земного притяжения и плелись со скоростью восемь километров
в секунду, херр Отто Шмидт вдруг передал по радио, что
справа по борту находится космический объект, вероятно,
искусственного происхождения. Пассажиры прильнули к окнам.
Я тоже (я справа как раз и сидел). Я увидел шарообразную
глыбу, что-то вроде гигантского аквариума метров
шестьдесят-семьдесят в диаметре, а может и больше (в космосе
все размеры весьма относительны), с какими-то причудливыми
антеннами, колышущимися на космическом ветру простынями
солнечных батарей и очень большими иллюминаторами, похожими
на лунные кратеры.
одним было видение, которое мне показалось поистине
фантастическим. Там была видна обширная круглая комната,
ярко освещенная многоярусной хрустальной люстрой. Вся
площадь пола была покрыта восточным ковром, а стены-
ореховыми панелями. Недалеко от иллюминатора стоял широкий
письменный стол очень хорошей старинной работы, а на нем
несколько телефонных аппаратов разного цвета. С одной
стороны стола стоял большой глобус, с другой - телевизор.
Были еще какие-то предметы, размещавшиеся у стен: кожаный
диван, журнальный столик, бюст Ленина на красной подставке.
Все это вместе напоминало служебный кабинет какого-то очень
важного советского начальника, правда, кабинет довольно-таки
необычной формы.
вдруг я увидел, что откуда-то из глубины выплыла и стала
приближаться к иллюминатору огромных размеров рыба. Вернее,
мне показалось, что рыба, но при ближайшем рассмотрении рыба
оказалась человекообразным существом, заросшим густой
бородой. Существо, на котором были старые кеды, потертые
джинсы и малиновый свитер, лениво взмахивая плавниками рук,
медленно передвигалось в пространстве, постепенно
приближаясь к иллюминатору, но не глядело в него. Устремив
взор куда-то вниз, существо шевелило губами, видимо
разговаривая то ли с кем-то, то ли само с собой.
была равна почти что нулю, и поэтому было видно очень
отчетливо, как этот человек шевелит губами, хмурится и
иногда кому-то на что-то повелительно указывает пальцем.
и, барахтаясь в пространстве, как неопытный пловец,
приблизился к иллюминатору.
(как будто он мог слышать!) и замахали руками.
за какую-то держалку и расплющил лицо по стеклу
иллюминатора. Он смотрел в нашу сторону с выражением такого
отчаяния, какое можно увидеть только на лице человека,
ожидающего казни.
то, что этот изможденный, плешивоватый и обросший неопрятной
бородой человек был чем-то похож на упитанного,
благополучного, бритого и уверенного в себе Лешку Букашева.
Конечно, я понимал, что это никак не мог быть Букашев. Тот
остался где-то в далеком прошлом. Но едва я так подумал,
как заметил, что взгляд этого человека остановился на мне.
Боже мой! У меня мурашки пробежали по коже. Это никак не
мог быть Букашев, но я себе представить не мог, что это не
он. Он меня явно узнал. Увидев меня, он весь задрожал,
встрепенулся и стал отчаянно жестикулировать, словно хотел
мне что-то сказать. Моя рука инстинктивно дернулась, чтобы
ему ответить, но в это время у нас включились, видимо,
тормозные двигатели, потому что космический дом с бородатым
узником вдруг подпрыгнул в пространстве и стал стремительно
удаляться, резко уменьшаясь в размерах, как выпущенный из
рук воздушный шарик.
кажется, ничего не видел. Во всяком случае, когда я к нему
повернулся, он с карандашом в руках читал какую-то брошюру,
что-то подчеркивая и делая пометки на полях. Я заглянул
снизу, чтобы посмотреть название брошюры. Это было
известное сочинение Ленина "Государство и революция" в
переводе на немецкий язык.
обыкновенным делом, успокоил меня, и я решил, что, видимо,
задремал и спьяну мне что-то такое вот примерещилось.
смирновки, но от него меня так развезло, что сознание мое
вскоре опять помрачилось и я заснул.
Наш аппарат уже не гудел, не свистел, не дрожал. Многие
пассажиры, покинув места, со своими портфелями, сумками и
чемоданчиками молча толпились в проходе.
и зачем летел. Но, посмотрев в окно, сразу вспомнил.
травой поле, потрескавшиеся рулежные дорожки и невдалеке
большое здание из стекла и бетона. На верхней части здания
я увидел выложенное большими буквами слово:
над крышей, в лучах жаркого июльского солнца ярко полыхала
рубиновая звезда.
вскочил на ноги, но в это время по радио объявили, что
работники местной аэродромной службы не могут найти для
нашей машины подходящего трапа, поэтому пассажиров просят не
волноваться и не толпиться в проходе, высадка будет
объявлена особо.
сказал мой юный сосед. - Наверное, наш космоплан для них
уже техника вчерашнего дня, и у них для него нет подходящих
приспособлений.
того, что увидел. Рядом с нашим аппаратом, на соседней
стоянке стоял ободранный и сильно накрененный на левую
сторону самолет "Ил-62", бортовой номер... 38276.
случиться, что этот допотопный тихоход, который не способен
развить даже скорость звука, оказался здесь раньше нас.
ловко подстроенной провокацией.
путешествий во времени, и фройляйн Глобке, и Джон, и
арабские похитители, и Лешка Букашев, и весь экипаж
самолета, который они выдавали за космоплан, действовали по
одному и тому же тщательно разработанному в КГБ сценарию и
привезли меня в Москву, но не две тысячи какого-то года, а в
сегодняшнюю.
примитивную удочку.
положения. Но что я мог придумать?
бежать, спрятаться в туалет, забиться под сиденье. Я всегда
знал, что в критические минуты нелепые действия - это
ускоренный путь к гибели. Но что же мне было делать?
"Напасть на экипаж! - подсказал мне мой черт не очень
уверенно. - Напасть на экипаж, захватить заложников и
потребовать немедленного возвращения самолета в Мюнхен".
Эту идею я тут же отверг как совершенно неосуществимую. У
меня не было с собой ни бомбы, ни пистолета, ни даже
перочинного ножа, ничего такого, чем я мог бы угрожать
экипажу. Обдумывая положение, я продолжал смотреть в окно и
вдруг заметил, что портреты на фронтоне аэровокзала вовсе не
те, с которыми я простился, улетая отсюда несколько лет тому
назад. Сквозь запотевшее стекло они были плохо видны, но
что-то в них было непривычное.
Орловский Гай Юлий
Мацумото Сэйте
Никитин Юрий
Пехов Алексей
Свержин Владимир
Корнев Павел