

Он снова спросил насчет графа Кардини, я решил было, что у короля нелады с памятью, но глаза короля поблескивают остро и подозрительно, то ли не верит, то ли перепроверяет. Я уже чуть подробнее пересказал все, что случилось в замке Хартог, король слушал с недоверием. Я подумал, что он не в состоянии поверить в предательство такого верного вассала, как Франки Кардини, однако оказалось, что Барбаросса усомнился в моей способности все подслушать, а затем уйти целым.

- Ваше Величество, - ответил я с некоторым раздражением, - я рыцарь из дальних стран, а у нас не очень-то в моде фанфаронство и все эти цветные перья на шлемах и... других местах. У нас во главе угла, даже тупого, - результат. А здесь в цене сам процесс! По-здешнему я должен был бы красиво возмутиться предательством вашего некогда верного графа Кардини и вызвать его на поединок. После чего меня бы его слуги зарезали, как барана. Или вообще я, как рыцарь, не должен был выбираться из запертой комнаты? Где мое достоинство человека благородной крови? Карабкался по стене, как будто простолюдин, тьфу!

Он выслушал молча, хмыкнул.

- Ладно-ладно, сэр Ричард. Я бы вам доверил командовать левым крылом своей армии. А то и правым... может быть. Больно вы расчетливый и предусмотрительный. Мерзавец, наверное? Шкуру к тому же бережете, а мне нужны живые военачальники. Выходит, верный Франки уже не верный. Предал, мерзавец... Но это не значит, что мы сдадимся! Мы будем бороться, соберем силы...

Я прервал как можно вежливее:

- Ваше Величество, сейчас надо по коням и спешно драпать. Мы слышали в городе, что герцог тайком отправил большие отряды в лес. Зачем - неизвестно. Мы подозреваем, что, пока не нашли ваше тело, герцог не успокоится. Мы, конечно, ушли далеко от того места, где на вас напали, но, увы, недостаточно, чтобы нас не зацепили сети герцога.

Он проговорил зло:

- Но сейчас, когда нас трое... ладно, четверо... пусть сунутся!

- Речь не короля, но мальчика, - сказал я с сожалением. - Ваше Величество, а вы настоящий?

Он насторожился.

- В каком смысле?

- Некоторые короли заводят двойников, - объяснил я. - Одних - чтобы перенацелить кинжалы заговорщиков, других - чтобы тайком ходить по бабам. Эти двойники похожи на королей как две капли воды, но рта им лучше не раскрывать...

Он нахмурился, ответил с неохотой:

- Понимаю, на что намекаете так грубо. А вы в самом деле рыцарь? Галантности вас учили?

- И даже петь серенады, - заверил я. - Но мне медведь на ухо наступил, а потом еще и попрыгал. Так что оцените коня, которого для вас купили... подумать, за такие деньги!.. потом я с вас слуплю с процентами. Да отправимся, чтобы потом не мчаться сломя голову. Те, что вас ищут, взяли с собой собак, так что рано или поздно на след выйдут.

Король критически осматривал коня. Я ощутил раздражение, слишком уж он везде и во всем монарх, подсказал вежливо:

- С одной стороны у коня две ноги, хотя с другой стороны... тоже две.

Он бросил на меня косой взгляд.

- Да уж как-то догадаюсь. Что-то у него бабки высоковаты. И шея коротковата.

- Ваше Величество, а вам ничего не говорит такой вот крик: "Коня, коня! Полцарства за коня!"?

- Кто так вопил? - спросил он с подозрением.

- Наверное, кобыла, - предположил сэр Смит.

Король хмыкнул, опустил ладони на седло. Запрыгнул, не касаясь стремян, бравируя мышцами, что не успел растерять после походной жизни. Сэр Смит поспешно поднялся в седло, а Фрида сперва загасила костер, хозяйственная девушка. Я протянул ей руку, узкая ладонь скользнула в капкан моих пальцев, в следующий миг Фрида оказалась за моей спиной.

Поехали сперва шагом, я сказал Барбароссе:

- Я уже заглянул в монастырь, поговорил с настоятелем. Обещают вооружить всех монахов, а также монастырских крестьян. Не надо морщить королевский нос, Ваше Величество! Это не рыцари, конечно, но придет время, и такие вот жестко организованные отряды уничтожат рыцарские войска, как стада храбрых баранов, что не знают порядка, не признают дисциплины. Еще я поговорил с бенедиктинцами, они закрепились в Каталауне...

