Чтение 23–й страницы книги ~Вашингтонская площадь~

малейшей примеси сарказма, она почти тотчас перешла к поручению доктора
насчет того, что надо передать Морису. Кэтрин все время помнила о
поручении отца, и оно обременяло ее, но, даже будь оно вдесятеро
мучительнее, девушка все равно добросовестно исполнила бы его.

- Он велел мне в точности... в точности передать вам от него, что, если
я выйду замуж без его согласия, он не оставит мне ни цента из своего
состояния. Он настаивал, чтобы я непременно вам это сказала; он, кажется,
думает, что... думает... что...

Морис покраснел, как покраснел бы на его месте любой благородный
человек, которого заподозрили в низости.

- Что он думает?

- Что для вас это что-то меняет.

- Разумеется, меняет - и очень многое. Лишает нас многих тысяч долларов
- существенная перемена! Но это не меняет моей любви к вам.

- Нам и не нужно его состояние, - сказала Кэтрин. - Вы же знаете, что у
меня своих денег предостаточно.

- Да, дорогая моя, я знаю, у вас есть какой-то капитал. И уж его-то он
не посмеет тронуть!

- Он и не захочет, - сказала Кэтрин. - Это мне мать оставила.

Морис помолчал.

- Значит, у него даже сомнений не было? - спросил он наконец. - Он
думал, что, услышав его слова, я выйду из себя и сброшу маску?

- Не знаю, что он думал, - устало сказала Кэтрин.

- Передайте ему, пожалуйста, что для меня его угроза - пустой звук, - и
Морис звучно щелкнул пальцами.

- Нет, боюсь, что этого я не осмелюсь ему передать.

- Иногда вы меня, знаете ли, разочаровываете, - сказал Морис.

- Да, наверное. Во мне все разочаровались - и отец, и тетя.

- Ну, со мной дело совсем другое - я ведь люблю вас больше, чем они.

- Конечно, Морис, - сказала Кэтрин, чувствуя, что эта сладостная истина
(которая никого, в конце концов, не обижала) всецело завладела ее
воображением - кое-какое воображение у Кэтрин все-таки имелось.

- Вы уверены, что он не отступится? Я хочу сказать - никогда не
отступится от своего решения лишить вас наследства? И даже ваши
добродетели, ваше долготерпение не поколеблют его жестокости?

- То-то и беда, что в его глазах наш брак зачеркнет все мои
добродетели. В его глазах это будет только доказательством его правоты.

- Да, значит, он вас не простит!

Услышав, как с прекрасных губ молодого человека слетело это
восклицание, Кэтрин почувствовала, что ее успокоившаяся было душа снова
приходит в ужасное волнение.

- Ах, вы должны меня очень-очень любить! - воскликнула она.

- Вне всякого сомнения, дорогая! - ответил ее возлюбленный. - Вас
расстраивает выражение: "лишит наследства"? - добавил он мгновение спустя.

- Я не из-за денег расстраиваюсь, а из-за того... из-за того, что у
него такие мысли.

- Вам, наверное, кажется, что это нечто вроде проклятия, - сказал
Морис. - И вам, должно быть, очень тяжело. А вы не думаете, - продолжал
он, - что, взявшись за дело с умом и действуя надлежащим образом, вы могли
бы со временем рассеять злые чары? Вы не думаете, - говорил он задумчивым,
сочувственным тоном, - что по-настоящему умная женщина сумела бы на вашем
месте перетянуть его на свою сторону? Вы не думаете, что...

Тут Кэтрин внезапно прервала Мориса. Все его хитроумные вопросы прошли
мимо нее. Кэтрин казалось, что страшные слова "лишит наследства", за
которыми так явственно слышалось обвинение в безнравственности, повисли в
воздухе и даже словно бы звучат все громче и громче. Она вдруг осознала
свое положение, и ледяной холод проник в ее детскую душу, наполнив ее
тоской и ужасом. Но спаситель был рядом, совсем близко, и она протянула к
нему руки.

- Ах, Морис, - сказала она, содрогнувшись, - я готова обвенчаться с
вами, когда вы захотите!

И она уронила голову ему на плечо.

- Любовь моя! - воскликнул Морис, опуская глаза на свою драгоценную
добычу. А потом растерянно уставился перед собой, приоткрыв рот и подняв
брови.

21

Доктор Слоупер без промедления поделился своими выводами с миссис
Олмонд, изложив ей свое мнение теми же словами, которыми ранее объявил его
самому себе:

- Она не отступится! Клянусь небом, она не отступится!

- То есть обвенчается с ним? - спросила миссис Олмонд.

- Этого я не знаю. Но сломить ее невозможно. Она станет бесконечно
тянуть и откладывать в надежде переубедить меня.

