никого, кроме двух лакеев -- они стояли, прислонясь к стене, и казались
такими же восковыми, как цветы, присланные утром из загородных оранжерей.--
В чем во всем какой смысл?
получаешь ничтожно мало. Если молодые придумают, как обойтись без этого,
можно только пожелать им удачи.
Я их не понимаю и не стремлюсь понять. После войны у них были такие
возможности, как ни у одного другого поколения. Им выпало на долю спасти и
усовершенствовать целую цивилизацию, а они с утра до ночи дурака валяют. Вы
поймите меня правильно, я всей душой за то, чтобы они веселились.
Викторианские взгляды действительно были, пожалуй, слишком строги. При всем
уважении к вашему сану, Ротшильд, я должен сказать, что в молодые годы
немножко распутства -- вполне естественно. Но в нынешней молодежи есть
что-то порочное. Чего стоит хотя бы ваш пасынок, Метроленд, или дочь
несчастного лорда Казма, или брат Эдварда Троббинга.
какой-то мере историческое явление? Я не думаю, что людям когда-либо
хотелось потерять веру -- будь то религиозную или иную. Среди моих знакомых
очень мало молодежи, но мне сдается, что все они одержимы прямо-таки роковой
тягой к непреходящим ценностям. И участившиеся разводы это подтверждают...
Людям сейчас недостаточно жить кое-как, со дня на день... И это словечко
"фикция", которое они так любят... Они не хотят довольствоваться малым. Мой
наставник когда-то говаривал: "Если что-нибудь вообще стоит делать, так
стоит делать это хорошо". Моя церковь проповедует то же самое уже несколько
веков, пусть не этими словами. А нынешняя молодежь подходит к делу с другой
стороны, и, как знать, может быть, она и права. Молодые говорят: "Если
что-нибудь не стоит делать хорошо, так вообще не стоит этого делать". Это
сильно затрудняет им жизнь.
стоит делать хорошо, тогда что человеку делать? Я всегда считал, что успех в
жизни зависит от умения точно определить, какой минимум усилий требуется для
каждого дела... распределение энергии... А обо мне, думаю, почти каждый
скажет, что я достиг успеха в жизни.
чуть насмешливо.
успокаивает, как споры. Стоит выразить свою мысль словами, и все становится
просто.
говорил про войну. Уж кому-кому, а мне-то следовало сказать. Будь я
проклят,-- заявил он с вызовом,-- если они начнут войну, не посоветовавшись
со мной. Что проку от кабинета, если среди его членов нет ни капли взаимного
доверия? И главное, зачем нам нужна война?
Никто о ней не говорит именно потому, что она никому не нужна. Все боятся
проронить о ней хоть слово.
жаждем мира и заполняем газеты конференциями по разоружению и арбитражу, но
весь наш мировой порядок сверху донизу неустойчив, и скоро мы все, не
переставая кричать о наших мирных устремлениях, опять ринемся навстречу
гибели.
Фрабник.-- И я повторяю: следовало мне сказать раньше. Надо полагать, теперь
нам навяжут коалицию с этим пустомелей Брауном.
объяснить, почему мой пасынок пьет горькую и путается с негритянкой.
все это очень сложно.
исчез во мраке, ибо ему, до того как лечь спать, предстояло еще несколько
деловых свиданий.
но до Хилл-стрит было не больше пяти минут ходу. Он закурил толстую сигару и
уткнул подбородок в барашковый воротник пальто в полном соответствии с
ходячим представлением о завидном довольстве. Но на сердце у него было
тяжело. Сколько вздора наговорил этот Ротшильд. По крайней мере надо
надеяться, что это вздор.
Пастмастер пытался попасть ключом в замок, и они вошли вместе. На столике в
холле лорд Метроленд заметил цилиндр. "Не иначе как юный Трампингтон",--
подумал он. Его пасынок даже не взглянул на него, а сразу направился к
лестнице, пошатываясь, в сдвинутой на затылок шляпе, не выпуская из рук
зонта.
каблуках, добавил: -- Я завтра на несколько недель уезжаю за границу.
Передайте матери, ладно?
погода сейчас везде такая же холодная, как у нас. Может быть, хочешь взять
яхту? Она все равно стоит без дела.
столкнуться с Трампингтоном на лестнице. Он опустился в очень покойное
кресло... порядок неустойчив сверху донизу, сказал Ротшильд, сверху
донизу... Он окинул взглядом кабинет, увидел ряды книг на полках-- "Словарь
национальных биографий", "Британская энциклопедия" в старом, очень
громоздком издании, "Кто есть кто", Дебретт, Берк, Уитакер, несколько томов
парламентских отчетов, несколько атласов и "Синих книг",--в углу сейф с
бронзовой ручкой, покрашенный в зеленый цвет, его письменный стол, стол
секретаря, несколько очень покойных кресел и несколько очень строгих
стульев, поднос с графинами и тарелка с сэндвичами -- ужин, как всегда
оставленный для него на столе... неустойчив сверху донизу? Как бы не так.
Только бедняга Фрабник мог поверить выдумкам этого шарлатана-иезуита.
Элестером Трампингтоном.
дотлевать в пепельнице, наполняя комнату ароматным дымом.
проститься на ночь со своей старшей дочерью. Сначала она слегка прикрыла
окно, потому что ночь была холодная и сырая. Потом подошла к постели и
разгладила подушку.
на редкость авантажно.
длинными рукавами. Волосы она заплела в две косы.
Неужели боялась? Ты же знаешь, мы с папой на все готовы, лишь бы наша
маленькая была счастлива.
все для тебя улажу.
не заговорил. Вы же знаете, я всегда думала, что выйду за него. А тут, когда
он объяснился... я просто не могла.
никогда не станем тебя неволить. В таком деле решать можешь только ты. Ведь
речь идет о твоей жизни, а не о нашей, Урсула, о твоем счастье. Но я тебе
все же советую выйти за Эдварда.
одного -- чтобы ты была счастлива. Никто не собирается мою девочку
неволить... Папа утром повидается с Эдвардом и все уладит... Дорогая леди
Энкоредж только сегодня говорила, какая ты будешь красавица в подвенечном
платье.
быть особенно авантажной для Эдварда.
уже переоделся в халат.
Глава 9