Чтение 23–й страницы книги ~Планета мистера Сэммлера~

балл на вступительных экзаменах. Он был хитер, расчетлив и проницателен не
менее, чем очарователен, остроумен и скор. В его глазах появилась
заостренная настороженность, цепкая, как крючок. Сэммлер, тот прежний
Сэммлер, плохо противостоял подобной настороженности.

- Это из-за того карманника, что вы встретили в автобусе, да?

- Кто вам рассказал?

- Ваша племянница, миссис Эркин. Я ведь упоминал об этом перед лекцией?

- Ах да, действительно. Значит, она рассказала вам?

- Ну да, и про его наряд, очки и всякие штучки от Диора, и все такое.
Вот пижон! А чего вы, собственно, боитесь? Он что, засек вас?

- Нечто в этом роде.

- Что он сказал?

- Ни слова!

- Я вижу, происходит что-то неладное. Вы бы лучше рассказали мне,
мистер Сэммлер. Вы ведь, может, не вполне понимаете нью-йоркский язык.
Возможно, вам угрожает опасность. Вы должны рассказать кому-нибудь
помоложе.

- Вы смущаете меня, Фефер. Бывают минуты, когда в вашем присутствии я
на себя не похож. Вы сбиваете меня с толку. Вы такой шумный, такой
беспокойный.

- Этот человек что-то вам сделал. Я в этом уверен. Что он натворил? Он
что, причинил вам боль? Вам угрожает опасность, вы просто обязаны все
рассказать мне. Вы - мыслитель, а не борец, а этот кот выглядит настоящим
тигром. Вы видели его в деле?

- Да.

- И он видел, что вы видели?

- Ну да, видел.

- Это очень серьезно. Что он сделал, чтобы выдворить вас из автобуса?
Ведь вы звонили в полицию.

- Я пытался. Слушайте, Фефер, вы заставляете меня говорить о вещах,
которые мне неприятны.

- Он запугал вас настолько, что вы избегаете автобуса, а вы
беспокоитесь о ерунде. Вместо того чтобы беспокоиться о нарушении вашей
привычной жизни. Вы что, боитесь его?

- Знаете, это выбило меня из колеи. Сердцебиение было сумасшедшее.
Человеческий разум - это загадка. Объективно я мало гожусь для подобных
приключений, но есть какая-то непреодолимая потребность в действии,
вызванная другими действиями, потребность в гармонии, в соблюдении формы,
в тайне и легенде. Я думал, что уже неспособен на обычное любопытство, но,
к сожалению, это не так. И мне это не по душе. Мне это все не по душе.

- Когда он вас заметил, он вас преследовал?

- Да, он пошел за мной. А теперь хватит об этом.

Но Фефер и не подумал отстать. Лицо его пылало. Обрамленное старомодной
рамкой бороды, оно горело вполне современным азартом.

- Он пошел за вами, но не сказал ни слова? Но каким-то образом он
сообщил вам, что хотел? Что же он сделал? Он угрожал вам? У него что, был
нож?

- Нет.

- Револьвер? Он угрожал вам револьвером?

- Нет, не револьвером. - Будь Сэммлер в лучшем состоянии духа, он сумел
бы отбить атаку Фефера. Но он был в растерянности. Путешествие в метро
было тяжким испытанием. Гробница, Элия, смерть, могила, склеп
Межвиньского.

- И он узнал, где вы живете?

- Да, Фефер, он выследил меня. Он, наверное, наблюдал за мной довольно
долго. Он вошел за мной в подъезд.

- Но что он сделал вам, мистер Сэммлер? Ради всего святого, почему бы
вам не рассказать?

- О чем тут рассказывать? Это смехотворно. Тут не о чем говорить. Это
несущественно.

- Несущественно, говорите? Вы уверены, что это так? Лучше бы вы
предоставили кому-нибудь помоложе решать. Представителю любого поколения.
Другому...

- Ну, если уж вы настаиваете... Похоже, у вас склонность к таким
странным нелепым штукам. И такое жадное любопытство к ним. Скажу кратко.
Он передо мной обнажился.

- Да ну? Да это черт знает что! Перед вами? Ну, дальше некуда! Он что,
загнал вас в угол?

- Загнал.

- В вашем подъезде? И что, прямо сунул вам в нос эту штуку? И что,
кончил?

Но Сэммлер не желал больше говорить об этом.

- Потрясающе! - сказал Фефер. - Что он хотел этим сказать? - Он
захохотал. - Прямо замечательно, блестящая выдумка!

И если Сэммлер хоть что-нибудь понимал в смехе, Фефер просто умирал от
желания сам на это посмотреть. Конечно, он жаждал защитить Сэммлера. Быть
его проводником в лабиринте нью-йоркских ужасов. Но при этом наблюдать,
руководить, вмешиваться - в этом был весь Лайонел. Непременно
"участвовать", - кажется, так говорят на современном языке.