- Все еще остались? - удивился король. - А я собирался последних изгнать, как еретиков.

- Лучше бы их было больше, - сказал я дипломатично. - Они вас поддержат за то, что страна под вашим правлением живет в мире.

Он фыркнул.

- Их мало!

- Не скажите, Ваше Величество. К тому же нам каждый человек дорог. А если учесть, что настоящие заговорщики снюхались с нечистью, с колдунами, то монахи будут драться не только за вас, но и за себя.

Король подумал, спросил хмуро:

- Вам не кажется, что в городе вас просто могли арестовать и втихую казнить?

Я изумился:

- Меня? Такую овечку?

Он фыркнул.

- Это вы овечка?

- Ну да, Христова. А Христос у нас пастырем. С во-о-о-т такой палкой!.. Ваше Величество, никто не видел, что вас увез именно я.

Он посмотрел на меня с подозрением.

- А мне казалось, их оставалось еще человек пять. В том числе братья Торвальсоны.

Я ответил с христианской скромностью и добродетельностью:

- Но не осталось, Ваше Величество.

Он спросил недоверчиво:

- Даже братьев Торвальсонов?

Я отмахнулся.

- Да какая разница, чьи они братья?.. Они сейчас в аду.

Он, ворча, пробовал коня в разных аллюрах, а когда тот сумел перейти из галопа в карьер со скоростью примерно миль тридцать в час, подобрел, изволил сообщить, что я купил неплохую лошадь. Неплохую. Скотина, мог бы назвать не лошадью, а конем, все же красивше.

Сэр Смит держался сзади, прикрывая венценосную особу с тыла. Фрида за моей спиной сидела тихая, как мышка, пугливо поглядывая на грозного правителя. Я слышал, как испуганно бьется ее сердечко: впервые видела короля так близко. К тому же он сам разговаривал с нею, будет о чем рассказать в Амальфи. Пес бежал рядом, пытаясь заглянуть мне в глаза.

Я сказал ему:

- Ты молодец, хорошо охранял, спасибо.

Среди кустарников промелькнуло, Пес решил проверить и прыгнул в зеленые заросли. Сэр Смит, как абориген, начал рассказывать, что в давние времена здесь было королевство, населенное людьми, которые настолько привыкли воевать с нечистью, что постепенно уже свыклись с нею, начали брать в плен и ставить к работе. Это было в самые-самые древние времена, о них не сохранилось ничего, кроме отрывочных преданий. Все летописи начинаются с сообщений, как в эти земли вторгались соседи, а местные люди, что уже к тому времени не совсем люди, так как успели давно породниться с нечистью, всякий раз давали отпор, да так страшно, что в плен к ним лучше было не попадать...

Потом они то ли вымерли, то ли ушли под землю. Рассказывают, что в глубинах земли у них несметные богатства, но это всегда рассказывают, все слушают охотно, аж слюни висят...

Я кивнул: это знакомо, у ленивых самые любимые рассказы о неведомых островах сокровищ, которые закопали либо люди Флинта, либо пирата Моргана, и, хотя все говорят, что ну совсем не верят в эти рассказы, тысячи искателей отправляются на поиски и, бывает, находят, и тогда рассказы, жутко преувеличенные, привлекают сотни отчаянных искателей приключений.

Король слушал сэра Смита снисходительно, а когда тот запнулся, добавил, что, даже когда местные то ли вымерли, то ли ушли под землю, все равно эта земля пустовала недолго, вернее, совсем не пустовала. Когда народец почему-то начал мельчать, соседи уже заселяли волнами, даже успели породниться с остатками местных. От этой смеси пошел странный народ колдунов, овладел распыленной в воздухе магией, начал заклятиями создавать города, ставить вокруг них стены и башни. Они были настолько могучи и несокрушимы, что легко покорили соседние страны, однако у них самих начались распри. Соседи видели, как горели города, рушились башни, земля трескалась, а раскаленная лава заливала посевы и перегораживала реки. Раса колдунов исчезла, хотя знающие говорят, что они просто переродились или стали невидимыми, а за власть уже не дерутся, как простые короли, власть их намного выше королевской, но сами потеряли интерес к завоеваниям, свершениям, а то и вовсе к жизни.

Здесь он умолк, пожал плечами, удивляясь, никак не комментируя, но всем своим видом показывал, что это совсем уж байки, нелепость, как это можно потерять интерес, когда в твоей власти хватать любую девку, какую изволишь, покупать все, что восхочется, а твоей колдовской мощи не сможет противостоять никакой герой, никакой силач, никакой король с его войском?

