Чтение 23–й страницы книги ~Герои Малахова кургана~

-- Буффарик, старый друг, отвечай мне откровенно, как следует честному
солдату. Ты веришь, что я продался неприятелю... изменил долгу, отечеству,
знамени?

-- Нет, не верю! Тысячу раз нет!

-- А твои? Мадемуазель Роза?

-- Она, моя дочь, милое создание... Она готова отдать свою жизнь, чтобы
доказать твою невиновность!

-- Отдай мне твою дочь, Буффарик! Если бы я попросил ее быть моей
женой?

-- Охотно, Жан! Я буду счастлив назвать тебя моим сыном!

Лицо Сорви-головы сияет. Он бросается в объятия Буффарика, крепко
обнимает его.

-- Спасибо тебе от всей души! Твой ответ решил все! Я невиновен и не
убью себя!

-- Как! Что же ты сделаешь?

-- Да, в минуту отчаяния, при мысли, что мое будущее погибло, что мое
имя обесчещено и любовь моя разбита, я послушался бы полковника, но
теперь... я -- человек, люблю Розу и хочу жить для нее!

-- Я давно угадал твое чувство, -- говорит растроганный Буффарик. --
Роза разделяет его...

-- Мы никогда не говорили с ней о нашей любви!

-- Я знаю, мой милый... Но пока в сторону чувства! Что ты хочешь
делать?

-- Найти предателя... доказать свою невиновность! Я чувствую в себе
много сил, энергии... я разобью все препятствия и добьюсь своего!

-- Но ты не свободен!

-- Ночью я попробую убежать!

-- И тебе помогут, дружок! Надейся и потерпи!

ГЛАВА VII

Сорви-голова в тюрьме. -- Неожиданное счастье. -- Самоотверженность
Розы. -- Пароль. -- Бегство. -- Свободен. -- По дороге в Севастополь. --
Перед батареей номер три. -- Дезертир.

Буффарик ушел. Наступила ночь, холодная туманная ноябрьская ночь.
Сорви-голова сидит и размышляет, устремив взор на окно с железной решеткой.
Да, надо бежать. Снова приходится ему нарушать регламент и открыто
восставать против закона. Но как бежать? Буффарик обещал помочь, и это не
пустые слова. Но Сорви-голова привык сам помогать себе. Он переносит стол
ближе к окну, вскакивает на него и пытается расшатать железную решетку
амбразуры.

-- Трудно... железо крепкое... известь и цемент, -- бормочет он. -- За
амбразурой -- часовой, может быть, не один! Но бежать надо сегодня же!

В это время горсть камушков падает на стол, брошенная чьей-то рукой в
окно. Сорви-голова думает, что это Буффарик, и с бьющимся сердцем тихо
говорит:

-- Кто там? Это ты, старик?

-- Нет, мосье Жан, это я! -- отвечает ему нежный молодой женский голос.

Он узнает этот певучий музыкальный голос, доносящийся к нему из-за
решетки, как небесная мелодия.

Растерянный Сорви-голова бормочет:

-- Роза! Мадемуазель Роза! Я так счастлив!

-- Мой бедный друг! Вы счастливы! -- отвечает ему голос с оттенком
лукавства и нежности. -- Счастливы теперь? Вы нетребовательны!

-- Я восхищен, я с ума схожу от счастья... зная, что вы здесь и...
пришли ночью, несмотря на усталость... опасности... пришли для меня... одна!

-- Одна, это правда! Но мы обязаны вам жизнью, Жан!

-- Роза! Дорогая Роза! Я дрожу при мысли, что вы... одна!.. Столько
негодяев тут... часовые... могли выстрелить!

-- С этой стороны нет часовых! Вам легко бежать. Что касается
негодяев-торговцев, которые не пропустят ни одну женщину, то разве они
заденут зуава?

-- Как, зуава?

Молодая девушка от души смеется.

-- Это правда. Ведь вы не видите меня... Я надела платье моего брата
Тото, а на поясе у меня кинжал мамы Буффарик, на плече -- ваш добрый
карабин, а на спине ваш мешок...

-- Боже мой! Вы тащили мешок...

-- Да, он тяжел, и я охотно сниму его с себя. Трубач притащил его
тихонько к нам. Мой геройский вид, да еще с мешком на спине, оградил меня от
всякого подозрения!

-- Проклятая темнота! Я не вижу вас. Роза!

-- Напротив, надо благословлять ее... вам удобнее бежать. Слушайте,
время дорого! Мы все устроили это втроем... мама, Тото и я... Папа делает
вид, что ничего не знает, иначе его могут заподозрить!

-- Да, -- грустно говорит Сорви-голова, -- полковник поверил клевете, а
вы...

