read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



что -- кто в шелковом платье, кто в шубе среди лета, дети закопченные
выглядывали из халабуд. Это были беженцы, первые беженцы, которых увидели
здесь: война пригнала впереди себя. Всех их стали пускать за селедкой,
очередь отступилась от весов, а они только пить спрашивали.
Когда он в этот раз по дороге из училища на фронт заехал на станцию
Верещагине, где мать и сестренка жили в эвакуации, он снова этих беженцев
вспомнил. Мама была такая же худая, как те женщины; губы заветренные,
растрескавшиеся до крови. А на левой руке вместо безымянного пальца увидел
он вздрагивающий обрубок. Мать, словно застыдясь перед ним, спрятала руку:
"Зажило уже..." Лялька рассказала ему потом, что это на лесоповале
случилось. И еще у мамы страшный шрам на плече и на лопатке во всю спину.
Фая-- как детство человечества, у нее не война виновата, а
"вакуированные": у них у всех денег помногу, цены из-за них поднялись. И
большинство людей так: видят, что к глазам поближе, что их коснулось самих.
И так останется, и не переубедишь. Причины не многим понятны и не многим
интересны.
-- Первые-то самые все больше из Орши были.-- Фая вздыхает, лицо у нее
сейчас осмысленное.-- Где это Орша?
-- В Белоруссии.
-- И Данилыч мой так говорит. И чо люди думали? Нисколько даже в руки
не взяли с собой. Чо надето на них, то и при них. А детей помногу у каждой.
-- Они, Фая, из-под бомбежки бежали. Тут живыми вырваться, детей
спасти.
-- Ой, страх, страх!-- Углом гребня Фая почесала широкое переносье. И
хоть брови высоко в этот момент подымала, ни одной морщины на лбу не
наморщилось, только весь он выпер подушечкой. Провела гребнем по волосам,
воткнула в узел на затылке.-- Морозы-те как ударили, Данилыч, бывало, придет
с дежурства:
"Опять утром мерзлых у вокзала подбирали..." Дак чо Данилыч, я и сама
видала, вокзал-- вон он...
Прохрустел снег за окном под чьими-то валенками. И Фая и он
прислушались: Данилыч? Саша? Каждый своего ждал. Бухнула входная дверь;
Саша, к себе не зайдя, сюда заглянула, румяная с мороза, белой изморозью
опушен платок вокруг лица. Увидела его-- обрадовалась. В коридоре сказала:
-- Я маму видела. Горло завязанное, такая несчастная в окне. Говорить
не может, кивает мне из-за стекла.
На пушинках платка, на ресницах иней уже растаял от тепла и блестел.
Такой красивой он не видел ее еще ни разу.
Она размотала платок, скинула шубку, в ситцевом платье убежала на кухню
умываться. Рядом со своей шинелью он повесил Сашину шубу, теплую ее теплом,
посмотрел, как они висят. Стоя посреди комнаты в гимнастерке без ремня,
.ждал. Саша вернулась, вытирая лицо полотенцем, говорила невнятно:
-- Мы с мамой спали вместе, и то я не заразилась, а теперь вернусь
оттуда,-- умываюсь, умываюсь... На улице стою, не пускают туда, а все равно
кажется, все микробы на мне.
Она достала из-под подушки кастрюлю, завернутую в телогрейку, делала
все быстро:
-- Сейчас печь затопим.
И, накидав на руку сушившиеся у печи дрова, понесла их в коридор, к
топке.
-- Я без мамы теперь на ночь топлю,-- говорила она, присев на корточки,
обдирая с поленьев бересту на растопку.-- Целый день меня дома нет, так по
крайней мере утром из тепла выходишь на мороз.
-- А что же ты ешь, Саша?
-- Что ты! У нас картошка есть.
Они вместе уложили щепки, дрова на них и подожгли. Запахло березовым
дымком, коридор осветился из топки.
-- Обожди курить,-- предупредила Саша, очищая ему от кожуры остывшую
картошку.
-- Я не хочу,-- говорил он.-- Я после ужина.
-- Как это можно не хотеть картошку? По-моему, от одного ее запаха...
Своя у нас картошка, не покупная, своя.
Крупная очищенная картофелина сахарно искрилась при огне.
-- На.
Он держал ее в руке, ждал, пока Саша очистит себе.
-- Ты любишь такую, в мундире? Я ужасно люблю. А если с молоком?..--
Она откусила, не утерпев.-- Ешь. Я тут одной молочнице вышила платье, целый
месяц вышивала. Заберусь с ногами на кровать, одним глазом-- в учебник, а
сама вышиваю. Васильки по серой парусине: вот так на рукавах, на груди, по
подолу.-- Она обчертила в воздухе, и он увидел ее в этом платье: васильки к
ее серым глазам.-- Она принесла нам целую четверть молока... Я же соль
забыла!
-- Она и без соли вкусная.