- А почему там сейчас никто не селится? - спросил я.

Сэр Смит удивился:

- Как это не селится? Еще как селятся!.. Но только уж больно отчаянные селятся или же те, кто не в ладах с законом или церковью. У нас в соседнем селе целая семья кузнеца снялась и уехала за реку, когда местный священник начал уж чересчур с пылом доказывать, что кузнец знается с нечистой силой. А потом все выискивал доказательства, что жена у него ведьма, летает на помеле, ночами превращается в черную кошку и доит соседских коров. Брехня, конечно, все знали, что он сам к ней неровно дышал. Даже при людях не мог сдержаться, чтобы не коснуться ее, не перекрестить, притронувшись вроде невзначай к ее груди... а уж там такие белые сдобные пышки были, что даже мне как-то снились, никакие молитвы не помогали!.. А когда тот священник совсем сдвинулся, начал собирать народ, чтобы сложить костер и кузнеца сжечь, а из ведьмы, мол, он сумеет изгнать дьявола. Тогда они, от греха подальше, распродали вещи, а что смогли, погрузили на телегу и переправились на ту сторону. Как раз большая сушь была, река обмелела, вода едва до спицы доходила...

Частъ III

Глава 1

Над головами летит, пронзительно каркая, огромный ворон. Я вдруг подумал, что он может не просто так забавляться, а в роли наводчика, а то и вовсе кто-то смотрит его глазами, как в моем замке хробойл. Неплохо бы разобраться, кто его отправлял и что этим гадам надо было высмотреть в моем хозяйстве. На всякий случай я снял лук, быстро наложил стрелу. Король Барбаросса на скаку оглянулся, я увидел на королевском лице смесь презрения с недоверием: не рыцарское дело - стрелять из лука. Да и не попасть на полном скаку, к тому же в стремительно летящую птицу...

- Щас, - ответил я на невысказанное оскорбление. Тетива больно щелкнула по пальцам. - Собирайте перья!

Ворон молниеносно вильнул, но и стрела вильнула, это видел только я, остальным нужно смотреть на дорогу, только мой Зайчик в дорогах и даже тропах не нуждается. Ворон каркнул, и тут же карк перешел в настоящий человеческий крик, словно стрела в самом деле попала в глаз соглядатая и поразила неведомого колдуна. Во все стороны полетели перья, тушку подбросило, затем, нелепо растопырив лапы, она понеслась к земле и ударилась в пяти шагах перед мордой коня Барбароссы.

Пес рванулся вперед, подхватил пронзенную стрелой тушку и принес мне. Я отмахнулся: это не добыча, выплюнь гадость, а восхищенный Смит прокричал на скаку:

- Да вы прямо святой Августин!

Барбаросса проворчал угрюмо:

- Это какой еще Августин?

- Августин Блаженный, - объяснил Смит. Не дожидаясь расспросов, крикнул: - Мне в детстве рассказывали, что не было лучше его стрелка из лука!.. Когда он был язычником, конечно.

Он благочестиво перекрестился, не прерывая бешеной скачки, король посмотрел на нас, нахмурился, но смолчал.

Сочная трава шелестит под конским брюхом, цепляется за стремена. Из-под копыт выпрыгивают рассерженные зайцы, толстые, как кабаны, вспархивают птицы. Конь сэра Смита пугался, фыркал, сам он восхищенно ругался: столько птиц в одном месте, что за непуганый край! Я помалкивал, не зная, сколько особей должно быть на квадратный километр. И каких. Для меня это все птицы: различаю только по размеру и цвету, а из пород знаю разве что воробьев, кур, уток и гусей, все остальное - просто птицы.

Пес время от времени бросался за дичью, даже успевал догнать и задавить, но я добычу не принимал, и он, смирившись, несся рядом хмурый и недовольный, уже не обращая внимания на выпархивающих и выскакивающих.

Еще, я помню, в старину было принято половину пути проходить пешком, давая отдых коням. Рыцари даже в полном облачении могли бегать и прыгать, так что обычно после пары миль езды с коней слезали даже тяжеловооруженные воины и, разминая ноги, шли, а то и бежали в полном вооружении, с мечами и топорами за спинами или у поясов.

Хорошо подготовленная армия, что умело рассчитывает силы как свои, так и конские, могла совершать далекие конские переходы. Я поглядывал на спутников и внезапно поймал себя на мысли, что еще ни разу не видел, чтобы всадник слезал с коня и бежал с ним рядом. Похоже, здесь кони выносливые, с утра до вечера несут рыцаря в тяжелых доспехах и все еще не падают.

