огнем, было не до лыж - важно было унести ноги. Но теперь вот без лыж они
просто не могли никуда уйти из этой бани.
Пивоварову они просто необходимы. Без лыж парню никак не добраться до
линии фронта - на первом же километре дороги его схватят немцы.
километров на пять, не меньше. Впрочем, меры расстояний и времени,
очевидно, потеряли для него истинное свое значение, каждый метр пути и
каждая минута жизни невероятно растягивались его муками, искажая
нормальное, человеческое восприятие их. Наверно, теперь ему следовало
больше полагаться на Пивоварова.
ответил:
собираться в дорогу. Первым делом он стащил с ноги кирзовый сапог и
перемотал портянку. Потом вынул из вещмешка два сухаря, сунул в карман;
вещмешок переставил ближе к Ивановскому.
оружие, о котором мечтал каждый боец на фронте. Автоматы были еще в
новинку, пехоту почти сплошь вооружали винтовками. Ивановский сам получил
его накануне выхода: генерал, раздобрившись, приказал своему коноводу
передать автомат лейтенанту. Конечно, теперь в их положении оружие решало
если не все, то многое, на извечной силе оружия держались мизерные их
возможности.
подсумка, звякнув обоймами, положил их на пол возле скамейки.
обойм патронов, противотанковая граната и две бутылки с КС - наверно,
этого будет достаточно. Повезет - он дождется Пивоварова с лыжами, и,
может, они еще что предпримут. А нет - придется стоять за себя до конца.
удовольствием закинул за плечо автомат. Похоже, он уже был готов
отправиться в недалекий, но, кто знает, вряд ли безопасный путь.
недалеко...
Ивановский почувствовал, как, в общем, неплохо ему было с этим тихим
безотказным парнишкой и как, наверно, нелегко будет теперь в одиночестве
пережить этот час. Разобщенность значительно ослабляла их силы. В действие
вступала странная, попирающая математику логика, когда два, разделенное на
два, составляло менее чем единицу, так же как в других случаях две вместе
сложенные единицы заключали в себе больше двух. Наверно, такое с трудом
согласовывалось с нормальной логикой и было возможно лишь на войне. Но что
это именно так, лейтенант слишком хорошо знал по собственному опыту.
какой-нибудь самой последней малости в их прощании. Ивановский знал, в чем
была эта малость, и он колебался. Появилась последняя возможность
заглянуть в ту злосчастную деревню и еще раз попытаться узнать что-либо о
штабе. Хотя бы в общих чертах, чтобы не с пустыми руками предстать перед
пославшим их генералом и хоть в какой-то степени искупить их досадную
неудачу с базой. Но он не мог не знать также, что малейшая неосторожность
Пивоварова может обернуться сразу тройной бедой, навсегда покончив с их и
без того ничтожной возможностью исполнить свой долг и вернуться к своим.
порогу, и лейтенант сказал:
сумеешь... Что там, в деревне? Похоже ведь - штаб...
более, сказал просто:
Что значит - попробуй, от пробы немного проку, тут нужна змеиная хитрость,
упорство, выдержка, и то сверх всего остается риск головой. Но он не мог
этого объяснить бойцу, что-то мешало ему говорить о страшных, хотя и
слишком обычных на войне вещах, к тому же он едва осиливал в себе боль и
слабость. И он лишь выдохнул:
изголовья жестянку с водой. - Если пить захотите...
Пивоваров вышел в предбанник, не сразу, осторожно, отворил там дверь и
плотно прихлопнул ее снаружи. Минуту еще Ивановскому слышны были его
удаляющиеся за банькой шаги, они быстро глохли, и с ними, казалось,
уходила какая-то надежда; что-то для них безвозвратно заканчивалось, не
начав нового. Он стал ждать, тягостно, упорно, вслушиваясь в каждый шорох
ветра на крыше, каждый отдаленный в деревне звук; он жил в тревожном
скупом мире звуков, иногда заглушаемых собственным кашлем и глухим хрипом
в груди.
было тихо, и сознанием завладевали мысли, которые причудливо ветвились во
времени и пространстве. Похоже, он начинал дремать, и тогда среди
полубредовых видений выплывало что-то похожее на быль или его прошлое,
тревожившее и сладостно томившее его одновременно.
платформе и плакала. Никто, видно, не провожал ее здесь, и никто не
встречал, вообще народу в этот утренний час на перроне было немного, и
Ивановский, опустившись на ступеньку ниже, шутливо окликнул девушку:
обязывающей легкости в отношениях между незнакомыми людьми, которые
случайно столкнулись и тут же расстаются, чтобы никогда больше не
встретиться. Но девушка уголком цветастой, повязанной на шею косынки
смахнула слезу и бегло скользнула по нему испытующим взглядом. Сзади за
ним, держась за поручень, нависал Коля Гомолко, оба они были в хорошем,
приподнятом настроении и, казалось, любое на свете горе могли обратить в
шутку.
взглядом по лицам двух одетых во все новое военных парней, и на ее губах
уже встрепенулась легонькая улыбка.
Поехали вместе.
ловко ухватилась за поручень уже отходившего поезда. Ивановский поддержал
ее, и, несколько смущенная и обрадованная таким оборотом дела, новая
пассажирка поднялась на площадку.
дядька-проводник, который с флажками в руках спешил к выходу.
сказал Ивановский, протискиваясь в вагон.
чемоданчик, показавшийся ему до странности легким, скорее всего пустым.
легкостью предложил Ивановский нижнюю полку и поставил на нее чемоданчик.
Она послушно присела у окошка и не сразу, преодолевая видимое смущение,
тихо сказала:
тем самым нарушая строгий порядок железных дорог. Но и отступать теперь не
годилось. Игорь, взглянув на Николая, прочитал на его грубоватом, всегда
нахмуренном лице решимость стоять на своем, и сам тоже решился.
Флинт Эрик
Черепнин Владимир
Быков Василий
Никитин Юрий
Якубенко Николай