- Но переубедить тебя, наверное, невозможно?

- Можно ли переубедить геометрическую теорему? Мое суждение не
настолько поверхностно.

- Но ведь геометрия, по-моему, как раз и занимается поверхностями, - с
улыбкой возразила миссис Олмонд - женщина, как нам известно, весьма
неглупая.

- Верно. Но занимается ими со всей серьезностью и глубиной. Кэтрин и
этот ухажер - мои поверхности, и я уже произвел надлежащие измерения.

- И результаты, кажется, удивили тебя.

- Эти поверхности обширны и предлагают немалый материал для наблюдений.

- Как ты бесстрастен! - воскликнула миссис Олмонд.

- Могу ли я быть иным, когда вокруг меня страсти так и кипят? Впрочем,
надо отдать должное Таунзенду - его страсти подчинены рассудку.

- Не могу судить о Морисе Таунзенде, - сказала миссис Олмонд, - но
Кэтрин меня ничуть не удивляет.

- А меня, признаться, немного удивляет. Она, должно быть, терзается и
мечется от одного решения к другому.

- Лучше признайся, что тебя это попросту забавляет. А я не вижу ничего
забавного в том, что твоя дочь тебя так обожает.

- Мне интереснее определить границы ее обожания.

- Оно кончается там, где начинается другое чувство.

- Вовсе нет; это было бы слишком просто. Ее чувства сплетаются и
смешиваются, и смесь эта по составу весьма необычна. Из нее, конечно,
родится какая-то новая стихия, и мне хочется увидеть, что это будет такое.
Я дожидаюсь с любопытством и даже с волнением; вот уж не думал, что Кэтрин
когда-нибудь доставит мне подобные переживания. Я весьма признателен ей за
это.

- Она останется ему верна, - сказала миссис Олмонд, - верна до конца.

- Да, я же говорю - она не отступится.

- Мне больше нравится "верна". Простые натуры хранят верность, несмотря
ни на что, а Кэтрин - натура очень простая. Переживания редко оставляют в
ней глубокий след, но уж если что запало ей в душу - то на всю жизнь. Это
как с медным чайником: сделаешь на нем вмятину, и, как ни наводи потом
лоск, пятно все равно останется.

- Попробуем навести лоск на Кэтрин, - сказал доктор. - Свезу-ка я ее в
Европу.

- Она и в Европе его не забудет.

- Ну так он ее забудет.

- Тебе и впрямь этого хочется? - серьезно спросила миссис Олмонд.

- Чрезвычайно! - ответил доктор.

Меж тем миссис Пенимен, не теряя времени, снова написала к Морису
Таунзенду. Она попросила удостоить ее еще одного свидания, но на сей раз
местом встречи избрала не закусочную: она предложила ему встретиться в
портале церкви, в воскресенье после дневной службы, причем из осторожности
назвала не тот храм, который обычно посещала и где прихожане стали бы, по
ее мнению, подсматривать за ними. Она выбрала менее респектабельный район;
и вот, в назначенный час выйдя из церкви, миссис Пенимен увидела стоящего
поодаль Мориса Таунзенда. Не показав виду, что узнала его, она перешла
улицу; некоторое время молодой человек следовал за ней, пока наконец
миссис Пенимен не обернулась к нему с улыбкой:

- Простите мне эту внешнюю бесстрастность. Вы сами понимаете, чем она
объясняется. Осмотрительность прежде всего.

Когда же он спросил, куда она предпочитает теперь идти, миссис Пенимен
шепнула:

- Куда-нибудь, где мы не станем привлекать внимание.

Будучи не в лучшем расположении духа, Морис не слишком галантно
ответил:

- На этот счет я не обольщаюсь: не так уж мы привлекательны.

И молодой человек беспечно повернул к центру города.

- Надеюсь, - продолжал он, - вы пришли сказать мне, что старик сдался.

- Боюсь, что у меня для вас не самые счастливые вести; и все же я
предвестница скорее мира, чем войны. Я много думала в последнее время,
мистер Таунзенд.

- Вы слишком утруждаете себя.

- Да, вероятно. Но я ничего не могу с собой поделать, у меня очень
деятельный ум. И если я отдаюсь чему-то, то отдаюсь целиком. За это я
расплачиваюсь своими знаменитыми мигренями. Мне точно обруч сжимает
голову! Но я ношу его, как королева свою корону. Поверите ли, у меня и
сейчас мигрень. Однако я ни за что не пропустила бы нашего рандеву. Мне
надо сообщить вам кое-что очень важное.

- Я весь внимание, - сказал Морис.

- Пожалуй, я немного опрометчиво посоветовала вам тогда обвенчаться как
можно скорее. Я много думала и теперь несколько иначе смотрю на это.