-- Полковник судит вас по рассудку, а мы -- по сердцу! Рассудок
ошибается, сердце -- никогда! Однако я болтаю... не прерывайте меня!
Слушайте! Папа ничего не знает, но оставил на виду клинок и маленькую пилку,
я принесла их сюда; потом он рассказал мне историю, из которой я узнала
пароль и отзыв...

-- Какой пароль? И отзыв?

-- Смелость! Честь!

-- Роза, дорогая! Ваша доброта, ваша самоотверженность трогают меня до
слез!

-- Тише! Кто-то идет!

С бьющимся сердцем, тяжело дыша, молодые люди стоят неподвижно, он --
согнувшись у решетки и любуясь грациозным силуэтом, она -- взобравшись на
земляную насыпь.

Через пять минут Роза тихо продолжает:

-- В мешке есть провизия, но не надолго... Куда принести вам еще?

-- Я рассчитываю устроиться на севастопольском кладбище...

-- Хорошо! Там ночью вам положат провизию и сообщат все, что будет
нужно!

-- Спасибо! В двадцати шагах от решетки, вправо, вдоль стены, в яме!

-- Отлично! А теперь, милый, за дело! Бегите, боритесь за свою честь,
потому что она -- и моя тоже. Устраивайте наше счастье! Возвращайтесь
счастливым, отомщенным. Мое сердце будет с вами!

Прелестная девушка скользит вниз и тихонько уходит, мелькнув, словно
тень, мимо часовых, и спокойно идет по дороге, ведущей во французский
лагерь.

Сорви-голова тяжело вздыхает, опускает голову и шепчет:

-- Она права! Надо действовать!

В руке его осталась маленькая пилка и клинок, принесенные Розой. Зуав
кладет клинок на стол, берет пилку и начинает пилить решетку. Работа не
требует особых усилий. Инструмент образцовый по прочности и силе.
Сорви-голова усердно работает. Через час решетка падает.

Неподалеку звучно бьют часы. Одиннадцать!

Сорви-голова прячет в карманы пилку, клинок и пистолет, присланный
полковником. Держась руками за оставшиеся прутья решетки, он поднимается к
амбразуре и вползает в отверстие, с усилием, кое-как выбирается из
амбразуры.

- Уф, устал! -- говорит он, стоя на земле. -- Чуть не застрял.

Сорви-голова нащупывает свой мешок, свой карабин и бормочет:

-- Эта тяжесть под силу только мулу или зуаву! И Роза несла это! Милое,
самоотверженное создание! Как она добра, и как я ее люблю!

Жан надевает мешок на плечи, берет карабин и идет в темноте несколько
минут, с бьющимся сердцем, боясь окрика часового или выстрела. Слава Богу!
Все идет хорошо. Часовые уверены, что с этой стороны не грозит никакая
опасность. Зуав хорошо знает местность, направляется по узкой тропинке
вперед, потом ложится и ползет. Что делать! Необходимо пройти это
расстояние, не привлекая внимания. Сорви-голова, неутомимый ходок, человек,
известный своей силой и храбростью, ползет, как улитка, толкая перед собой
карабин, по пять метров в минуту.

Сорви-голова предпочел передвигаться подобным способом, потому что,
даже зная пароль, не хочет возбудить подозрение часового и навлечь на себя
беду. Наконец его труды и терпение вознаграждены, он находится за чертой
военного лагеря, вне опасности, и спокойно шагает по дороге к Севастополю.

-- Не встретил даже собаки! -- смеется он себе в бороду. -- Жаловаться
не приходится... Ну, Сорви-голова, вперед теперь... ради Франции и моей
Розы!

Впереди, на расстоянии добрых пяти километров, сверкают огни
Севастополя. Слышен гром пушек и мортир. Море шумит в ответ этим выстрелам и
отражает вспышки огня.

Вместо того чтобы направиться прямо на кладбище, зуав сворачивает
вправо, к батарее номер три. Вот он идет по разрытой бомбами земле,
спотыкаясь о камни, ядра и разные обломки. Налево от него -- русские
укрепления, направо -- французы.

Час ночи. Батарея капитана Шампобера молчалива и тиха. С безрассудной
смелостью, рискуя жизнью. Сорви-голова приближается к амбразурам, прячется в
воронку и тихо свистит. Никто не движется со стороны траншеи, кроме...
собаки Митральезы. Верный пес часто сопровождал зуава в его ночных
экспедициях и узнает сигнал.

Но почему его друг в красных шальварах и куртке не идет в батарею, где
его всегда радостно встречают?!

Собака начинает волноваться, выбегает из траншеи и нюхает воздух, бегая
взад и вперед. Снова едва слышный свист.