объясниться: "Сударь, с какой стати бояться мне голландских кораблей или
кораблей Ост-индской компании? Я не контрабандист, что им за дело до меня?"
- Он посмотрел на меня немного удивленно, немного досадливо и сказал с
улыбкой: "Что ж, сударь, если вы считаете себя в безопасности, полагайтесь
на свою судьбу. К сожалению, вы настолько ослеплены ею, что не желаете
слушать доброго совета. Но уверяю вас, что если вы сейчас же не выйдете в
открытое море, вас атакуют пять баркасов, полных народу, и, пожалуй, тут же
и повесят вас, как пирата, а разбирать дело будут уж после. Я полагаю, вам
хорошо известно, что этот ваш корабль стоял у берегов Суматры, там ваш
капитан был убит малайцами и с ним еще три матроса, вы же или не вы, так
другие, бывшие на корабле вместе с вами, порешили бежать, завладев судном, и
сделаться п_и_р_а_т_а_м_и. Вот вкратце сущность дела; и все вы будете
арестованы, как пираты, и без долгих разговоров казнены; ведь вы знаете,
купеческие корабли не церемонятся с пиратами, когда те попадают им в руки.
Поэтому, если вам дорога ваша жизнь и жизнь ваших людей, выходите в море, не
теряя ни минуты, лишь только начнется прилив; и так как за вами не погонятся
раньше следующего прилива, вы успеете уйти, тем более что лодки не посмеют
гнаться за вами в открытом море, особенно во время ветра". "Благодарю вас,
сударь, вы оказали мне большую услугу, чем же мне вознаградить вас?" - "Сэр,
у вас нет доказательств, что я говорю правду. Вот что я предложу вам: я
служу на корабле, на котором я и приехал из Англии; мне не плачено жалованье
за девятнадцать месяцев, а моему товарищу, голландцу, надо получить за семь
месяцев; если вы обещаете заплатить нам обоим, сколько нам следует, мы
поедем с вами; если вы не найдете, что мы вам оказали услугу, мы больше
ничего и не спросим; если же вы убедитесь, что мы спасли ваш корабль и
спасли жизнь вам и всему вашему экипажу - мы предоставляем на ваше
усмотрение, как вам поступить".
собою обоих матросов. Не успел я взойти на борт, как мой компаньон выбежал
ко мне навстречу, на шканцы, и радостно крикнул мне; "Ура, ура, мы
остановили течь, мы остановили течь!" мы остановили течь!" - "Неужто
правда?" воскликнул я. "Ну, слава богу! В таком случае сейчас же снимемся с
якоря!" - Он был удивлен, но тем не менее позвал капитана, приказал сняться
с якоря, и мы вышли в море, несмотря на то, что не было еще полного прилива;
тогда я увел своего компаньона к себе в каюту и рассказал ему все подробно.
Не успел я окончить, как к двери каюты подбегает матрос и кричит: "Капитан
велел вам сказать, что за нами гонятся". - "Гонятся? Кто же гонится и на
чем?" - "Пять шлюпок или лодок, полных людей". Мы приготовились к бою, но в
то же время уходили все дальше в море, благо ветер был свежий и попутный; а
за нами на всех парусах гнались пять больших баркасов. Два из них - мы
видели в подзорную трубу, что они были английские - шли впереди и почти
нагоняли нас; мы дали холостой выстрел из пушки и подняли белый флаг в знак
того, что желаем начать переговоры, но они не обратили на это никакого
внимания и продолжали гнаться за нами, пока не подошли на расстояние
выстрела. Тут мы убрали свой белый флаг, видя, что нам не отвечают, и
подняли красный, а затем снова выстрелили в них уже картечью. Но и это не
подействовало; они продолжали теснить нас и даже пытались подойти к нам под
корму, чтобы взять нас на абордаж. Тут я велел повернуть корабль, так что
они поровнялнсь с нашим бортом, и мы, не теряя времени, выпалили в них из
пяти пушек сразу, при чем одним ядром снесло корму у заднего баркаса. Тем
временем одна из трех отставших лодок подошла ближе и поспешила на помощь
поврежденному баркасу; мы видели, как она подбирала людей. Мы опять
окликнули передний баркас, но он был уже под нашей кормой. Тогда наш пушкарь
выкатил два кормовых орудия и пальнул в него, а затем мы опять повернулись
боком и, после нового залпа из трех орудий, баркас оказался разбитым почти в
щепы. Видя это, я немедленно приказал спустить капитанский катер и подобрать
сколько можно будет людей. Наши матросы выполнили приказ в точности и
подобрали трех человек, из которых один совсем уж тонул. Лишь только они
вступили на борт, мы распустили все паруса, и лодки должны были отказаться
от преследования.
никто не мог догадаться, куда мы идем, и мы направились в открытое море к
востоку, совершенно в сторону от обычного пути европейских судов. Уйдя на
большое расстояние от берега, мы стали расспрашивать у взятых нами моряков,
что все это значит. Голландец объяснил нам, что человек, продавший нам судно
и выдававший себя за капитана, был попросту вором, укравшим чужую
собственность; что настоящий капитан был изменнически убит малайцами, И с
ним были убиты три матроса; что он, гол" дандец, и еще четыре человека
убежали и долго скитались в лесах, а потом ему чудом удалось добраться
вплавь до голландского корабля. Далее он рассказал нам, как он приехал в
Батавию и встретил там двух матросов с этого самого корабля; они отделились
от своих товарищей, покинув их где то на пути, и сообщили, что боцман,
бежавший с кораблем, продал его в Бенгалии шайке пиратов, которые теперь
разбойничают на нем и захватили уже один английский и два голландских
корабля с богатым грузом.