Если не считать многочисленных крестьянских лошаденок, мелких и слабосильных, рыцарские кони, насколько помню, везде как на подбор рослые, могучие, крепкие. Эти вот, на которых мы сейчас, отличаются только скоростью. Обычно рыцарские кони достаточно медлительные, такова расплата за крепость и выносливость, но в здешних землях заводчики сумели соединить с мощью животного еще и дивные скоростные качества.

Конечно, не арабские скакуны, но и эти могучие животные могут нестись галопом часами, а не три минуты, как обычные рыцарские кони, предназначенные только для таранного удара.

- Если эта земля, - проговорил я с сомнением, - в самом деле такая, как выглядит, хорошо бы и здесь кого-то поселить. Вон сэр Смит пронесся, за ним комья чернозема, как будто стая ворон!

Барбаросса сказал с сомнением:

- Я над этим подумывал, но...

- Сил не хватает?

- Говорят, - ответил он с тем же сомнением, - земля попорчена.

- Чем, экологией?

Он посмотрел на меня с высокомерным подозрением правителя, которому придворный старается всучить жену в любовницы.

- В смысле, магией? Вот-вот, эта гадость чаще всего незрима. Надо, чтобы священники здесь все освятили. А то и не один раз. Но бывает, что и молитвы не помогают, если магия сильная или...

- ... что еще?

- древняя, - закончил он с тяжелым вздохом. - Древние знали такое, что нынешний народ никогда не поймет.

Я посматривал по сторонам с опаской еще большей. Для короля и сэра Смита привычно, что есть нечисть, что Божья Матерь может заступиться, а дьявол, напротив, унести душу, что ведьмы летают на помеле и что каждый в этом мире за себя. Я же принимаю это умом, куда денешься, но подспудно еще на что-то надеюсь, есть же милиция, над которой смеемся и изгаляемся, есть правительство, что спасет, защитит, поможет, выплатит компенсацию...

Из рассказов сэра Смита, да и самого короля я понял - здесь прошла не одна волна нашествий. Силы Тьмы накатывались и... не откатывались, словно просачивались в почву, зарывались, потому столько чудищ, странных птиц, необычных ящериц и даже насекомых, ранее невиданных.

Появились ядовитые цветы, но ядовитые не для всех, иначе все бы перемерли, а так бабочки и стрекозы охотно лакомятся их пыльцой. Опыляют. Зато если коза или олень съедают такой цветок, тут же мрут в жутких мучениях. Звери это поняли, такие цветы обходят стороной. Вроде бы безобидные лопухи и простые травы обзавелись жуткими шипами. Ни одна коза или корова не рискует сорвать хотя бы листок, зато местные колдуны тут же приспособили корешки таких трав для волшебных отваров, листья тоже идут на зелье.

Люди наловчились колючки срезать и обматывать, даже украшать ими изгороди, чтобы и чужая коза не забралась в огород, да и сама нечисть таких колючек побаивается, если не слишком оголодала. Но в этих местах, захваченных нечистью, откуда отступили все королевские войска, жизнь, как ни странно, теплится, а кое-где даже процветает.

Все поселения расположены в излучинах рек, и любая семья, что приходит на новые земли, оказывается в сравнительной безопасности, стоит прокопать широкий ров, чтобы не перепрыгнуть, и построить мостик, выложенный крестами и освященный местным священником. В ров запускают воду, а нечисть, как известно всем, водные преграды одолеть не в силах, через освященный и политый святой водой мостик могут пройти только те, кто ничего не имеет общего с нечистой силой. Иногда пускают паром, на который нельзя ступить, миновав освященные и окропленные святой водой доски.

Я вздрогнул, услышав впереди взволнованный голос Смита. Его могучая фигура маячила далеко впереди, высматривает дорогу и старается принять первый удар на себя, тем самым обращая внимание короля как на верного защитника.

- Волки! - услышал я его крик. - Господи, какие здоровенные...

Пес с поднятой шерстью стоит рядом с ним. Небольшой редкий лес, впереди на освещенном солнцем просторе десятка два серых зверей расположились, как в солярии, двое лениво терзали свежепойманного оленя. Пес заворчал, обнажив клыки, посмотрел на меня вопросительно.

- Нельзя, - сказал я отечески. Барбаросса поинтересовался хмуро:

- Хотя волки в самом деле здоровенные... но ваша собачка, думаю, одолеет. А там стоит двух-трех задрать, стая разбежится.