-- И мне тоже. Тут какой-то совершенно особенный сорт. Поверишь, мы
одни глазки сажали-- и вот такие клубни. Один куст-- полведра.
Она сбегала в комнату, блюдечко с солью поставила на железный лист
перед печью. Красный огонь из топки плясал на их лицах, на светлом железном
листе. Они сидели перед топкой на низкой скамейке, макали картошку в соль,
розовую от огня.
-- Ты ведь был совершенно не такой,-- сказала Саша.-- И лицо у тебя
было другое.
-- Какое?
Она рассмеялась:
-- Я уже не могу вспомнить сейчас. Просто лицо чужого человека. Нет,
один раз-- не чужое. Знаешь когда? Мне перевязывали ногу, а ты прошел по
коридору. Ты прошел, а я посмотрела тебе вслед. Ты сделал вид, как будто
прошел просто так. Мне стало тебя жалко. Но все равно это был не ты. Я даже
могла бы тебя не узнать. А помнишь, мы сидели на подоконнике?
-- Ты тогда вообще смотрела сквозь меня. Саша помолчала. На лице ее
сменялись отсветы огня из печи.
-- Знаешь, когда ты впервые,-- она посмотрела на него,-- вот такой был,
как сейчас?
-- Когда?
-- Нет, я не тогда увидела, я на другой день вспомнила и подумала, что
ты обморозился и, наверное, заболел. Ты такой заледенелый был в шинели и еще
меня загораживал от ветра.
Они говорили и смотрели в огонь, и это было их общее, что они видели
там.
-- Помнишь, я еще спросила: "У тебя есть что-нибудь под шинелью?" А ты
засмеялся: "Душа!" А у самого губы не могут слова выговорить. Я потом весь
день думала, что ты заболел.
-- Так ты ж меня тогда испугалась.
-- Это не тогда. Я испугалась, когда ты вышел из-за барака. Ты не
видел, какой ты был страшный. Весь заметенный, как волк. Мне даже
показалось, у тебя глаза блестят. И никого кругом. Я ужасно испугалась.
Бухнула входная дверь на кухне. Через коридор прошел вернувшийся с
дежурства Василий Данилович Пястолов, Фаин муж. Жестяные пуговицы на его
железнодорожной шинели-- белые от инея: мороз на улице был сегодня силен.
Данилыч прошел, не кивнув, в форме он высоко себя нес. Но из комнаты вышел
другим человеком: в телогрейке, в растоптанных валенках, в руке-- топор,
старая ушанка примяла одно ухо. Он шел в сарай за дровами, остановился около
них:
-- Маруся не лучше?
-- Сегодня в окне ее видела,-- похвасталась Саша.
-- Значит, на поправку тронулась. В пляшущих отсветах долгоносое лицо
Данилыча то светлело, то думой омрачалось.
-- Плоха была, совсем плоха.-- Поскреб ногтями подбородок, сощуря на
огонь стеклянный взгляд, потянул себя за нос.-- Повезли ее-- нет, думаю, не
выживет. Гляди-ко, жива...
Саша и Третьяков посмотрели друг на друга, удержались, чтоб не
рассмеяться. Он не видел. Постоял еще над ними и пошел с топором в руке,
мягко ступая разношенными валенками.
Увидев, что она очищает картошку, Третьяков прикурил из печи.
-- Подожди,-- опять сказала Саша.
-- Все. Не могу уже. Когда закурил, не могу.
-- Не можешь?
-- Не могу.
-- Нет, как ты честно врешь. И глаза святые.
-- Я не вру.
-- Не врешь. Вот эту, когда покуришь, съешь. Она очистила себе.
-- Мы, когда осенью выкопали картошку, дождались ее наконец, я думала,
мы никогда не наедимся. А капуста тут какая! Даже в Москве на базаре я такой
не видала. Заморозок уже, воздух свежий, холодный, и вот такие огромные
белые кочаны на грядке лежат. Я этот запах, мне кажется, на всю жизнь
запомню. Нам дали участок, одну сотку, мы с мамой пришли копать, а там
вскопано. Мама так напугалась, бегает: "Отобрали у нас, кому-то отдали..." А
я вижу: смятая пачка "Беломора" валяется. Володя курил "Беломор". Я сразу
догадалась: это они с Женькой вскопали.
Непросохшие березовые поленья сипели в печи, на закопченных торцах
накипал желтый сок. Заслонясь рукой от жара, Саша передвигала поленья,
пальцы ее против огня насквозь светились.
-- Мама до войны совсем не такая была. А теперь чуть только что-- сразу
беззащитная становится.-- И посмотрела ему в глаза.-- У меня мама... Моя
мама-- немка.
У него вырвалось простодушно:
-- Ты не похожа.
-- Я с мамой-- одно лицо.
-- Саша, я не то хотел сказать.-- В душе у него шевельнулась к ней
жалость.-- Ведь сейчас быть немкой...
-- Ты понимаешь это? Немка, когда война с немцами. Но она так родилась,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 [ 23 ] 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.