- Значит, он вытащил свой член? Не говоря ни слова? И что, кончил? Черт
знает, что он имел в виду? Ну и ну! А что, член у него был очень большой?
Можете не отвечать, я могу сам представить. Прямо списано из "Пробуждения
Финнегаса": каждый должен показать, что у него промеж ног. Значит, он
работает между кольцом Колумбус и Семьдесят второй улицей в часы пик? Что
ж, с этим ничего не поделаешь, Нью-Йорк - город кошмаров. И притом все эти
мальчики, работающие на мэра, как сумасшедшие. И Линдсей, вы только
представьте Линдсея, похваляющегося своими заслугами! Его заслуги, никак
не меньше, когда они даже неспособны послать полицейского, чтобы
арестовать бандита! И другие ребята с их заслугами! Слушайте, мистер
Сэммлер, я знаю одного парня на телевидении Эн-би-си. Он там ведет
программу за "круглым столом". Это муж Фанни. Вы должны там выступить,
чтобы обсудить все это.

- Да бросьте вы, Фефер!

- Вы даже не представляете, как это было бы важно для всех нас, если бы
вы выступили! Я знаю, я знаю, есть пословица, что наши слова доходят не до
сознания публики, а только до ее задницы. Вы пощекочете их задницы острыми
перышками глубоких мыслей.

- Ерунда.

- И полезно, чтобы иметь власть и силу. И противостоять всякой липе
чем-то действительно настоящим. Вы должны заклеймить Нью-Йорк. Вы должны
говорить как пророк, как пришелец из другого мира. Для этого мы должны
использовать телевидение. Польза для всех и для вас - вы покончите наконец
со своей изоляцией.

- А разве вчера в Колумбийском университете мы не покончили с ней,
Фефер? Вы уже превратили меня в фигляра.

- Я думаю только о пользе, которую вы можете принести.

- Вы думаете только о том, как получше обделать свои делишки, как
получить гонорар пожирнее от мужа вашей Фанни и как половчее тиснуть в
телепрограмму гениталии этого типа.

Мистер Сэммлер улыбался от души. Еще через минуту он начал хохотать,
всецело отвлекшись от собственных неурядиц.

- Хорошо, - сказал Фефер, - мои представления о личном и общественном
отличаются от ваших. Так что оставим этот разговор.

- С удовольствием.

- А теперь я отвезу вас домой в автобусе.

- Спасибо, не надо.

- Я хочу быть спокоен, что вас никто не обидит.

- Я знаю, чего вы хотите, чтобы я его вам указал.

- Да нет, я просто знаю, что вы терпеть не можете метро.

- Не беспокойтесь об этом.

- Конечно, я не отрицаю - вы возбудили мое любопытство. Я знаю, вы в
конце концов рассказали мне о нем, чтобы от меня отвязаться, а я все
пристаю и пристаю. Вы, кажется, сказали, что на нем было пальто из
верблюжьей шерсти.

- Так мне, во всяком случае, показалось.

- И фетровая шляпа? И очки от Диора?

- Что шляпа фетровая - я уверен, насчет Диора - могу только
предполагать.

- А вы наблюдательны, так что я вам верю. Кроме того, усы, изысканная
рубаха, элегантный галстук. Он что, какой-нибудь принц или воображает себя
принцем?

- Да, да, - сказал Сэммлер, - в нем несомненно есть что-то королевское.

- Я, кажется, кое-что придумал.

- Оставьте его в покое, пусть живет как может. Мой вам совет.

- Я, собственно, и не собираюсь с ним связываться. Ни за что. Он даже и
не заподозрит, что я его замечаю. Но кинокамера может выхватить любой
предмет где угодно. Теперь умеют фотографировать даже зародыш в матке.
Ухитряются как-то засунуть туда камеру. Я как раз купил недавно новую
штуку, размером не больше зажигалки.

- Не будьте идиотом, Фефер.

- Уверяю вас, он ничего не заподозрит. Просто не заметит. А такие
снимки можно дорого продать. Поймать преступника и продать всю историю в
"Лук". И в то же время проработать полицию и Линдсея, раз он плюет на свои
обязанности и рвется в президенты. Три зайца одной пулей.

Вот и низкий парапет Юнион-сквер, зеленая площадка, расчерченная сухими
серыми дорожками, и стремительный поток уличного движения, ревущий,
безудержный, зловонный. Сэммлер мог обойтись без помощи Фефера. Он
столкнул его руку со своего локтя.

- Я спускаюсь в метро.

- В это время дня такси поймать невозможно - у них пересмена. Я отвезу