Бенгалию, в тот самый порт, откуда мы вышли, так как мы имеем полную
возможность доказать, что нас не было на корабле, когда он пришел в
Бенгальский залив, - и где мы купили его, и у кого. Я сначала был заодно с
ним, но, пораздумав, сказал, что, по моему, нам слишком рискованно
возвращаться в Бенгалию, потому что нас, наверное, перехватят где нибудь по
дороге.
Китай, пока нам не представится случай развязаться с нашим кораблем ;и
возвратиться на каком нибудь другом судне. Должен признаться, мне было очень
не по себе, и я считал, что нахожусь в опаснейшем положении, в каком мне
только доводилось бывать. В самом деле, несмотря на все мои злоключения,
никогда еще меня не преследовали, как вора; никогда еще я не совершил ни
одного бесчестного поступка, особенно воровства. Я был совершенно невинен и
однако не мог доказать своей невиновности.
недостаток в продовольствии, мы подошли, наконец, к берегам Кохинхины и
решили войти в устье маленькой речки, которая была, однако, достаточно
глубока. И счастье наше, что мы так сделали; это было нашим спасением; на
следующее же утро в Тонкинский залив вошли два голландских судна, а третье,
без всякого флага, но которое мы тоже сочли голландским, прошло всего в двух
милях от нас, направляясь к берегам Китая; а под вечер тем же курсом прошли
два английских корабля. Местность, где мы теперь находились, была дикая,
варварская; население сплошь занималось воровством, так что мы натерпелись
от него не мало, несмотря на то, что старались ограничить свои сношения с
ним добыванием провизии в обмен за разные мелочи. Народец этот имел
обыкновение смотреть на людей, которых к ним забрасывало кораблекрушением,
как на своих пленников и рабов. Вскоре нам представился случай узнать,
каково их гостеприимство.
эту неожиданно удалось прекратить в сиамской бухте, перед самым
преследованием английских и голландских лодок; но все таки корабль оказался
не настолько надежным и крепким, как нам было желательно, и мы решили,
воспользовавшись тем, что мы стоим на месте, разгрузить его и вытащить, если
возможно, на берег или поставить на мель, чтобы добраться до трюма и
посмотреть, где трещина. А потому, спустив с корабля пушки и другой груз, мы
накренили его на бок. Туземцы, бродившие по берегу, немало дивились этому
зрелищу; им оттуда не видно было наших людей, работавших на плотах и лодках
у киля, и они вообразили, что корабль покинут экипажем. Придя к такому,
заключению- они собрались всей ватагой и через несколько часов на десяти
больших лодках подъехали к нам, без сомнения с целью грабежа; если бы они
поймали нас врасплох, то наверное захватили бы в плен. Я скомандовал нашим
людям, работавшим на плотах, немедля вскарабкаться на борт по обшивке, а
тем, что были на лодках, обойти кругом и подойти сбоку, но не успели они
выполнить приказ, как кохинхинцы настигли их и, взяв на абордаж наш баркас,
стали хватать и забирать в плен наших матросов. Первый, на кого они наложили
руку, был английский матрос, сильный, здоровый парень; в руках у него был
мушкет, но он и не подумал стрелять, а положил его на дно лодки. "Вот
дурак", подумал я; но оказалось, что он знает свое дело не хуже меня;
облапив нападавшего на него дикаря, он перетащил его в нашу лодку и тут,
схватив его за уши, с такой силой стукнул головой о борт, что у того дух
вышибло. А тем временем голландец, стоявший рядом, поднял мушкет и принялся,
колотить прикладом направо и налево, да так удачно, что положил пятерых
туземцев, пытавшихся взобраться в нашу лодку. Но все таки; им не под силу
было справиться с тридцатью-сорока врагами.
Наш плотник как раз перед тем собрался очищать дно корабля и заливать пазы
смолою в тех местах, где образовались трещины, и принес в лодку два котла -
один с кипящею смолою, другой, наполненный камедью, салом и маслом, тоже
кипящими; а его помощник захватил с собою большой железный черпак, и как
только два дикаря вскочили в лодку, где он стоял, он зачерпнул полон ковш
кипящей жидкости и плеснул ею в них, и так как дикари были полуголые, их до
того ошпарило и обожгло, что они заревели, как быки, и, обезумев от боли,
прыгнули оба в море. Плотник, увидев это, закричал: "Здорово, Джек, ну ка
огрей их еще", и, выступив сам вперед, схватил швабру, а - его помощник
другую и, обмакивая швабры в котел со смолою, они так хорошо угостили
неприятелей, что из всех дикарей, размещенных в трех лодках, не осталось ни
одного, который не был бы обожжен или обварен; а уж крик и вой они подняли
такие, как волки в лесах на границе Лангедока.
повернули корабль, поставив его почти прямо, и водворили на место пушки,
после чего наш пушкарь попросил меня приказать нашей лодке сойти прочь с
дороги, потому что он сейчас будет стрелять. Я запретил ему стрелять,
заявив, что плотник сделает все дело и один, без него, и приказал вскипятить
еще котел смолы, уже приготовленный поваром; но враг был до того напуган