Чтение 23–й страницы книги ~Комедианты~

- Ах да, Джонса! Кто он, в сущности, этот майор Джонс? - И тут я понял,
что он пришел не за тем, чтобы сообщить нам сведения, а чтобы выудить их у
нас.

- Наш попутчик. Вот и все, что я о нем знаю.

- Он утверждает, будто он - друг мистера Смита.

- Значит, так оно, наверно, и есть.

Пьер Малыш незаметно отвел меня за угол веранды, где нас не могли
видеть Смиты. Его белые манжеты далеко высовывались из рукавов пиджака,
прикрывая черные руки.

- Если вы будете со мной откровенны, - сказал он, - я, пожалуй, смогу
вам кое-чем помочь.

- Откровенен в чем?

- В отношении майора Джонса.

- Лучше не зовите его майором. Ему это как-то не подходит.

- Значит, вы думаете, что он скорее всего не...

- Я ничего о нем не знаю. Ровно ничего.

- Он хотел поселиться у вас в гостинице.

- По-видимому, он нашел другое место.

- Да. В полиции.

- Но за что?..

- По-моему, они обнаружили что-то недозволенное у него в багаже. Не
знаю, что именно.

- А британское посольство об этом извещено?

- Нет. И не думаю, чтобы они могли ему помочь. В такие истории
предпочитают не вмешиваться. Пока с ним обращаются прилично.

- Что вы посоветуете, Пьер Малыш?

- Возможно, тут какое-то недоразумение, однако, как всегда, это вопрос
amour-propre [самолюбия (фр.)]. У начальника полиции болезненное
amour-propre. Если бы мистер Смит поговорил с доктором Филипо, доктор
Филипо, может, и согласился бы поговорить с министром внутренних дел.
Тогда майор Джонс мог бы отделаться штрафом за нарушение каких-то
формальностей.

- А что он нарушил?

- Ваш вопрос сам по себе чистая формальность.

- Но вы же только что мне сказали, что доктор Филипо уехал на север?

- Верно. А может, мистеру Смиту лучше повидаться с министром
иностранных дел. - Он гордо помахал газетой. - Министр теперь знает, какая
мистер Смит персона, он наверняка читал мою статью.

- Я сейчас же поеду к нашему поверенному в делах.

- Неверный ход, - сказал Пьер Малыш. - Задеть национальную гордость
опаснее, чем самолюбие начальника полиции. Правительство Гаити не признает
протестов иностранных держав.

Почти тот же совет дал мне чуть попозже наш поверенный в делах. Это был
человек с впалой грудью и тонкими чертами лица, при первом знакомстве он
напомнил мне Роберта Луиса Стивенсона. Он говорил с запинкой и как бы
посмеиваясь над своим невезением, но сделала его таким жизнь в Гаити, а
отнюдь не происки туберкулеза. Он обладал иронией и мужеством человека,
привыкшего к неудачам. Например, у него в кармане всегда лежали черные
очки; он надевал их при виде тонтон-макутов, которые носили черные очки
для устрашения, вместо мундира. Он собирал библиотеку по флоре Карибского
побережья, но отсылал почти все книги, кроме самых обиходных, на родину,
так же как отослал своих детей, зная, что посольство каждый день могут
облить бензином и поджечь.

Он выслушал мой рассказ о злоключениях Джонса, не перебивая и не
выказывая нетерпения. Я уверен, что он также не удивился бы, если б я ему
рассказал о смерти министра социального благоденствия в моем бассейне для
плавания и о том, как я распорядился его трупом, однако, мне кажется, в
душе он был бы мне благодарен за то, что я не прибег к его помощи. Когда я
кончил, он сказал:

- Я получил из Лондона телеграмму насчет Джонса.

- Капитан "Медеи" тоже получил запрос от владельцев пароходной компании
из Филадельфии. Но в ней не было ничего определенного.

- Да и моя телеграмма, пожалуй, только предостережение. Мне советуют не
оказывать ему особого содействия. Подозреваю, что он надул какое-то наше
консульство.

- Тем не менее английский подданный - в тюрьме...

- О да, согласен, это уж чересчур. Не надо только забывать, что даже у
этих сволочей могут быть свои причины... Официально я буду предпринимать
шаги, но со всяческой осторожностью, как мне предложено в телеграмме.
Прежде всего потребую произвести расследование по всем правилам. - Он
протянул руку к письменному столу и рассмеялся. - Никак не отучусь
хвататься за телефонную трубку.

Он был идеальный зритель - зритель, о котором каждый актер может только
мечтать, умный, внимательный, насмешливый и в меру критический. Это была
наука, которой он овладел, посмотрев множество хороших и плохих
представлений заурядных пьес. Не знаю, почему я вспомнил вопрос, который
задала мне перед смертью мать: "Какую роль ты сейчас играешь?" Наверно, я
и сейчас играл роль - роль англичанина, озабоченного судьбой
соотечественника, роль солидного дельца, который знает свой долг и пришел
посоветоваться с представителем своего монарха. На это время я забыл
сплетение тел в "пежо". Поверенный, безусловно, осудил бы меня за то, что
я наставляю рога члену дипломатического корпуса. Подобные выходки
относятся к жанру фарса.