- Я не хочу, - сказал я твердо, - чтобы мой песик дрался!

- Почему? - удивился он.

Смит тоже посмотрел с великим недоумением.

- Может быть, - ответил я разозленно, - хочу из него скрипача вырастить! Или напротив - гуманиста.

Не слушая их больше, взял лук и наложил на тетиву стрелу. Смит сразу смерил взглядом расстояние до волков.

- Далеко?

- Нет, достать могу...

- Так стреляйте же, - сказал он кровожадно, - стреляйте, чтоб им...

Он оглянулся на Фриду и смолк. Я все еще не решался спустить тетиву: вдруг эта орава пугнется так, что ринется в нашу сторону. Я помню, что, если задумавшемуся медведю гаркнуть на ухо, он с перепугу ломанется в том направлении, куда смотрит. Может стоптать самого гавкателя, а потом через сотню шагов помрет от инфаркта, у медведей сердца слабые, на них никто никогда не кричит, вот и нет защиты от дурного гавка.

- Стреляйте, сэр Ричард, - посоветовал король.

- Эх, Ваше Величество, - сказал я грустно, - вы ж должны быть самым главным зеленым. Защитником природы, это ж тоже ваши подданные! Почти избиратели. Санитары леса. А вы так с электоратом...

Они умолкли, я повел стрелой. Щелчок, моментально наложил другую стрелу, другой щелчок, третий... Зверь подпрыгнул, второй просто застыл на месте, а третий даже перекувыркнулся. Четвертую стрелу я задержал на тетиве, остальные звери то ли не почуяли, то ли не обращают внимания на погибших собратьев, король сказал негромко:

- Уже пройдем!..

- Идите, - велел я, посмотрел на короля и добавил: - А вы, Ваше Величество, извольте любезно проследовать за моим простым и надежным другом.

Я поехал последним, волки какие-то заторможенные, половина стаи полегла от моих стрел, прежде чем догадались трусцой побежать в кусты и скрыться среди зелени. Я догнал короля и Смита, они ничего не говорили, и так видно, что стреляю как сам великий Августин Блаженный, поехали дальше. Я снова углубился в думы, словно казак-запорожец, затем ощутил себя так, словно попал в высокогорные джунгли: воздух все тяжелее, дышу с трудом, будто поднимаюсь по нескончаемой лестнице. Сэр Смит перестал так уж далеко вырываться вперед, мы с королем едем с мрачными лицами, зыркаем по сторонам настороженно, застывшие в напряженном ожидании беды. Все стало серым, даже трава потеряла цвет. Кони всхрапывают, морды покрылись пеной, бока лоснятся от пота, словно после долгой скачки.

Очень медленно каменистая почва сменилась подзолом, появилась трава, очень быстро перешла в такие жирные сочные стебли, что бывают только на болотах. Под копытами чавкало и плямкало, затем трава из болотной начала превращаться в обычную. Проступило подобие тропки, а дальше и вовсе наметилась отчетливо, только протоптали ее, похоже, не люди.

Ладно, будем считать, что именно здесь местные звери ходят на водопой. Правда, вода гнилая, но и среди людей есть же такие, что чистой воде предпочитают огненную, кто вместо цветов нюхает клей или носки после месячной носки. Так почему зверям не хлебать эту вот непростую, как уверяет сэр Смит, воду? Тем более что звери здесь особенные...

Кусты затрещали, к воде спустился, просто съехал на заднице, огромный человек, мне он показался великаном. Длинные седые волосы красиво падают на спину, на широченных плечах держит оленя, ветхая рубашка порвана на груди. Не останавливаясь, вошел в воду, бурное течение тут же попыталось сбить его с ног, унести, но он даже не замечал бурлящей воды, спокойно пересек реку, что только в самых глубоких местах доходила ему до пояса.

Так же легко вскарабкался, почти взбежал к нам на берег. Пес выбежал навстречу и смотрел на него с живейшим интересом. Я невольно подобрался, когда охотник вышел навстречу нашему отряду. Пожалуй, на голову, а то и на две выше любого из рослых людей, а значит, выше и меня. Это просто гигант, нормальные люди такими не бывают. Похоже, будет вровень мне сейчас, когда я в седле.

Думаю, нас заметил еще с того берега, глаза выглядят зоркими, сдержанно поклонился, не снимая оленя с плеч, настолько широких, что олень разместился там во всю длину.