- Мои запросы вряд ли принесут пользу, - сказал он. - Министр
внутренних дел заявит, что дело находится в руках полиции. И скорее всего,
прочтет мне лекцию о разделении законодательных и исполнительных функций.
Я вам когда-нибудь рассказывал про своего повара? Это было в ваше
отсутствие. Я давал обед своим коллегам, и повар вдруг исчез. Он ничего не
успел купить. Его схватили на улице, по дороге на рынок. Жене пришлось
подать консервы, которые мы держим на аварийный случай. Вашему сеньору
Пинеда не понравилось суфле из консервированной лососины. - Почему он
сказал "вашему" сеньору Пинеда? - Позже я выяснил, что повар сидит в
полиции. Его выпустили на следующий день, когда обед был уже позади. В
полиции его допрашивали, кто ко мне ходит. Я, естественно, заявил протест
министру внутренних дел, сказал, что надо было меня предупредить и я
охотно отпустил бы повара в полицию в удобное для меня время. Министр на
это ответил, что он гаитянин и поэтому может поступать с другим
гаитянином, как ему заблагорассудится.

- Но Джонс - англичанин.

- Видимо, да, и все же я сомневаюсь, чтобы наше правительство в
нынешнее время послало сюда фрегат для восстановления справедливости. Я,
конечно, сделаю все, что в моих силах, но, по-моему, Пьер Малыш дал вам
резонный совет. Испробуйте прежде другие пути. Если у вас ничего не
выйдет, завтра же утром я заявлю протест. Мне почему-то кажется, что майор
Джонс не первый раз попадает в полицию. Не стоит преувеличивать этого
события.

Я почувствовал себя как актер, играющий короля в сцене "мышеловки",
которого Гамлет упрекает в том, что он переигрывает.

Когда я вернулся в отель, бассейн был полон; садовник с деловым видом
вылавливал оттуда граблями опавшие листья; из кухни доносился голос повара
- все было почти как раньше. У меня даже были постояльцы - в бассейне,
стараясь увильнуть от граблей садовника, плавал мистер Смит в темно-серых
нейлоновых трусах, которые пузырились сзади, напоминая гигантские окорока
доисторического животного. Он медленно плавал брассом, ритмично выдыхая
ртом воздух. Увидев меня, он встал в воде, как некое мифологическое
существо. Грудь его покрывали длинные седые пряди.

Я сел возле бассейна и крикнул Жозефу, чтобы он подал нам ромовый пунш
и кока-колу. Мне стало не по себе, когда мистер Смит поплыл в глубокую
часть бассейна, - слишком уж близко он был от того места, где умер министр
социального благоденствия. Я вспомнил Холируд и несмываемое пятно крови
Риччио. Мистер Смит отряхнулся и сел со мной рядом. Миссис Смит появилась
на балконе номера "Джон Барримор" и крикнула ему вниз:

- Оботрись, голубчик, хорошенько, как бы тебе не простудиться.

- Солнышко меня сразу высушит! - крикнул в ответ мистер Смит.

- Накинь полотенце на плечи, а то сгоришь.

Мистер Смит покорно накинул полотенце.

- Мистера Джонса арестовали, - сказал я.

- Господи! Не может быть! Что же он такого сделал?

- А это вовсе не означает, что он что-то сделал.

- Он уже виделся с адвокатом?

- Тут это невозможно. Полиция не разрешит.

Мистер Смит смерил меня суровым взглядом.

- Полиция всюду одинакова. Такие вещи зачастую бывают и у нас на Юге, -
пояснил он. - Цветных сажают в тюрьму, отказывают им в защитнике. Но от
этого не легче.

- Я был в посольстве. Они думают, что вряд ли смогут помочь.

- Вот это уже безобразие! - воскликнул мистер Смит.

Его больше возмутило отношение посольства, чем самый арест Джонса.

- Пьер Малыш считает, что сейчас лучше всего вступиться вам и, может,
даже обратиться к министру иностранных дел.

- Я сделаю для мистера Джонса все, что смогу. Тут явно произошла
ошибка. Но почему он думает, что я могу оказать какое-то влияние?

- Вы - бывший кандидат в президенты, - сказал я, и тут Жозеф принес нам
бокалы.

- Я сделаю все, что смогу, - повторил мистер Смит, невесело глядя в
бокал с кока-колой. - Я очень расположен к мистеру Джонсу. (Не знаю
почему, но я никак не могу заставить себя называть его майором - хотя ведь
даже в армии бывают порядочные люди!) В нем, как мне кажется, заложены
лучшие черты английского характера. Нет! Тут явно произошла глупейшая
ошибка.